Джедиану нравилась власть. Непередаваемое ощущение, когда миллиарды людей на десятках планет вдруг оказываются привязанными к тебе тысячью невидимых нитей. Один взмах руки мог коренным образом менять их судьбы. Стоило ему пожелать, и марионетки начинали корчиться то от горя, то от безмерного счастья, как заблагорассудится ему…
Он вспомнил те дни, когда один вызов в кабинет Воронцова заставлял его бледнеть и трепетать, хотя тот являлся его двоюродным дедом!.. Так что же говорить об остальных, власть над которыми теперь перешла к нему? Его начинают ненавидеть так же сильно, как Воронцова, но боятся ли его?
«Скорее всего, нет…» — с внезапным ожесточением осознал Ланге.
Над ухом задумавшегося Джедиана тонко пропищал зуммер сканирующего устройства, и на пульте у бронированной плиты вспыхнул зеленый сигнал разрешенного доступа. Выдвинувшиеся было из стены лазерные турели, нехотя жужжа сервоприводами, втянулись назад, за шторки предохранительных диафрагм, а сама многотонная дверь вздрогнула и начала открываться.
«Да… Прессинг со стороны союзных планет начался… — думал Ланге, глядя, как медленно уползает в стену дверь. — Они недовольны наследственной преемственностью власти над космическим флотом, и ясно, на него будут давить, пытаясь добиться добровольного ухода в отставку».
Внезапно Джедиан понял, что ожесточение в его душе растет, словно черная приливная волна, сметая все иные чувства, и он вот уже несколько секунд стоит, глядя в одну точку, на пороге открывшегося проема.
Его помощник, Анри Бейкер, нерешительно переминался с ноги на ногу за спиной Джедиана.
Ланге сделал над собой усилие и, подавив растущее раздражение, шагнул вперед, одновременно подумав о том, что, откажись он от своего положения, и ко многим вещам его доступ был бы просто перекрыт. К таким, например, как информация по «Черной луне»… Переступив порог зала, он огляделся. Двойные бронированные створы за его спиной встали на место.
В огромном, залитом ярким светом помещении не оказалось ни души — только приборы и автоматы.
— Сюда, сэр… — почтительно произнес Бейкер, указывая на узкий, освещенный ультрафиолетом проход между двумя рядами подсвеченных изнутри вертикальных столбов, в которых в ленивых струях физиологического раствора плавали доставленные сюда с «Черной луны» тела гуманоидов.
— Положительный опыт есть? — осведомился Джедиан, разглядывая ближайшее тело.
— Да, сэр. Образец номер сто сорок семь. Он жил минуту двадцать секунд, и мы успели за это время отсканировать весь мозг, с шаговым интервалом сканера в десять микрон. Получилась вполне приличная запись.
— Ага… — Джедиан вошел в проход между цилиндрами и направился к сияющему в конце зала компьютерному комплексу. — А остальные?
— К сожалению, они безнадежны, сэр, — покачал головой Анри. — Они ведь не были погружены в криогенный сон, просто замерзли. Нам сопутствовала огромная удача при работе с образцом, который удалось оживить. Остальные годятся только для патологоанатомов, но мы и так достаточно детально изучили их организм.
— Ясно… — Джедиан остановился возле последней полой трубы из толстого стекла. — И что вам удалось выяснить в ходе вскрытий?
— Эти существа обитали в водной среде, — с готовностью ответил Анри. — Их родной мир должен быть полностью покрыт океаном, так как некоторые особенности в строении позволяют с большой долей уверенности утверждать, что они никогда не выходили на сушу… до тех пор, пока не стали настолько развиты, чтобы сознательно колонизировать ее, а затем выйти в космическое пространство.
Бейкер подошел ближе и достал лазерную указку. Маленький красный курсор заплясал по заключенному внутри столба телу.
— Вы видите, господин Ланге, что у них есть пальцы только на верхних конечностях, которые мы условно называем руками, по привычной аналогии. Они явно когда-то были ластами, и появление пальцев на них обусловлено эволюционным развитием. Ноги же, или задние конечности, так и остались в первозданном виде.
— Почему две ноги? — задумчиво переспросил Джедиан. — По логике, туловище должно оканчиваться утолщением в виде хвоста с плавником… так ведь?
— Нет, сэр, тут видна аналогия с земной эволюцией. Конечности этого существа развивались из плавников, расположенных попарно и симметрично по обе стороны туловища. Хвостовой плавник сохранился, но в виде рудимента, как копчик у человека является рудиментом обезьяньего хвоста.
— Хорошо, Анри, ты отлично поработал, — похвалил его Джедиан. — А то, что тебе удалось реанимировать одного из них и отсканировать мозг, вообще стоит выше всяких похвал.
Анри Бейкер остановился и, обернувшись, взглянул на своего босса.
— Спасибо, сэр. Это было не просто интересно, это было здорово… Жаль, что вы не хотите опубликовать результаты исследований. Это был бы настоящий взрыв в ксенобиологии…
— Еще не время… — сухо осадил его Джедиан. — Но публикация будет, обязательно, — тут же успокоил он молодого ученого. — Ты еще получишь свою степень, Анри, и славу первого исследователя братьев по разуму, но… — он сделал многозначительную паузу. — Только в тот момент, который укажу я, — заключил он. — Только тогда. Иначе, нарушив секретность, ты рискуешь потерять очень многое, если не все! — На этот раз в его голосе сквозила неприкрытая угроза.
— Я понял, сэр, — опустив голову, ответил Бейкер.
— Отлично, — вновь похвалил его Джедиан. — А теперь я бы хотел ознакомиться с материалами по дешифровке записей мозгового сканера.
На лицо молодого ученого набежала тень. На этот раз ему было абсолютно нечем хвалиться.
— Дешифровки нет, господин Ланге… — виновато сообщил он.
— Почему? — резко спросил Джедиан, садясь в кресло за компьютерным терминалом, над которым возвышался целый ступенчатый амфитеатр из приборных панелей.
— Наши машины не смогли справиться с дешифровкой, — признался Анри. — Мы перепробовали все алгоритмы, но безрезультатно. Строение их мозга похоже на наше, нервные клетки проявляют похожую активность, но ни один алгоритм дешифровки не работает, мы в лучшем случае получаем бессмыслицу…
Говоря это, Бейкер мучительно краснел, словно его личное тугодумие явилось первопричиной неудачи. Но Джедиан, откровенно говоря, и не ждал ничего другого. Мозговой сканер являлся его детищем, и кому, как не Джедиану, было знать, сколь сложна и непостоянна психика самого заурядного человека. Наличие точной записи электрической и химической активности каждой клетки мозга еще не значит, что эти сведения можно в дальнейшем адекватно реализовать в зрительные или слуховые образы, — такой постулат вывел сам Джедиан в ту пору, когда испытывал свой прибор, предназначенный для проникновения в святая святых человека — его мысли.
