Глава 3
БОГ ИЗ МАШИНЫ
В библиотеке роскошного особняка Командира Порта — в покоях, тщательно оберегаемых от любого вторжения, — уютно расположились двое пожилых линзменов, все еще состоявших на действительной службе в Галактическом Патруле. С заговорщицким видом, ухмыляясь, они поглядывали друг на друга.
Один из них потянулся за стоявшей на буфете бутылкой красного файалина (Этот сильно стимулирующий, хотя и совершенно безвредный напиток приготавливается из плодов произрастающего на Корвине кустарника Fayaloclastus Augustifohus Barnsteadi. Его очень любят распивать на всякого рода церемониях те, кому посчастливилось его раздобыть. — Э. Э. С) и наполнил два небольших бокала.
— За любовь! — провозгласил тост Хейнес.
— За великую любовь! — подхватил Главный хирург Лейси.
— Долой опеку! Пусть сами разбираются — не маленькие, — почти в один голос воскликнули оба приятеля.
— Что же ты не спрашиваешь, все ли идет как задумано? — поинтересовался Лейси.
— А что зря спрашивать? Мне и так все известно. Как ты знаешь, в моем рабочем кабинете видимо-невидимо лучевых детекторов, — последовал невозмутимый ответ.
— Очень на тебя похоже! Я бы тоже не прочь все знать, да только где мне взять столько детекторов? Выкладывай, да поскорей, что там нового, — снова ухмыльнулся Лейси, но улыбка на этот раз получилась какой-то кривоватой.
— А что рассказывать? Ты проделал поистине титаническую работу и теперь можешь преспокойно посиживать в сторонке и отдыхать.
— Отдыхать? О каком отдыхе может идти речь, если рядом изрыгает пламя огневержец с волосами цвета красноватой меди. У самой еще молоко на губах не обсохло, а она осмеливается прямо в лицо заявлять, что у тебя размягчение мозга, а интеллект как у комара или у последнего фонтема с Забриски. Как прикажешь вести себя с ней? Не могу же я отправить строптивую подчиненную на гауптвахту, хотя она вполне заслуживает самого сурового наказания за вопиющее нарушение субординации?
— Будет тебе, будет! — успокаивающе заметил Хейнес. — Не думаю, что все было так уж плохо.
— Может, и не так плохо, но все же скверно.
— Когда-нибудь твоя подопечная повзрослеет и в один прекрасный день поймет, что ты водил ее за нос.
— Возможно… А пока это всего лишь часть более обширного замысла. Слава Богу, я уже не молод. Они так страдают!
— Постой! Почему они страдают?
— Тебе лучше знать. Ведь ты, а не я видел, чем все кончилось. Так что же произошло? И как ты теперь оцениваешь ситуацию? — спросил Лейси.
— Ни хорошо, ни плохо.
Хейнес медленно наполнил бокалы и долго задумчиво покачивал бокал, прежде чем заговорил снова:
— Она, конечно, знает, что попалась на крючок, я очень опасаюсь, как бы что-нибудь не предприняла.
— Я уже тебе говорил, работник она что надо и не позволит никому водить себя за нос. Гм… Мне кажется, в подобной ситуации непродолжительная разлука была бы показана.
— Послушай, а почему бы тебе не отправить куда-нибудь госпитальный корабль? Ты бы избавился от нее на некоторое время.
— Отправить, конечно, можно. Как по-твоему, трех недель хватит? Жаль, что нельзя послать и его куда-нибудь.
— Почему нельзя?
А когда Лейси вопросительно посмотрел на него, Хейнес пояснил:
— Не упадешь от удивления? Он отправляется в туманность Лундмарка.
— Но это же невозможно! Полет займет годы! Никто еще оттуда не возвращался. Кроме того, у него здесь новая работа, да и удержать его в разлуке ты сможешь лишь до тех пор, пока у него не будет ни секунды свободного времени.
— Полет не продлится слишком долго, и наш подопечный скоро вернется. Мы всегда надеялись, что вещество в межгалактическом пространстве так сильно разряжено, что полет займет примерно одну десятую расчетного времени. Разумеется, мы сознаем опасность, и он будет снабжен всем необходимым.
— Не хотелось бы вмешиваться в их отношения таким образом, но, видно, тут ничего не поделаешь. Перед отправкой мы дадим ей повышение, назначим начальником сектора. Как ты считаешь?
— Кажется, кто-то совсем недавно говорил об огнедышащем чудовище с волосами цвета меди, о несносном характере, или мне послышалось? — насмешливо спросил Хейнес.
— Она и есть чудовище, самое настоящее. Но к тому же лучшая из всех медсестер и самая красивая женщина, которая когда-либо жила на Земле и всех обитаемых планетах!
— Ладно, Лейси, повышай ее в должности. Она, конечно же, заслуживает его. Если бы она не была великолепным специалистом, мы бы даже близко не подпустили ее к нашему линзмену. А вместе он и она — самая прекрасная пара молодых людей, которых рождала старушка Земля.
— Полностью с тобой согласен! Ты же сам видел — какая пара скелетов!
А тем временем в апартаментах отряда медицинских сестер молодая девушка с пышной копной волос, отливающих красноватой медью, и карими глазами с золотистыми искорками всматривалась в свое отражение в зеркале.
— Тупица несчастная, нескладеха! — с горечью, хотя и беззвучно, выговаривала она своему отражению. — Микроцефал, курица безмозглая! Сколько мужчин во Вселенной, так нет! Угораздило же тебя влюбиться в Кимболла Киннисона, который и смотрит-то на тебя как на мебель! В Серого линзмена…
Выражение ее лица изменилось, и она едва слышно прошептала:
— Серого линзмена… Да он же просто не в состоянии любить кого-нибудь, пока выполняет свою задачу. Линзмены не могут позволить себе ничего человеческого… ничего! Пока достаточно и того, что я его люблю…
Она выпрямилась, пожала плечами и улыбнулась, но даже вымученная улыбка удержалась на ее лице недолго. Гримаса боли исказила прекрасные черты, и девушка ничком бросилась на кровать.
— О Ким, Ким! — рыдала она. — Как бы я хотела… Ну почему ты не можешь… Зачем я только родилась?
Три недели спустя, находясь далеко от Земли в глубинах космического пространства, Кимболл Киннисон погрузился в размышления, весьма далекие от привычного хода мыслей. Он лежал в подвесной койке, задумчиво покуривая и глядя невидящими глазами в металлический потолок. Впервые Киннисона занимали мысли не о Босконии.
Он размышлял о Мак, возвращаясь мысленно к танцу на балу, когда впервые в жизни ему не удалось сконцентрировать луч, чтобы передать точно нужную мысль. Почему? Объяснение, которое он дал Мак, далеко не соответствовало действительности. Почему он был так рад видеть ее? И почему в самые неподходящие моменты в его сознании возникает ее образ и он явственно видит Мак, ее глаза, губы, пышные волосы?… Мак, конечно, красива, но ей далеко до той красотки из седьмого сектора, с тем видением из галлюцинаций любителя тионита, с которой он некогда встретился на Альдебаране II. Стоило Киннисону вспомнить о той красотке, как у него появилось слабое сожаление, что он не свернул ее безупречную шею… Нет, Мак и в подметки не годилась той блондинке на балу — как ее звали? Кажется, мисс Форрестер…
