class="p1">Довольно долго мы посылали сигналы на различных волнах, не находя нужной. Наконец наш приемник запищал, экран телевизора на мгновение вспыхнул и тут же погас. Но за этот короткий миг нам удалось разглядеть человеческое лицо. Какого оно было цвета, мы сказать не могли: по экрану бежали радужные всплески.
– На какой мы были волне в момент приема? Тридцать сантиметров? Ищите на тридцати!
Наш экран снова осветился, на сей раз устойчиво. На нас смотрел человек. Не какой-нибудь гуманоид, отдаленно напоминающий людей, но абсолютно похожий на нас человек! У него было энергичное загорелое лицо, проницательные синие глаза и длинные рыжие волосы, ниспадавшие из-под серебристого шлема. Он заговорил. Язык его был мне незнаком, но мучительно что-то напоминал. Кельбик толкнул меня локтем и пробормотал:
– Хорк, похоже, это наречие, родственное древнему языку клум начала тысячелетия!
– Как, ты знаешь язык, на котором никто не говорит вот уже четыреста лет?
– Я выучил его студентом, чтобы проверить перевод – кстати, не слишком точный – одного клумского математического труда, сделанный в четыре тысячи пятисотом году стариком Берином. Я могу ошибаться, но, по-моему, этот человек спрашивает, кто мы такие.
– Что ж, попробуй ему ответить.
С трудом подбирая слова, Кельбик произнес короткую фразу. На лице человека на экране отразилось удивление, затем радость. Он тотчас же, не менее коротко ответил.
– Он выражает свое облегчение по поводу того, что мы – люди. Он боялся, что мы окажемся драмами.
– Стало быть, они знают про драмов?
Кельбик посмотрел на меня с жалостью:
– Учитывая тот факт, что они люди и говорят на клумском языке, скорее всего, это потомки экипажа одного из наших затерявшихся в гиперпространстве звездолетов, ты так не думаешь?
Я повернулся к капитану:
– Тирил, вы всегда увлекались историей. Скажите, был ли среди пропавших звездолетов хотя бы один с клумским экипажем?
Капитан ненадолго задумался.
– Полагаю, что да. Третий или пятый, а может, даже и оба. Начиная с десятого, вылетевшего в четыре тысячи сто девятнадцатом году, уже был введен универсальный язык, хотя древние местные языки вышли из употребления в период между четыре тысячи двухсотым и четыре тысячи трехсотым годом.
С экрана хлынул новый поток вопросов, на сей раз более настойчивых. Кельбик не очень уверенно перевел:
– Если я правильно понял – язык сильно изменился, – он снова спрашивает, откуда мы. Мне ответить?
– Естественно!
В течение следующих нескольких минут говорил один Кельбик. Человек в шлеме слушал. Я видел, как выражение недоверия на лице его сменялось изумлением, затем восхищением. Он произнес несколько слов и прервал связь.
– Он переговорит со своим правительством. Мы должны оставаться на месте, пока он не получит указаний.
Мы, в свою очередь, связались с Землей на волнах Хека.
Я приказал продолжить торможение и предложил Совету привести в боевую готовность наш флот. Затем началось томительное ожидание.
Три звездолета по-прежнему плавали перед нами в космосе, но теперь ближайший был всего в двадцати километрах, а остальные два – километрах в ста. Они не подавали признаков жизни. Наши люди оставались на боевых постах, готовые к худшему. Трижды, но безуспешно мы пытались возобновить связь. Время тянулось все более и более медленно. Наконец, через двенадцать с лишним часов, экран снова осветился.
– Есть ли у вас на борту кто-нибудь, уполномоченный вести переговоры от имени вашего правительства? – спросил все тот же незнакомец.
– Да, я! – ответил я.
– Приглашаем вас к нам на борт вместе с вашим спутником, который говорит на нашем языке. Мы сядем на Тилии, где вы встретитесь с нашими правителями. Двое наших парней перейдут на ваш корабль и будут там оставаться в качестве заложников. Вы вернетесь по истечении срока, равного двенадцати оборотам планеты Ретор, которая сейчас перед вами.
– Хорошо, – сказал Кельбик. – Но если мы не вернемся по истечении этого срока, наши друзья обрушат на вас всю мощь наших двух планет.
Человек пожал плечами:
– Мы вас не боимся и желаем мира… если, конечно, это возможно. Чтобы и у вас не возникло никаких опасений, будет лучше, если вас доставит к нам один из ваших спасательных шлюпов. Надеюсь, они у вас имеются?
– Конечно. У вас есть шлюз?
– Разумеется. Он будет открыт.
Я быстро собрал в своей каюте необходимые мне личные вещи – Кельбик поступил так же – и, поскольку незнакомец ничего не говорил об оружии, присовокупил к ним легкий фульгуратор. Уже в шлюпе мы облачились в спасиандры и, когда наш аппарат причалил к борту чужого корабля, шагнули в зияющее отверстие шлюза, правда выждав, пока двое в спасиандрах, аналогичных нашим, не заняли места в покинутом нами шлюпе, помахав нам на прощание рукой. Дверь шлюза бесшумно закрылась за нами. Мы стали пленниками чужого звездолета.
Наше заточение оказалось коротким. В шлюз со свистом проник воздух, и открылась внутренняя дверь. За ней обнаружился узкий проход, в котором нас ждал человек в маске. Он помог нам снять спасиандры.
– Извините, что не показываю вам своего лица, но мы не знаем – вдруг вы являетесь переносчиками бактерий, против которых у нас нет иммунитета. Наденьте и вы такие же, пока наш судовой врач не заверит, что нам ничто не грозит. Пойдемте.
Я едва не спросил, почему они не ввели себе инъекцию панвакцины, но вспомнил, что она была изобретена в 4210 году, уже после отлета с Земли предков этих людей.
Мы вошли в сверкающую лабораторию, но, когда пожелали пройти дальше, наткнулись на совершенно невидимую перегородку и оказались запертыми между ней и дверью. Я ощупал ее: это была чрезвычайно прозрачная, без отблесков, материя, а не силовой экран, как я опасался. К нам подошел мужчина среднего роста, довольно пожилой, но все еще крепкий.
– Я вынужден попросить вас самим сделать забор крови, а затем передать мне образец через небольшое шлюзное окошечко, которое вы видите вот здесь. Если бы вы относились к другому виду, эти меры предосторожности, возможно, были бы излишними, но, вероятно, мы с вами очень похожи, вследствие чего ваши болезни, быть может, передаются и нам… Благодарю. Полагаю, наши люди проходят на вашем корабле примерно такую же проверку.
– Естественно, – ответил Кельбик, шепнув мне, уже на нашем языке: «Разумеется, при панвакцине в этом нет надобности, но на Тебеля, нашего биолога, положиться можно. Этим несчастным сильно повезет, если их там не препарируют!»
По прошествии четверти часа врач вернулся и нажал на какую-то кнопку. Невидимая перегородка ушла в пол с легким шумом.
– Все в порядке. Вы оба совершенно здоровы, и те немногочисленные обычные бактерии, которые присутствуют в ваших организмах, не вызовут эпидемии. Что до местных микробов, то
