Ознакомительная версия.
Тут к нам подходит официантка, похожая на свежую булочку.
— Чего будет угодно? — спрашивает она, без тени стеснения рассматривая меня. То так голову повернет, то сяк.
Азамат открывает было рот, но Тирбиш вдруг перебивает и заказывает какое-то непроизносимое блюдо, которое, насколько я поняла, ему здесь особенно нравится. Он тут же извиняется перед Азаматом и поясняет:
— Бул-Ивсин потрясающе готовит… — тут он снова говорит то непроизносимое слово, — вам обязательно надо попробовать!
— Не уверен, что Лизе понравится, — качает головой Азамат, но сглатывает при этом очень выразительно.
— Да я не шибко голодная, — отмахиваюсь. — Не понравится — обойдусь, так что бери что хочешь.
Сдобная официантка приносит нам чаю, и Азамат, понюхав его, тут же зачем-то требует еще. Оказывается, обо мне печется: принесенный чай содержит в себе бараний жир и острые приправы и для меня совершенно несъедобен. Но вот второй чайник тоже тут, и можно спокойно разлечься на подушках в ожидании основного блюда.
— Ну расскажите же, как все прошло! — не выдерживает Тирбиш.
Азамат кратко излагает ему основные моменты, даже слишком кратко, на мой вкус, и поглядывает на меня все время как-то странно. Мое эпатажное заявление про кражу души он и вовсе пропускает.
— Так вы понимаете по-муданжски?! — в полном ужасе говорит Тирбиш, краснея. — Ой, боги, да мы ж при вас столько всего… ой, простите!
Азамат только головой качает — тоже, похоже, только что дошло.
— Да ничего особенного вы при мне не говорили, или я не поняла. Я ведь не так чтобы хорошо знаю язык…
— Кошмар, ужас, — бормочет Тирбиш.
— Да тебе-то ладно, — говорит Азамат. — Я пытаюсь прикинуть, чего я мог наболтать, вот где ужас начинается. Удивительно, как Лиза вообще за меня пошла, если все понимала.
Я хмыкаю.
— Скорее уж наоборот, честно говоря. Тебе крупно повезло, что я случайно подслушала вас с Алтонгирелом у твоей незапирающейся двери, а то бы сошла на Гарнете, и поминай как звали.
Азамат пару раз моргает, пытаясь припомнить, о чем был разговор, потом бледнеет, краснеет и закусывает губу. Тирбиш, кажется, перестает дышать. Я покатываюсь со смеху.
— Да ладно, — говорю. — Теперь-то чего нервничать?
— Да та-ак, — нетвердым голосом протягивает Азамат, потом облегченно переводит дух. — Все никак не могу привыкнуть, какие невероятные вещи кажутся тебе важными и привлекательными.
— А пора бы, — говорю, наставительно грозя пальцем. — Не все же мне одной под вас подстраиваться. Кстати, объясни мне наконец, что было не так с этими фигурками?
— Какими фигурками? — Тирбиш хватается за другую тему, как утопающий. Видно, сильно ему неуютно.
— Бормол? — переспрашивает Азамат. Можно подумать, большой выбор. Киваю. Он трет подбородок. — Не то чтобы с ними было что-то не так, просто… — поднимает на меня робкий взгляд. — Ты их всерьез выбирала?
— Ты думаешь, я могла в таком деле пошутить?! — огрызаюсь я несколько более агрессивно, чем оно того заслуживает. Видимо, злость, что никто мне ничего заранее не объяснил, все еще не улеглась.
— Нет, конечно, — быстро говорит Азамат. — Просто мне казалось, что я тебя уже неплохо знаю, а тут вдруг такие символы… Ты пыталась напугать Старейшин, что ли?
Нет, так мы никогда друг друга не поймем.
— Азамат, — говорю, — расскажи мне, что значат мои бормол.
— Ну как… — Он разводит руками, потом чешет в затылке. — То и значат. Куда еще рассказывать-то?..
— А какие? — спрашивает Тирбиш.
— Можно ему сказать? — уточняет у меня Азамат.
Я киваю, чувствуя, что сейчас начну убивать.
Он быстро бормочет по-муданжски, и Тирбиш резко спадает с лица, а потом окидывает меня благоговейным взглядом. Проблема в том, что то, что сказал Азамат, совершенно непохоже на то, как по-муданжски называются те предметы, которые я выбрала. Настораживаюсь.
— А ну-ка повтори названия на всеобщем, — говорю ему.
— Э-э… — Азамат на секунду задумывается, — трон, небеса, молитвы.
Я роняю голову в ладони. М-да, где мне было догадаться.
— Алтонгирел — идиот, — заключаю я в итоге. — Да и ты немногим лучше. Уж извини, но предметы, которые я выбрала, называются подушка, зонтик и книжка. А все остальное — это ваше больное воображение.
Азамат смотрит на меня пару секунд не моргая, а потом как грохнет хохотать, Тирбиш аж подскочил.
— Ну, коне-эчно, — стонет мой муженек, — ты же не знаешь значений! Ой, не могу, Лиза, а я-то волнуюсь! Боги, да если бы Старейшины знали…
Тирбиш чешет в затылке:
— Вот это да-а… И ведь не поспоришь, правда же подушка, зонтик и книжка!
Азамата накрывает второй волной хохота. Я сижу, посмеиваюсь дебильненько, жду, пока его отпустит и я получу какие-нибудь объяснения. Ну ладно, параллель зонтик — небо я еще могу себе представить. Подушка — трон — уже хуже, но если на ней сидят… А уж книжка — сборник молитв, что ли? Ну и как, откуда я могла это знать?!
Ишь, как его разбирает, прямо как меня у Дома Старейшин. Тоже стресс выходит небось. Но все-таки Азамат гораздо сдержаннее меня, так что у него это не так долго длится. Поднимается только что не из-под стола в сидячее положение, утирает слезы.
— Лиза, — всхлипывает он, — с тех пор как ты появилась, я смеюсь вдвое больше, чем за все пятнадцать лет изгнания вместе взятые!
— Это меня не сильно удивляет, — говорю. — Лучше объясни, как я должна была, по-твоему, понять, что есть что в этих несчастных фигурках.
— Ну это же… все равно что ты бы про дом сказала, что это кусок глины! В голову ведь не придет, что можно не знать такие вещи! Да и вообще, если забыть о значении, то как ты выбирала-то? Не по внешнему сходству ведь!
Высоко задираю брови, стараясь выразить на лице как можно большее фе.
— Я, естественно, наделила их значениями по функции. Подушка нужна, чтобы было мягко и уютно, зонтик от дождя, книжка — чтобы не скучать, тем более, у тебя ведь тоже книжка была…
Он воздевает руки к небесам:
— У меня были летописи, я ведь книжник! А ты взяла молитвенник!
— Чем они отличаются на вид-то?!
— Молитвенник узкий, потому что стихи в столбик пишутся, — объясняет он, снова начиная смеяться.
— Дал бы мне рулетку, — говорю, — я бы померила и сравнила!
— Ты лучше скажи, — Азамат с трудом борется со смехом, — зачем тебе был зонтик? От какого тебе дождя защищаться надо?
Я открываю рот… и чувствую, что краснею, припоминая тот сентиментальный бред, который был у меня в голове. Тем более при Тирбише уж и вовсе неудобно… А этот сидит, похохатывает, зонтик ему смешно.
Ознакомительная версия.
