Висящая перед ним Лумина горела ровным белым светом, горячая, как звезда.
Теперь он видел врага глазами эльяров: не красный вирус, а клубок оскаленных гадов, исполинских червей, вытеснивших эльяров из нор на поверхность, а затем и к звездам.
Черви превратились в змею. Это был змей из Мидгарда, подгрызающий мировое дерево Иггдрасил. Но Вольф видел глубже, видел составляющие «вируса» на субмолекулярном, субатомном уровне, чувствовал резонанс его элементарных частиц.
Он вобрал в себя этот резонанс и велел ему прекратиться.
Связи внутри «вируса» вздрогнули и замолкли, из средоточия неведомого существа начал распространяться вихрь небытия – не материи, не энергии, не антиматерии, ничего, словно огромная раковая опухоль, которая поглощает все на своем пути.
Джошуа почувствовал щель в пространстве. Он стоял в огромной пещере, со стен капала влага, перед ним была исполинская каменная дверь, исписанная чужими знаками.
Дверь во вселенную, откуда пришло существо, раскрылась.
Враг несся к Вольфу, стремясь вернуться в свою вселенную, в тот мир, который он полностью поглотил.
Вольф вытянул руку, дверь захлопнулась. Грохот прокатился по всему мирозданию.
Он поднял руки, выворотил из свода камень, и свод обрушился, навсегда закрыв доступ к двери, которую его мозг воссоздал из иной реальности, запечатав щель во вселенной.
«Вирус» был вокруг, повсюду. Джошуа сгреб его в ладони, холодно рассмотрел и навсегда вычеркнул из существования.
Раздался беззвучный всхлип, словно рвется само пространство, и «вируса» не стало.
Джошуа Вольф висел между звезд. Он был больше космоса, меньше атома. Он чувствовал ритм бытия: привычный, чуждый, холодный, теплый, темный, светлый.
Звезды были над, под, рядом с ним.
Далеко горела знакомая желтая звезда. Он подплыл к ней, увидел девять планет.
Нагнулся над одной – голубой, зеленой, белой – и узнал свою колыбель.
Вольф протянул руку, чтобы коснуться Земли.
В носу защекотало.
* * *
Джошуа Вольф был в командной рубке «Грааля». За его спиной вращалась Лумина, озаряя рубку привычным уютным светом.
Вольф подумал о потолке, о художнике.
В носу по-прежнему щекотало.
Он почесал переносицу.
И тут его разобрал смех. Он хохотал, и хохотал, и не мог остановиться.
Глава 22
«Грааль» вращался в системе, которая пережила свой век задолго до человечества, в системе, которой не дали имени, только номер. Звезда, превратившись в сверхновую, поглотила свои планеты, и теперь здесь были лишь умирающий красный гигант и крошечный звездолет.
Вольф расслабился в кресле. Глядя на экран, он налил последний глоток «Юбер Дайтон» из бутылки, которую долгие годы хранил в корабельном сейфе, почувствовал на языке терпкий гасконский виноград, вспомнил вьющуюся дорогу, девичий смех, едкий дым от горящих срезанных лоз, последнее дуновение прошедшего шторма, приветный огонек в далеком окошке.
– Как давно это было, – сказал он, поднимая бокал. – Ну и времечко. Ну и времечко мне досталось.
Всплыла строчка из Элиота:
«В моем конце мое начало ».
Он произнес ее вслух на земном, потом повторил на эльярском.
Что-то похожее на улыбку тронуло его губы. Вольф осушил бокал, поднялся с кресла и назвал координаты.
– Принято, – отозвался «Грааль». – Жду команды.
Красный гигант манил, звал к себе.
– Вперед.
Загудели корабельные двигатели.
Джошуа скрестил руки на груди, медленно развел, ладонями наружу. Дыхание его замедлилось.
Великая Лумина вспыхнула, как никогда прежде.
Собрание атомов, звавшееся Джошуа Вольф, замерло без движения.
Тело Джошуа Вольфа сползло на палубу.
Губы его по-прежнему улыбались.
«Грааль» на полной тяге врезался в сердце умирающей звезды.
Пирс Чарльз (1839 – 1914) – американский философ и ученый, создатель философии прагматизма.
Когда шарик останавливается на секторе «зеро», все ставки идут в доход казино. В европейской рулетке зеро одно, в американской – два.
Делайте ваши ставки, господа (фр.).
Недобор (фр.) – числа от одного до восемнадцати включительно.
Перебор (фр.) – числа от девятнадцати до тридцати шести.
Никто больше не идет (фр.).
Четыре (фр.).
Красное (фр.).
Нет (фр.).
Черное (фр.).
Два. Красное (фр.).
