нормальный мужик, только очень серьезный. Он всего неделю как в Улей попал. Наши его с какого-то кластера притащили еле живого. Он там пустышей с сотню положил, ну а они его подрали. Больше ничего про него не знаю, — Рыжий снова шмыгнул носом.
— Так уж и сотню, — Дед прищурил глаз, разглядывая лежащего на земле мужика.
— Так наши рейдеры сказали, а он ничего про себя не рассказывал, всё молчит.
— Понятно, — Дед почесал затылок и достал фляжку с живцом.
Рыжий облизал пересохшие губы и жадно уставился на тонкую струйку, которую Дед лил на лицо Потапа.
Раненый тихо застонал и зашевелился.
— Дед, зачем они нам? — Ева недовольно наморщила лоб.
— Затем, что мы не муры и не душегубы, чтобы людей зазря в расход пускать. Стикс сам пусть решает, кому жить, а кому умереть, — Дед строго посмотрел на женщину.
— Верно, Дед говорит, — отозвалась Зоя и приподнялась на локтях, рассматривая раненого. Этот тяжело ранен, а этот, — она кивнула на Рыжего, — вообще еще мальчишка.
«Мне семнадцать», — Рыжий сделал серьезное лицо и задрал подбородок.
«Вот я и говорю... мальчишка!» — на бледном лице женщины появился легкий румянец.
— Что делать будем? — проснувшийся Храп уставился на иммунных.
— Проснулся Храпушка, — Таня подскочила и кинулась к здоровяку.
— Давно уже за этим балаганом наблюдаю, — хмыкнул Храп, кивнув в сторону женщин.
— Вот и я говорю, пора шмот собирать и двигаться к вашему командиру на разборки! — Дед с серьезным видом посмотрел на Рипли, ожидая одобрения.
— Ну так чего сидим, кого ждем? — Рипли резко встала.
Собрались быстро, в гамак уложили раненого, а Зоя, наотрез отказавшаяся от такого способа передвижения, с помощью Деда залезла в броневик.
— Веди, Сусанин, — Дед пихнул Рыжего в плечо направляя к машине.
— Вы их убьете? — парень облизал потрескавшиеся губы.
— Очень надо руки марать, — огрызнулся Дед и протянул парню бутылку с живцом. — Вот, подкрепись на дорожку.
Рыжий с жадностью прильнул к горлышку, делая большие глотки. Его щеки порозовели, а уши стали красными.
— Вот какой ты, Рыжий?! — Дед смотрел на красного как рак парня. — Ты огонек, вон как вспыхиваешь.
— Огонек, — парень сморщил нос. — Может, лучше огонь?
— До огня тебе еще подрасти надо, — Дед взял парня за руку и потащил за остальными.
— Странная ты, Рипли, — Ева покосилась на квазиху, уже сидевшую на борту броневика. — Мне говорили, что ты сторожил и очень крута дарами. А ты элементарных вещей этого мира не знаешь, ну или не понимаешь.
— Так сложилось, что учителей у меня не было... Ни плохих, ни хороших, видимо везучая, — Рипли рассмеялась.
— Может, и в этом дело, а может, ты просто хороший человек!?
— Что же во мне хорошего?
— Тащишь всех за собой, защищаешь и спасаешь всяких никчемных бедолаг.
— Не мне решать, кто чего стоит в этом мире, здесь человеческая жизнь равна куску мяса на базаре в жаркий день, мне это не нравится.
— Можно подумать, мне это по душе.
— Можно это принять или не принять, так вот я не хочу уподобиться тем, кто это принял. Я не плыву по течению и против тоже... Рипли сделала паузу и продолжила: «У меня свой путь».
— А я свой путь не вижу, куда ни ткнусь, везде одно... смерть или насилие.
— Если тебе такой расклад не нравится, не принимай.
— А что мне делать?
— Советы давать — это к Деду, он у нас большой любитель вразумлять заблудших, — Рипли рассмеялась.
Ева оказалась хорошим водителем и, быстро разобравшись в управлении броневика, уверенно направила машину в ту сторону, что указал Огонек.
Дед кряхтел и ерзал, постоянно подскакивая и высовываясь из открытого люка, пытаясь рассмотреть, что происходит, сидеть с раненой Зоей ему совсем не хотелось. Его больше интересовало, о чем разговаривает Рипли с его новоиспеченным крестником.
Таня уверенно оседлала своего рыжего «мустанга» и не отставала от Храпа, бесшумно идущего по полю в сторону черноты.
— Храп, ты что-нибудь уже видишь? — Девочка задрала голову, привлекая внимание здоровяка.
— Ничего такого, что бы не видела ты! — огрызнулся Храп, шумно втягивая воздух.
— Что надутый такой? — Девочка от скуки решила разговорить большого друга.
— Не нравится мне эта затея — тащиться неизвестно куда.
— Ну почему же неизвестно? Дед сказал, что этот обормот говорит правду.
— Ты чего на рыжего взъелась?
— Не люблю мальчишек, они меня всегда во дворе задирали.
— Это они от большой симпатии, подрастешь — и твое мнение о них изменится.
— Как у мамы к Квазу?
— А что у них?
— Я так понимаю, любовь, — Таня, хихикая, ткнулась в гриву льва.
— Любовь — морковь, значит. Храп почесал лысую голову. - Как тебе не противно, он же воняет псиной, — Храп недовольно сморщил нос, смотря, как девочка тискает гриву льва.
— Никакой и не псиной, нормально он пахнет. Получше некоторых, — Таня обернулась на пыливший позади броневик.
— Ну так-то да, если ты о старикане... — Храп растянул рот, оскалив огромные клыки.
— Вовсе и не о нем, — Таня сморщила носик и замолчала.
Дальше шли и ехали молча, пока не уперлись в черноту.
— Трындец, пришли, — Храп тупо пялился на антрацитовую полосу, с лева упирающуюся в пекло, а с права в горизонт.
— Тормози, — Огонек затарабанил по борту броневика. — Тут надо в проход попасть.
— В проход? — Из люка высунулся Дед, осматривая местность. — Чет не вижу я здесь никакого прохода.
— Это пока не видишь, место есть такое, вот за ним есть проход. Небольшая полоса между чернотой, — Рыжий спрыгнул с борта на землю, поправляя ремень на штанах.
— Ну веди, заморыш, — Таня зло сузила глаза.
— Я в черноту не пойду, это верная смерть. Не заметите, как углями станете, — из броневика выбралась Ева, вытирая лицо рукавом.
