— Пойдемте в смотровую, — предложила Татьяна, когда проангел проснулся и, отчаянно зевая, вылез из Икринки. — По метрике станции наступил вечер…
Мирелл удивленно поднял брови.
— Время смотреть на звезды, — пояснила она. — Традиция.
Проангел кивнул.
— «Традиция» это я понимаю. А «смотреть на звезды» — нет. Хотя, на что здесь еще смотреть?
Татьяна пожала плечами. Нет, он не понимал. Ни-че-го!
— Присаживайтесь, — она указала на свое кресло.
— А вы? — удивился Мирелл, замешкавшись.
— А я похожу туда-сюда, — улыбнулась Татьяна Викторовна. — Это помогает думать. Не станете возражать?
Проангел покачал головой и устроился в кресле. Э нарастил спинку, поменял изгиб, чтобы крыльям было комфортно.
Татьяна заложила руки за спину и вдруг вспомнила, как по просьбе профессора как-то читала лекцию по нейрохирургии (название….) в Мединституте. Эту привычку — закладывать руки за спину и ходить туда-сюда она подсознательно скопировала у него, и сначала не понимала, отчего студенты хихикают и перешептываются, глядя на нее. Но так действительно думалось лучше.
— Проведенное обследование показало, что вы абсолютно здоровы, Миррел, — начала она. — Даже костная мозоль на месте сращивания кости стала не такой заметной. При вашей способности к регенерации, возможно, она исчезнет совсем. Ранее поврежденное крыло не ограничено в движении и нет никаких физиологических предпосылок этому. Я хочу сказать, что ваши нервная и гравинейронная система в норме.
— Тогда почему я не могу летать! — вскинув руки, воскликнул проангел. — Почему?
— Вот здесь как раз и кроется проблема! — кивнула Татьяна и остановилась напротив, внимательно глядя на него. — Вы можете летать. Но не хотите…
— Не понимаю! — Мирелл подался вперед и смотрел на нее так, словно от этого зависела его жизнь.
— Вспомните, что произошло утром? Момент, когда Бим неожиданно выпрыгнул, желая поиграть. Что вы сделали тогда?
— Я испугался! — признался Мирелл. — Он выскочил, словно дарук из воды!
Татьяна молчала, выжидая. Проангел несколько мгновений смотрел не нее, затем раскрыл и сложил крылья.
— Что? — недоуменно спросил он.
— Было кое-что еще, вспоминайте!
Крылья вновь раскрылись. Мирелл удивленно оглянулся.
— Ну конечно! — воскликнул он. — Я подпрыгнул!
— Вы не просто подпрыгнули! — кивнула Татьяна. — Вы взлетели. И опустились на пол только когда осознали, что вы делаете. Так?
Тот нерешительно кивнул.
— Вот он — главный тест! — продолжала Татьяна. — И то, что это вышло случайно, без всякого вмешательства с моей стороны, обеспечило чистоту эксперимента! Сканирование я провела лишь для того, чтобы подтвердить мой первоначальный диагноз и отклонить другие возможные варианты. Проблема в вас, друг мой. Психологический барьер, страх полета, сознательный блок летательной функции гравинейров — вот мой диагноз. Обычно такое случается после тяжелого психологического шока: испытанного в прошлом страха или крайне неприятных, даже трагических событий. С этим вам следует разобраться в первую очередь. Помните ли вы что-либо подобное? Что случилось с вами такого, что банальная травма всколыхнула и подняла со дна вашей памяти?
Мирелл ошарашено смотрел на нее. Потом крепко потер ладонями щеки.
— Ничего такого не помню, — он покачал головой. — Нет! Не помню.
— Эту проблему можно решить, — продолжила Татьяна. — Если решитесь на процедуру глубинного сканнинга памяти. Но по Кодексу Лазарета я обязана получить ваше согласие, занести в информационные матрицы станции, предварительно предупредив, что процедура длительная и для пациента весьма неприятная. Э будет проводить послойное сканирование — только так можно обеспечить вашей психике безопасность. Глубинный сканниг, проводимый сразу, выдерживали не все пациенты — теряли разум. Вот почему он был запрещен к использованию много лет назад во всех Лазаретах на перекрестках миров. Декларация Звездных лекарей тоже не рекомендует мгновенный сканниг глубинных слоев памяти к использованию. А послойное сканирование может занять несколько станционных циклов, причем вспоминать вам придется все подробности прошлой жизни — и приятные, и неприятные. И даже те, о которых вы вовсе предпочли бы не вспоминать! Я не стану торопить вас с решением. Вы можете остаться на станции или вернуться на МОД и отбыть, с тем, чтобы потом, если надумаете, вернуться…
Татьяна замолчала. Мирелл не смотрел на нее. Он смотрел на звезды.
— Такие холодные! — прошептал он. — Такие равнодушные!
Опомнившись, перевел на нее взгляд.
— Я понял, доктор. И у меня нет причин не доверять вашему решению. Но — вы правы! — мне надо подумать. Я вернусь на корабль, а о своем решении сообщу завтра.
Проангел поднялся. Серые крылья печально обвисли. Татьяне было искренне жаль его. Но в этой ситуации помочь себе он мог только сам. Или решиться на ее помощь — а вот в этом она сомневалась. Она не могла представить живое разумное существо, которое согласилось бы раскрыть изнанку сознания. В памяти Э хранились записи по процедурам послойного и мгновенного сканнинга и Татьяна пересматривала некоторые в процессе общего обучения, однако, судя по количеству учетных записей, подобное вмешательство было редким и использовалось в крайних случаях и в ситуациях, когда сам пациент находился в критическом или полностью невменяемом состоянии. Мгновенный же сканнинг использовался и того реже и применялся в основном к преступникам.
Оставшись одна, она с ногами забралась в свое кресло. Э сообщил, что проангел покинул станцию. Даже не оборачиваясь, Татьяна знала, что Управляющий Разум открыл двери в смотровую и ждет, а по коридору к ней спешат верный пес и верный тамп. И если первый, войдя, сразу же навалился ей на ноги и подставил брюхо, то второй, радостно чирикнув при виде ее, метнулся к невидимой перегородке смотровой и прилип там, обратившись то ли в розовую кляксу, то ли в живописную тряпку для протирания пыли.
Закинув руки за голову, Татьяна смотрела на звезды. Призрачный свет играл на тонком лице, на ее губах играла слабая улыбка. Это было странно, но она переставала бояться смерти! Совсем по чуть-чуть, по капельке каждый день и каждую ночь, он вытекал из нее — этот холодный иррациональный ужас, который она впервые испытала, потеряв Артема. Нет, она была не честна с собой! И ранее она боялась смерти. Не того, что случиться потом, а самого момента. Прихода белой гостьи, мига, когда телесные мехи перестанут подниматься, сердце остановиться и остаточное сознание навсегда покинет застывающую массу мозга. Терять себя по частям — дыхание, ток крови, мысли — ей казалось таким мучительным, что иногда являлось в кошмарных видениях на грани сна и яви. И Татьяна, вздрагивая, возвращалась в реальность с колотящимся во всю сердцем, накрываемая волной адреналинового жара, казалось, сжигающего воздух в легких. Сейчас же, глядя вперед, она улыбалась. По этой дороге ушли дорогие ей люди и когда-нибудь она присоединиться к ним. Когда-нибудь — если будет достойна коснуться серебристого полотна, уводящего в неведомые дали!
