Это не имеет значения. Мне придется. И если я не смогу идти, я поползу.
Ему тогда пришло на ум, неясно и отстраненно, что вполне возможно он и сам уже более не вполне адекватен. Конечно, он никогда раньше не бывал в подобной ситуации. Никогда не выходил настолько за грани своих физических возможностей, никогда не испытывал таких голода и жажды, никогда так не уставал. Никогда не был настолько зол, или испуган. Даже на космической станции Алинты, где со всех сторон сверкали вспышки бластерных выстрелов.
Похоже ли это было на участие в сражении? Похоже ли это на то, что было с Падме на Набу? На Джеонозисе? С Оби-Ваном на Кристофсисе? То ли это, что в данный момент переживает каждый джедай? То ли, что чувствуют клоны, сражаясь с сепаратистами? Когда я голосовал за создание армии, когда я голосовал за войну, была ли это та жизнь, на которую их обрек мой выбор?
Потому что если это так... если это так...
Но сейчас он не мог позволить себе думать об этом. Не мог позволить себе предаваться раскаянию покупателя. У него будет достаточно времени, чтобы обдумать свой выбор и его последствия, по возвращении на Корускант, в Сенат, частью которого сенатор являлся. Где он действительно мог сделать что-то значимое.
Бэйл стянул с плеч рюкзак, не смотря на боль, как огонь пронзившую его дважды вывихнутое плечо, и бросил его на землю. Затем он опустился на корточки и положил правую руку на плечо Оби-Вана. «Подождите здесь, дружище. Я не ухожу. Я делаю то, зачем мы сюда пришли. Я найду способ вытащить нас с этой скалы.»
Нет ответа. Оби-Ван, с пустым взором, уставился в небо.
Чувствуя, как горят мышцы, разламываются кости, Бэйл поднялся на ноги. Затем повернулся лицом к храму ситхов, впервые рассматривая его надлежащим образом.
Тьма. Таково было общее впечатление. Тьма с оттенком алого. Алый отблеск, исходящий от камня. Отблеск старой крови, пролитой давно и со злобным вожделением. Крови невинного. Крови украденных жизней.
Вызывая то прошлое, первое гнетущее впечатление, он обнаружил, что храм вовсе не такой большой. Высокий, это верно. Высокий настолько, чтобы быть замеченным с помощью недорогого электробинокля, с большого расстояния, через всю скалистую равнину и верхушки деревьев. Большой настолько, чтобы быть замеченным через обзорный экран терпящего крушение корабля. Поддерживаемый каменными колоннами, придающими высокий и сильный вид. Но хотя он назвал его дворцом, роскошным тот определенно не был.... Он был продолговатым, лишенным оконных проемов и удивительно сдержанным. Почти скромным. Мощным, и при этом покинутым.
Как будто он скрывает свое истинное лицо. И если это не ситхи, тогда я не знаю что это.
Он не ощущал ничего, что бы исходило оттуда. Также, как ничего не слышал. Ни одно печальное воспоминание не шевельнулось... а у него они были. О да, они у него были. По отношению к этому месту он оставался глух, нем, и слеп. А оно по прежнему продолжало оставаться безразличным к нему.
За что, принимая во внимание происходящее с Оби-Ваном, мне следует быть глубоко благодарным.
За исключением храма ситхов, равнина была пустынна. Еще более бесплодна, чем та, на которой они потерпели крушение. Ни деревьев. Ни каких-то растений, оберегающих сухую коричневатую траву. Никакого понятного ему намека на звездолет, на которым они могли бы улететь домой. Накатило разочарование. Глупо было надеяться...
Если и в храме не было ничего, что они могли бы использовать, ему и Оби-Вану предстояло умереть унылой, болезненной и мучительной смертью.
Если я не убью его первым, а затем покончу с собой.
И с этой веселой мыслью он направился к храму. Ему пришло на ум, в туманной, легкомысленной и запредельной от усталости манере, что, если криффово сооружение окажется заперто, он будет выглядеть как последний дурак.
Но этого не произошло. Двустворчатые двери легко распахнулись от малейшего прикосновения. А когда он переступил порог — зажегся свет, тусклый, тлеющий и алый, подобный далеким туманностям в ночном небе Зигулы. Словно говорящий: добро пожаловать, незнакомец. Войди и поразись. Так, словно знающий, что ему нечего бояться.
Эти ситхи. Эти криффовы ситхи. Кто - или что - они?
Внутри храма не было лестниц. Не было второго или третьего этажа. Он представлял собой одно просторное помещение, похожее на танцевальный зал для великанов. Или храм, задуманный таким образом, чтобы заставить простых смертных почувствовать свою ничтожность. Прохладный воздух приносил чувство необычного предвкушения. Оставлял легкий металлический привкус. Был слегка затхлым. Пол под ногами был вымощен мозаичной плиткой черного и темно-красного цветов. Тревожный узор просачивался сквозь глаза. Проникал в мозг, призывая к страданию и гибели.
Бэйл вздрогнул и поднял взгляд. В огромном помещении не было мебели; ни столов, ни стульев. Ни даже какой-нибудь скамейки. И он, также, не видел источника освещения; которое, казалось, медленно сочится прямо из стен подобно болотным испарениям.
Когда его глаза приспособились к спектру освещения, то подметил ниши, встроенные в стены. Он свернул налево. Его шаги гулко отдавались в тишине. Подошвы ботинок, облепленные грязью и забитые гравием скребли и скрежетали по полу при ходьбе. Он задумался, не губит ли это изощренную мозаичную работу и пришел к выводу, что его это не особенно волнует.
В первой нише громоздились старые книги. Очень старые, и в кожаных переплетах. Толстые, объемистые тома с рельефными надписями на корешках. Подобно мозаике на полу они заставили его кожу покрыться мурашками. Он убрал руки, морщась от жжения в плече и быстро прошел мимо.
Вторая ниша была пуста, но от нее исходил такой холод, что он пронесся мимо точно ребенок, которому сказали, что там водятся привидения.
В третьей нише лежали куски жеоды. Бледновато-зеленые, желчно-желтые и тускло-фиолетовые кристаллические сферы, которые нездорово и отталкивающе тлели в красноватом свете.
Отчетливо ощущая тошноту, он направился к следующей нише. На сей раз он уставился на мерцающий круглый контур заключенный в квадратную транспаристиловую коробку. Это выглядело многообещающе, но он пока не был готов поднять его. Не делало ли это его трусом? Возможно, но он слишком устал, чтобы беспокоиться об этом.
Пятая ниша содержала один единственный кристалл. Размером с неплотно сжатый кулак крупного мужчины, красиво ограненный, и полностью разломанный. До своего уничтожения он был темно-красного цвета, как диск заходящего солнца, но нечто взорвало его изнутри, обуглило и раскрошило.
Это было дело рук ситха, а значит неизбежно являлось злом, и все же он сожалел об утраченной красоте.
