– Очаровательно, – ухмыляюсь. – Пациенты не шарахаются от твоего плотоядного оскала?
Орива закатывает глаза.
– И вы туда же! Меня Яна уже второй день в смотровую не пускает, говорит, у меня «на лице написано», что я «нашла себе грелку в постель». Про лицо она меня так напугала, я сразу побежала в зеркало смотреть, подумала, вдруг кто пошутил…
– Я представляю, как Яна радовалась, – говорю, сама с трудом сдерживая смех.
– Ну а мне откуда знать, что это ваше земное выражение какое-то? – обижается Орива. Но долго делать серьезное лицо она не может, улыбка неумолимо возвращается. – Короче, спасибо вам огроменное, я теперь такая счастливая! Мне кажется, я даже умнее стала. И смелее. И Шатуну я гораздо больше нравлюсь теперь. Он даже пошел на другую работу, чтобы получать побольше и поухаживать за мной нормально. Хотя теперь-то чего, лучше б ужин готовил к моему приходу.
Она пожимает плечами и отмахивается.
Я качаю головой в любимой манере Старейшины Унгуца. Значит, все-таки дело не в генах и не в воздухе, а в подходе. Ох, чувствую я, что бы там Азамат ни говорил, а социальные устои Муданга очень скоро начнут рушиться. За Ориву я бесконечно рада, но вот как изменится положение муданжских женщин, когда мужики поймут, что секс нужен всем в равной степени? А уж что будет, когда окажется, что люди нравятся друг другу помимо воли богов… Неодобренный брак, внебрачные дети… Надо менять отношение к безродным.
– Ты понимаешь, – говорю Ориве, – что представляешь собой уникальный эксперимент?
– Вроде того, – ухмыляется она. – Яна мне советует статью написать, но я пока стесняюсь. Если я просто напишу, что, мол, мне Хотон-хон кое-чего посоветовала и теперь все здорово, – вас ведь порвут, чтобы узнать, в чем соль. То есть надо сразу подробно написать, так ведь? Ну вот, а я стесняюсь. И потом, а вдруг Шатун мне разонравится. Или я ему. Вот будет позорище… Я лучше подожду пока, спешить-то некуда.
– Это могло бы осчастливить многих людей, – замечаю. – Но и создать проблемы многим людям тоже. Так что делай как знаешь. Про меня и Янку вся планета шушукается, устрицы мы или нет. Про тебя скоро тоже начнут, а там два возможных объяснения – либо этим можно заразиться, либо научиться. И, я думаю, многие захотят научиться. Так что будь готова делиться опытом.
– Да я вот как раз подумала, – кивает Орива. – Может, предложить Эсарнай перевести те фильмы? Ей, наверное, тоже будет интересно, у нее вон какой муж красивый. – Орива многозначительно приподнимает брови.
Я отвечаю ей тем же.
Наше мимическое общение прерывает Алэк, которому надоело на мне висеть неподвижно.
– Пошли, обсудим, пока молодой человек будет занят, – предлагаю я и помогаю Алэку повернуться в слинге поудобнее. Когда постоишь с ним наперевес подольше, начинаешь задумываться о коляске. Тяжеловато уже. Наверное, все-таки будет крупный мужчина. Сейчас попрошу Янку посмотреть по ДНК вероятный рост…
Под впечатлением от генетического прогноза отправляюсь к Эсарнай, предварительно кинув ей сообщение. Алэк, судя по всему, все-таки будет гигантом, а вот глаза у него останутся голубыми. Мне, честно говоря, в это не очень верилось, потому что очевидно ведь, что черно-карие доминируют, а голубые могут получиться, только если бы у Азамата в рецессиве тоже были голубые. Но откуда им там взяться у чистокровного муданжца, если тут даже у богов и демонов один-единственный цвет глаз? Однако похоже на то, что у Алэка в этом доминантном аллеле какой-то сбой, поэтому вместо него проявляется рецессивный. Не иначе Ирлик постарался, уж очень это подозрительно. Сам Алэк на прямой вопрос хитро улыбается и кокетливо сует в рот кулак.
– Хотон-хон, мне вас провожать? – окликает меня охранник уже на выходе. Упс, а я про него и забыла совсем.
– Э, да, пожалуйста, – киваю.
Он странно на меня смотрит, видно, догадывается. Может, поболтать с Алтонгирелом, вдруг есть какая-нибудь охранная магия, или что он там практикует, чтобы обойтись без телохранителя, а? Может, духа какого-нибудь можно ко мне приставить, сверхъестественные существа меня не так напрягают, как люди…
Из окон кухни Эсарнай пахнет чем-то необычным, вроде как выпечкой, которую муданжцы не делают. Правда, чад в этой кухне царит вполне муданжский – не видно ничего.
Мне открывает степенного вида дядька с чистым столичным выговором и, указав охраннику на подсобку, провожает меня наверх, в «кабинет госпожи». Слово «кабинет» он произносит с особой важностью и, мне кажется, некоторой иронией – ну какой у муданжской женщины может быть кабинет? Зачем?
Однако это и правда настоящий кабинет. Посередине стоит большой стол, украшенный по бокам невероятно тонкой и искусной деревянной мозаикой маркетри. На наклонной крышке стола мозаики нет, потому что там экран. Я, кажется, даже знаю того единственного мастера, который может сделать такое сочетание искусства и технологии – у его жены проблемы с перееданием. И знаю примерно, сколько это чудо может стоить. Похоже, Экдал все-таки разорился на подарок беременной супруге.
Но на этом красота не заканчивается: сбоку от стола на расписной треноге отдыхает огромная, почти метр высотой, электронная книга в узорчатом кожаном переплете. Такую штуку, хоть и раза в два поменьше, я видела у бабушки – ей на юбилей институт подарил. Это собрание ключевых литературных произведений земной культуры.
Стены в кабинете вместо гобеленов покрыты плотной мозаикой из репродукций картин и фотографий статуй и зданий, тоже земных. От двери влево начинается античность, вправо восточные цивилизации, а за спиной у Эсарнай они сходятся в современности. Даже потолок задействован – на нем приклеена карта Земли. Сама хозяйка сидит в исполинском вертящемся кресле, обитом синим бархатом. По-моему, она немного похудела, несмотря на беременность.
– Вот это да-а-а-а… – выдыхаю я, осматриваясь. – Да у вас тут прям музей Земли…
Даже Алэк перестает теребить пестрые бусы, которые я специально для него надеваю на прогулку, и крутит головой по сторонам, удивленно тараща свои генетически невозможные глаза.
– Ой, Лиза, вам нравится? – польщенно улыбается Эсарнай, вскакивая с кресла. – Садитесь, садитесь, тяжело ведь с ребенком.
– Да вы фанат, – качаю головой, погружаясь в кресло. Кажется, оно ортопедическое.
– Ну не совсем фанат, но мне очень интересно, – смущается она. – У вас такая долгая история, и страны все разные… И чем больше я узнаю, тем интереснее становится.
– Я рада, что вы нашли свое призвание, – усмехаюсь. – Но у вас теперь все так серьезно, что я даже сомневаюсь, стоит ли вам предлагать этот проект.
