Ознакомительная версия.
Ее отчеты о мертвой системе походили на письма из прошлого. Собственные восторги по поводу настоящих стеклянных дождей на одной из полупригодных для жизни планет Харона казались теперь ребячеством. Она смотрела записи, видела свои круглые от удивления глаза и даже отчасти сочувствовала себе. Огромный кристаллический цветок с вакуумными каналами вместо жилок в лепестках, собирающий бешено флюктуирующую энергию и магнитные поля Харона, как ромашка собирает солнечный свет – если бывают тысячекилометровые ромашки. Она и сейчас допускала возможность, что кристаллические цветы могли оказаться естественной формой межзвездной жизни. А гигантский зеленый алмаз…
Она долго его рассматривала, пока не поняла, о чем думает. Потом взяла планшет с распечатками и анализами частной лаборатории Кортасара. Ей противно было находиться с ним в одной комнате, чувствовать его за спиной, но выбора не оставалось.
– Да, – сказала Кара, взглянув на документы плоскими черными глазами. – Я это знаю.
Ксан спал. Или отдыхал с закрытыми глазами, что, с точки зрения Элви, одно и то же. Кортасар со своего места хмуро взглянул на обеих – на Кару и Элви, с разных сторон привалившихся к прозрачной стене клетки, как студентки, сравнивающие свои завтраки. И, недовольно отвернувшись, продолжил есть свой сэндвич.
– Ты мне что-нибудь можешь сказать об этом?
Кара насупилась. И даже перед тем, как свести брови, ей понадобился миг на обдумывание. А может, это что-то вроде первого кашля заводящегося мотора. Рано или поздно Элви должна все выяснить.
– Это… запись? – предположила Кара. – Неточное слово. Больше похоже на память. Больше похоже на все сразу. Так все картинки фильма складываются в рассказ, и все они существуют, хотя ты видишь только одну. Я плохо объясняю.
– Гештальт, – подсказала Элви.
– Не знаю этого слова.
Ее ручной терминал загудел одновременно с появлением сигнала на мониторе у Кортасара. Трехо уведомлял о внеурочном собрании у него в офисе через полчаса.
– Что-то не так? – спросила Кара.
– Много хозяев и мало времени, – объяснила Элви. – Я вернусь, как только смогу.
Кортасар уже направился к двери. Ей пришлось догонять его бегом. Ждавший перед лабораторией водитель умудрился совместить подобострастие с нетерпением. Холодный восточный ветер кусал Элви за уши. Это была ее первая лаконская зима, но она уже поняла, что до потепления еще долго будет холодать.
На заднем сиденье машины Кортасар скрестил руки и мрачно уставился в окно. Город сверкал, афиши возвещали какое-то культурное мероприятие. Какое – Элви не знала. На улицах полно было тепло укутанных людей. Молодая парочка, держась за руки и смеясь, побежала за машиной, но их тут же отогнала охрана.
Элви с трудом вспоминала, что, пока она с головой тонет в данных, по всей планете живут, приспосабливаясь к новым условиям, миллионы людей. В этом город походил на все остальные, где ей доводилось работать.
– Я слышал ваш разговор со старшим объектом, – сказал Кортасар.
– Неужели? – делано изумилась Элви. – Поразительно. – Она понизила голос, придав ему грубость, и изобразила марсианский выговор: – Мы думали, что это два разных дела, а дело с самого начала было одно. – Кортасар явно не узнал цитаты, и она пояснила: – Инспектор Бильгуун. Они с Дороти всякий раз ведут каждый свое расследование, а потом оказывается, что они связаны.
– Не смотрел, – отрезал Кортасар. – Меня беспокоит ваше обращение с объектами.
– С Карой и Ксаном?
– Вы обращаетесь с ними как с людьми, – продолжал Кортасар, – но они не люди.
– И не крысы. Я работала с крысами. Не похоже.
Он опять не заметил шутки. Или не счел ее смешной.
