больше той новой спальни, что ей выделили. Отделана синим — кажется, любимый цвет эмира. Пушистый ковер под ногами. Кровать с балдахином. Подушки на полу. Столик с фигурками для игры. Распахнутое окно с посверкивающим силовым полем — не войдешь и не выйдешь через него. И никакой позолоты, шитья и прочего. Можно сказать, строго по меркам этроссов.
Эмир подождал, пока она осмотрится, а затем рывком развернул к себе. Коснулся пальцами платка, закрывающего волосы. Погладил по щеке.
— Покажешь мне свою благодарность?
Саша заглянула в глаза с поволокой, неуверенно улыбнулась и заговорила:
— Я хотела сказать. Предупредить… Дело в том, что я… фригидна.
Этросс замер. Моргнул. Затем аккуратно, кажется, несколько брезгливо, убрал от нее руки.
— Ты любишь женщин? — столько отвращения в голосе она еще не слышала и только теперь сообразила, что термин назвала на русском.
— Нет. Я не люблю близость… Физическую. Мне она не нравится. Не доставляет удовольствия. Совсем. И я не умею доставлять удовольствие мужчине. Мой муж — на Земле я была замужем — ушел от меня из-за этого. А сначала несколько лет пытался… разбудить во мне женственность. Страсть. Но ничего не вышло.
Прекрасное лицо исказилось от удивления и отвращения одновременно.
— Несколько лет?
Эмир на всякий случай отступил от нее на шаг, оглядывая с головы до ног.
— Да… Он был хорошим мужем. Заботливым. Верным. Не хотел, чтобы я работала. Он считал, что работа утомляет меня, и от этого… возникают проблемы. С постелью тоже. Я очень старалась быть хорошей женой. Но ничего не вышло.
Она опустила глаза и печально вздохнула. В комнате стало тихо. Через распахнутое окно доносился тихий шелест листвы.
— А как же киориец?
— Непробужденные мужчины не испытывают физического желания. А пробужденные… — снова вздох. — У нас ничего не было. Я сразу рассказала о своих особенностях. Для киорийцев физическая близость не столь важна. А лечению мое состояние не поддается.
— Ты мне врешь!
Темперамент все же взял верх над разумом. Эмир шагнул к ней, обхватил за талию, поднимая над полом — сильный зараза — и в два широких шага оказался у кровати. Уложил на покрывало и навис сверху. В глазах его светилась решимость доказать, что уж он-то точно заставит ее испытать страсть…
Глава 53
…Жадные руки шарили по телу. Губы изучали шею. Пальцы развязывали пояс…
Саша лежала и изучала балдахин, мысленно воскрешая в памяти бывшего мужа и близость с ним. Охлаждало безотказно. А еще оказалось, что если прелюдия не возбуждает, то выглядит довольно скучной. И нелепой.
…Мужская ладонь проникла под жилет — быстро он с пуговицами справился — и сжала грудь…
Девушка поморщилась. Не больно, но и приятного мало. Почему мужчины вообще считают, что мять женскую грудь — это обязательный атрибут возбуждения? Хотя Икар таким не страдал… Думать о нем, она себе запретила, иначе может получиться совсем не то, чего хотелось. Саша перевела взгляд на стену, пытаясь найти что-нибудь интересное. Отвлечься. Сколько эмиру понадобится времени, чтобы убедиться в отсутствии у нее реакции?
…Пока ладонь мяла одну грудь, губы добрались до другой. Горячие. Жадные. Влажные. Язык обвел ореолу соска, вызывая чисто физическую реакцию…
Землянка вздохнула и повернула голову в другую сторону. Взгляд наткнулся на картину. На Этре она еще не встречала произведения искусства. Да и здесь картина столь удачно вписывалась в интерьер, что заметить ее было сложно.
…Жилет на ней уже распахнули полностью. Теперь руки и губы играли с тонкой тканью просторной рубашки. Весьма умело, стоит признать…
Однако картина выглядела интереснее. Изображение Этры из космоса. Вот только… Не такое, как видели они с Филис. Немного иное. Без алого ореола вокруг. Да и в целом. Более… мирное? Возможно, такой планета была раньше. Но что делает здесь снимок? Который так удачно расположен, что его видно с кровати. А если лечь еще и к изголовью, то смотреть явно будет удобнее.
— Ты ее любишь.
Мужчина на ней замер. А добрался уже до живота. Одну руку уже и под подол запустил. Так на лодыжке и замерла. Вторая — на бедре. Пока еще по эту сторону ткани. На лице же отразилась крайняя степень задумчивости и недоумения.
— Планету, — пояснила Саша, разглядывая холеные черты. — Ты ее любишь.
Она взглядом указала на картину, эмир взглянул туда же. Затем на нее. Прищурился.
— Ты… смотрела на картину?
— Да, она очень гармонично вписана в комнату. Красиво. Мне нравится.
Руки аккуратно убрались с изучаемых мест, а сам этросс поднялся и сел рядом. Матрас прогнулся под его весом.
— Почему ты решила, что я ее люблю?
— Разве в спальне станут вешать что-то, что не нравится? Да еще и на таком месте, чтобы видеть перед сном и при пробуждении?
— И ты думала об этом, пока я…
Выразительное молчание звучало громче слов. Саша кивнула, глядя на мужчину снизу вверх. Вставать она пока не торопилась.
— Я же говорила… Я не получаю удовольствие от близости.
Судя по выражению лица, ей поверили, но радоваться пока было рано.
— Может, тебе все-таки нравятся женщины?
Показалось, или в вопросе теперь прозвучала надежда?
— Нет…
И даже не соврала. Что эмира совсем не обрадовало. А ведь если разозлится, может решить, что с милостью он поторопился, и отправит ее обратно в камеру. Прежде чем мужчина дозрел до столь заманчивого решения, Александра села и запахнула жилет.
— Зато я умею играть в карты.
— Во что?
От Батимы она уже знала, что на Этре карточные игры неизвестны.
— Карты. Я знаю, что этроссы предпочитают шатранжи. А на Земле любят играть в карты. Я могу научить правилам, и тогда вы станете единственным этроссом, владеющим этим умением.
Взгляд. Главное взгляд попроще. И выражение лица. Помягче. Полегче. Она всего лишь наивная, недалекая девица, пытающаяся быть полезной и устрашенная тюрьмой.
Эмир усмехнулся. В глазах
