усыпана обломками бетона. Герда застонала и выругала себя за то, что не обулась. Чтобы надеть ботинки ей хватило бы всего несколько секунд, а она безрассудно помчалась в носках. Дура! Но нужно терпеть. Боль — ничто. Пустяк. Боль появляется и проходит. Терпеть! Терпеть!
Глаза защипало от слёз. Герде вспомнилось, что отец Кондарт любил повторять: «Страдание — это благо. Страдающим да воздастся...» Она никогда ему не верила, однако сейчас очень хотелось думать, что эти слова — правда. Пусть ей воздастся! Пусть наградой за её страдания станет спасение брата! За это она готова была терпеть любую боль.
Наконец-то! Руины детского садика и «колкая» территория остались за спиной. Герда перебралась через ещё один забор, пересекла двор с детской площадкой, на которой покорёженные и ржавые лесенки, горки, качели походили на деяние сумасшедшего абстракциониста. Выбежав на тротуар, едва не свалилась в открытый канализационный люк, вовремя заметила — перепрыгнула.
Звук двигателя. Где-то рядом. В утренней тишине он был отчётливо слышен. Герда, собрав всю силу воли в кулак, ускорилась. В конце двора было с десяток автомобилей, пришлось протискиваться между ними, перелезать. «Я спешу, Кай! Спешу!» — мысленно повторяла она, словно это как-то могло помочь. Добежала до разрушенной трансформаторной будки, подняла два обломка кирпичей, затем поднырнула под трубами теплотрассы и выбралась на шоссе.
Успела!
Она слышала, как приближается автофургон. Встала посреди дороги, держа в руках обломки и чувствуя себя хоть и отважной, но безрассудной. В тумане показался тёмный силуэт. Герде мерещилось, что это вовсе не автомобиль, а какое-то рогатое чудовище. За лобовым стеклом сияли призрачным светом две пары глаз — водителя и женщины с серебристыми волосами.
— Ну давай! — процедила Герда. Она была как сжатая пружина, от напряжения взмокла спина, в висках колотился пульс.
Автофургон надвигался, заставляя белую мглу распадаться на клочья, шины шуршали по растрескавшемуся асфальту. Герда сделала глубокий вдох, размахнулась и на выдохе швырнула обломок кирпича в автомобиль. Она всегда была меткой — попала в лобовое стекло, которое покрылось паутиной трещин. Не теряя ни секунды, бросила второй обломок. Автофургон вильнул, едва не съехав на обочину, но водитель сумел его выровнять. Герда шарахнулась в сторону, кувыркнулась по асфальту, содрав кожу с локтя и ударившись головой о бордюр. Перед глазами потемнело, в горле запершило от вони выхлопных газов. «Поднимайся! — приказала себе. — Поднимайся, чёрт бы тебя побрал!»
Встала, пошатнулась, затем сжала кулаки и зашагала вслед удаляющегося автофургону, сознавая, что догнать его уже не получится. Снова срезать путь негде. Да даже если догонит, что будет делать? Опять швырнёт в этого железного монстра обломки кирпичей? Глупо! Впрочем, рассудительность и отчаянное положение не лучшие союзники, это её хоть как-то оправдывало. И она шла вперёд, ощущая, как кровоточат ступни, как набухает в груди холод. Звук двигателя становился тише, автофургон удалялся, но он оставил за собой след в виде дыма, который клубился в белой мгле.
Тяжело дыша, Герда миновала серое здание автосервиса с выбитыми стёклами и сгоревшей машиной возле входа. Прошагала ещё метров двадцать и остановилась.
Промышленная зона. Вдаль тянулась дорога, стиснутая с обеих сторон бетонными заборами с ржавой бахромой колючей проволоки. На одном из сегментов ограды кто-то намалевал красной краской слова: «Хочешь жить — вали нахер! Здесь — ад!» Чуть ниже был изображён ухмыляющийся дьявол с большими перекрученными рогами. Герде подумалось, что этот урод смеётся над ней, над её паскудным положением. Она закричала, сжав кулаки так, что костяшки побелели. Ей хотелось рвануть дальше, в туман, но здравый смысл всё же возобладал.
Идти в промышленную зону прямо сейчас — значит погибнуть. В Речном и Солнечном знали, что там обосновались банды, мутанты и различные психопаты, а потому к промзоне даже не приближались. Каких только историй не рассказывалось об этом месте, и их объединяло одно — все они были жуткими. Герда тяжело вздохнула. Если она умрёт, кто спасёт Кая? Нужна помощь. Надо идти к мэру, пускай выделит людей. И нужно сохранять хладнокровие, не допуская паники. Только так можно помочь брату. Только так!..
Раздался визг, сменившийся шипением. Из тумана выскочила крыса размером с крупную кошку. Чёрные глаза блестели, шерсть покрывали пятна парши. Тварь неестественно широко раззявила пасть, обнажив длинные жёлтые зубы, из глотки выскочило нечто, похожее на покрытый слизью длинный тонкий хлыст, с острым как наконечник стрелы костяным отростком на конце. Со свистом рассекая воздух, он метнулся к Герде.
Ещё вчера она незамедлительно бросилась бы наутёк. Но сейчас эта крыса-мутант не вызывала страха. Ненависть поглотила все чувства. Ненависть к похитителям Кая, к этому проклятому утру, к ухмыляющемуся дьяволу на заборе, к туману. Заскрежетав зубами, она двинулась к крысе, ловко перехватила рукой и рванула на себя «хлыст», который через мгновение мог бы вонзиться ей в горло. Злость помогала, давала силы. Тварь взвизгнула, заметалась, царапая когтями асфальт. Герда, взревев по-звериному, схватила её обеими руками за шею, сдавила, ногти вонзились в плоть. она сжимала пальцы, дрожа всем телом, рассудок застилала тьма. Глаза крысы стали мутными, из пасти потекла серая пена, а Герда всё давила, давила, а потом швырнула уже мёртвую тварь в изображение дьявола.
Прошло немало времени, прежде чем она успокоилась, пришла в себя. Поглядела на свои окровавленные ладони, затем устремила взгляд в сторону промзоны. Там, в тумане, виднелись кирпичные трубы какого-то завода.
— Я найду тебя, Кай. Клянусь, я тебя найду.
Герда развернулась и, прихрамывая, зашагала прочь, чтобы в скором времени вернуться. На лбу темнела гематома, носки были порваны в клочья. Солнце поднималось над домами многострадального старого города, день обещал быть ясным. Туман рассеивался, демонстрируя взору неприглядную картину разрухи — печальный итог шествия четырёх всадников.
Герде хотелось действовать без промедления, но нужно было позаботиться о себе, о раненых ногах, не то потом и половину пути до промышленной зоны не пройдёт. Импульсивность теперь её враг. Нужно думать, прежде чем что-то делать.
Она вернулась в поселение, когда от тумана даже призрачных клочьев не осталось. Солнце иссушало росу, утренняя свежесть сменялась духотой. Герда поднялась в свою квартиру, выпила две кружки воды, затем содрала лохмотья носков, промыла ранки, продезинфицировала, истратив весь запас перекиси водорода, после чего умело и туго перебинтовала ступни — навык был получен во время войны, когда её, несмотря на возраст, взяли работать санитаркой в местной больнице.