– Они – механизмы, изготовленные из трупов детей. Они иногда действуют как дети, потому что дронам пришлось работать с таким материалом. Эрос, только в другом масштабе. Природа протомолекулы и всех связанных с нею технологий подчиняется одной логике. На Эросе, желая создать насос, они использовали сердце. Для манипулятора перестраивали руку. Здесь то же самое. Кара и Александр умерли, а дроны создали из их мертвых тел что-то иное. Вы говорите с девочкой, которой не существует. Что-то, возможно, существует. И это что-то создано из людей, как я мог бы собрать катапульту из куриных костей. Вы их антропоморфизируете.
– Это чему-то мешает?
– Это некорректно, – сказал Кортасар. – Только и всего.
В здании государственного совета их встретил эскорт и проводил в конференц-зал, где уже сидели Трехо с Иличем. Илич выглядел хуже обычного, а при нынешнем положении дел это кое о чем говорило. А вот у Трехо, казалось, на душе было легко. Он жестом предложил им сесть. Дисплей на стене демонстрировал карту системы – солнце планеты, спутники и корабли, как в виртуальном планетарии. Элви показалось, что кораблей многовато.
– Как ваши исследования? – отрывисто спросил Трехо.
– Продвигаемся. Медленно, но неуклонно, – сказал Кортасар.
– Вы согласны, майор Окойе?
– Мы выявили новые связи. Трудно заранее установить, существенные или пренебрежимые, но да. Прогресс есть.
– У нас новости, – сообщил Трехо.
– Что происходит? – спросила Элви.
И услышала о полномасштабном вторжении, предпринятом подпольем. Трехо без лишних слов ввел их в курс дела, после чего открыл обсуждение.
– Меня, – начал Илич, – заботит, что такое им известно, что неизвестно нам. Это главная проблема.
– Понимаю вашу озабоченность, – ответил Трехо, приподняв ладонь в жесте, должно быть, означавшем: «Прошу вас, перестаньте ныть».
– Прежде всего, сепаратисты видели действия «Бури» против своего флота. И знают, на что она была способна. А мы видели, как они уничтожили этот неубиваемый корабль. То есть мы не знаем, на что еще способны они.
– Сведения из Сол указывают, что они истратили весь отправленный нами для перезарядки запас антиматерии, – вставил Кортасар.
– А все остальное на месте, – кивнул Трехо. – Все наличные запасы изолированы на строительных платформах или были отправлены в другие системы на кораблях-бомбах. После потери «Тайфуна» существует вероятность, что они присвоены врагом, но нам о пропажах ничего не известно.
– Допустим, дело не в этом, – сказал Илич. – Тогда что же у них в рукаве, если они готовы бросить три сотни?..
– Четыре, – поправил Трехо. – Подходят все новые.
– Бросить на нас четыре сотни кораблей. Если их не одолела вдруг тяга к самоубийству, приходится допустить, что они что-то знают.
Элви согласилась бы с Иличем, если бы не его тон. Понимала она и спокойствие Трехо. После чудес от чужаков и политических интриг милая простая перестрелка была для него возвращением в зону комфорта. Но не для нее.
– Об этом предоставьте беспокоиться мне, – бросил Трехо. – Я уже связался с адмиралом Гуярат. «Вихрь» еще не в стопроцентной готовности, но в пределах системы она может его задействовать. А я и так не собирался отправлять последний «Магнетар» за врата. Тут мы готовы. А вот к чему не готовы, это к молчанию верховного консула.
– Да, покажется странным, – признал Кортасар.
– Идея, что он возглавляет секретную группу по изучению силы, убившей Медину, правдоподобна, – сказал Трехо. – И даже вдохновляет. Но в молчание перед лицом вторжения не поверят. Здесь нам не обойтись без его лица. Без вариантов.
– Не знаю, что тут можно сделать, – вмешалась Элви. – У него не было просветлений, с тех пор как…
– Справимся, – сказал Трехо. – Я понимаю, что это не ваш уровень, но вовлекать в дело средства массовой информации считаю нежелательным. Возьмем сканы и записи голоса верховного консула и генерируем из них обращение к врагу и империи. Вы ведь работали с анимацией изображений?
– С образцами животных, – уточнила Элви. – Не совсем то.
– Это возможно, – сказал Илич.
– Хорошо. – Трехо встал. Элви уже решила, что совещанию конец, и двинулась к двери, когда услышала: – Доктор Окойе, это дело не будет ждать. Займемся им сейчас же.
Ознакомительная версия.
