Брим облизнул пересохшие губы.
— Удалось, капитан, — ответил он против воли с некоторой гордостью.
— Можете не сомневаться, что удалось, — кивнула Коллингсвуд. — И не пытайтесь забыть это.
— Но цена… — возразил Брим, обдумывая эту мысль.
— Это уже моя проблема, — заявила Коллингсвуд. — Ведь это я в конце концов послала вас на это невыполнимое задание, значит, это я и назначила цену, что согласна была заплатить, а не вы, Вилф Брим. — Она усмехнулась. — Ну разумеется, — продолжала она, — я не собиралась проигрывать все вчистую, потому и назначила командиром вас. И не проиграла.
Брим только и смог, что покачать головой.
— О, не говорите ничего, Вилф, — сказала Коллингсвуд. — Просто подумайте о том, что я сказала. Цель и плата за нее — вот что главное. Когда вы обдумаете последний бой «Свирепого», вы поймете, что получили за свою цену. Вы не только спасли город — и жизни всех его обитателей, — вы спасли еще и договор. И я думаю, мне не нужно говорить вам, сколько жизней этот договор спасет. — Она рассмеялась и пригубила вино. — И потом, — продолжала она, — не забывайте про вражеские корабли. Вы отдали один свой корабль за два неприятельских… собственно, за три — последний мог бы и уйти, не повреди вы его еще до подхода «Беньюэлля». Не такой уж плохой счет — на мой взгляд. Что вы теперь думаете на этот счет, Вилф Брим?
— Ну…
— Вилф, — рассмеялась Коллингсвуд. — Мне кажется, я достаточно ясно изложила свою точку зрения. Если после этого случившееся будет и дальше тревожить вашу душу, тут уж ничего не поделаешь. — Она повернула голову к адмиралу Плутону. — Меня же ждут дела совсем другого рода, так что с вашего позволения, лейтенант, увидимся завтра на награждении.
— Есть, капитан, — ответил Брим. — И с-спасибо зато, что включили меня в экипаж «Непокорного».
Коллингсвуд улыбнулась материнской улыбкой и пожала плечами:
— Ну уж если вы согласитесь пойти ко мне после всего, что пережили под моим командованием, я буду рада видеть вас в моем экипаже.
Вскоре после этого Коллингсвуд и ее адмирал выбрались из-за стола содескийцев, сопровождаемые пожеланиями благополучия, процветания, долгих лет и тостами «на посошок». Еще чуть позже и Бородов также поднялся со своего места, сонно потягиваясь.
— Конечно, для медведя время еще раннее, — заявил он, посмотрев на хроноиндикатор, — но мне, пожалуй, настало время откланяться. Наступающий день обещает мне долгие метациклы без сна, ибо мне предстоит сопровождать принца домой на Авалон. — Он бросил взгляд на Брима и хитро улыбнулся. — Ничего, лейтенант, бывает, даже медведи мучаются похмельем. — И ушел, прихватив с собой Про'тифф.
Опрокинув последний бокал, Урсис вызвался проводить Брима.
— Раз уж ты начал сегодня со стакана содескийского, я, можно сказать, несу за тебя некоторую ответственность, друг Вилф Анзор, а?
Брим пожал плечами. По правде говоря, он не совсем твердо держался на ногах, но, с другой стороны, номер Урсиса находился гораздо ближе, и ему неловко было заставлять друга тащиться туда и обратно. В конце концов они все-таки договорились и двинулись в путь — с помощью Чердак, также ощущавшей персональную ответственность за то, чтобы Урсис благополучно добрался до своего номера. Карескриец решил, что не будет задавать лишних вопросов. После довольно продолжительного обсуждения троица решила срезать дорогу через двор. Ночь была необычно тиха и ясна для Гиммас-Хефдона. Брим любовался звездами. Неожиданно Урсис и Чердак навострили уши.
— Что-то большое на подходе, Ник, — сообщила Чердак, глядя в сторону океана.
— Еще бы, — важно кивнул Урсис. — Послушай, Вилф Анзор: сейчас подойдет ближе. По шуму похоже на линкор.
Брим прислушался, вглядываясь в небо. Вот! Низкий рокот, скорее осязаемый, чем слышимый, нарастающий с каждым тиком. Вскоре, казалось, даже земля под их ногами сотрясалась от этого грохота. Все трое разом задрали головы — в морозном небе показалась целая флотилия эсминцев, за которой следовало чудовищное нагромождение огней и проблесковых маяков; грохот, казалось, заглушил бы и тысячу стартующих звездолетов. Даже в относительной темноте ошибиться было невозможно: «Королева Элидеан» собственной персоной, первый из серии пяти крупнейших когда-либо построенных линкоров (у него одного крылья мостика завершались каплевидными обтекателями). Огромный корабль проплыл над крышами офицерских общежитии.
— Ваш кронпринц Онрад путешествует с большой помпой, скажу я вам, — рассмеялся Урсис, когда шум немного стих, и они пошли дальше.
Брим кивнул.
— Ну если б уж ты не сказал этого, — провозгласил он с серьезным видом, — мне пришлось бы сделать это за тебя. — Он потер подбородок и передернул плечами, словно приходя к важному решению. — Подумать, так такой образ передвижения, должно быть, комфортабельнее даже карескрийского рудовоза. Ты со мной согласишься, содескиец?
— Глубоко подмечено, Брим, — отвечал медведь, споткнувшись о неровно положенную тротуарную плитку. — Воистину глубокая мысль!
Чердак улыбнулась и покрепче взяла своего кавалера под руку.
Содескийцы доставили Брима к его двери всего через несколько циклов после того, как выбрались из лифта. Как он добрался до постели — тем более как он разделся и повесил форму в шкаф, — Брим не запомнил.
* * *
Брим проснулся с тяжелой головой еще до звонка будильника. Он не стал открывать глаз — он, несомненно, продолжал спать. Вселенная, нельзя столько пить — надо же, что ему снится!
А снился ему эротический сон, перед которым бледнели все остальные эротические сны. О Марго, разумеется, невероятным образом (так, во всяком случае, показалось ему сейчас, по некотором размышлении) оказавшейся в его номере офицерского общежития. Он вздохнул: вся эта чертовщина казалась такой реальной, словно происходила наяву! Он видел все так ясно, как будто это происходило только что: вот она сидит на нем, зажмурившись, с лицом, искаженным от усилия и наслаждения, ее бедра раскачиваются взад-вперед, касаясь его живота жесткими, влажными золотыми волосами… Их слияние превосходило даже то, что он помнил по Авалону, словно само время пыталось возместить ему все месяцы, что он провел вдали от нее. Если бы только в этом был какой-то смысл… Если бы только сны могли оборачиваться явью…
Он вспомнил, как этот сон начинался: она появилась неизвестно откуда и разбудила его, нырнув к нему в постель; ее одежда уже висела, аккуратно сложенная, на спинке стула у двери.
Он улыбнулся, лежа один на кровати. Надо же так набраться… Нет, право… Не может быть!
