стеклянную литровую банку на стол, отсыпал в нее черный чай из целлофанового пакета и залил кипятком.
Чай получился отменным, кто-то из выживших выделил немного сушеной мяты.
— Ну, с днем рождения, что ли! — Сережа протянул налитый в граненый стакан в подстаканнике, чтобы чокнуться. — Желаю тебе дожить до следующего.
Люди подняли свои кружки, и каждый что-то пробормотал себе под нос. Одновременные пожелания Маша, конечно, не разобрала, да это и не важно. Главное, ей пожелали добра, пусть даже за банку тушенки.
— Ты правда меня не узнаешь? — Сережа набрался смелости и, выдохнув, спросил Машу.
— Что, прости? — удивилась девушка.
— У меня пропала память, — продолжил парень. — Помню только последние полтора года своей жизни. И все эти полтора года я живу здесь.
— Какое отношение к этому имею я? — продолжала удивляться Мария.
— Когда я увидел тебя впервые раз, через щель между досок в окне, твое лицо показалось мне очень знакомым. Будто родным или очень близким. Очень надеялся на то, что узнаешь меня.
— Прости, — тихо ответила Маша. — Я вижу тебя впервые.
Сережа сделал большой глоток чая и только потом почувствовал, насколько он еще горячий. Парень поперхнулся и закашлялся. По его спине кто-то громко похлопал широкой ладонью, и кашель прошел. Сергей обернулся и увидел здорового высокого мужчину, кудрявого и широкоплечего. Похож на молодого бычка. Это был Ренат, выживший, часто приходил на станцию Бякино, и в этот день был тут.
— Мозг — такое дело, братишка, — добрым бархатным голосом произнес Ренат. Я где-то читал, еще до эпидемии. Когда человек постоянно находится в беспокойном состоянии, то он включает режим самозащиты.
— Как это? — просил Сергей.
— Ты столько месяцев каждый день пытаешься вспомнить хоть что-то о себе. Вглядываешься в новые лица в надежде их узнать, либо они узнают тебя, и всё безрезультатно. Ты отчаялся, и мозг подсунул ложное воспоминание.
— Вот это да, — произнес Сережа и посмотрел на Машу. — Неужели действительно ложное?
— О, я в этом не бум-бум, — улыбнулась по-доброму девушка. — Видела в твоей комнатушке лежанку через приоткрытую дверь. Прости, очень любопытна. Можно полежать часик? Уж больно подремать охота после еды.
— Конечно, — грустно ответил Сережа.
— Не печалься, братишка, — Ренат положил тяжёлую ладонь на плечо парня. — Я много читал раньше, не то чтоб любил это дело, мама заставляла. Мозг — такая штука, ты можешь вспомнить свое прошлое, детство, школу, двор с соседскими мальчишками, но это может оказаться ложью. Мозг так спасает тебя.
Мария легла в комнате Сергея и тут же отрубилась. Парень не стал будить девушку ни через час, ни вечером. Лег вместе со всеми на самодельных лежаках.
На станции люди спали как придется.
Кто на лавках вдоль стен, кто в кассовом отделе, а кто просто на старой фуфайке на полу, благо такие имелись. Отдел кассы был отгорожен от основного зала ожидания фанерной стеной и оргстеклом, даже дверь такая же фанерная имелась. Сначала в ней переодевались женщины, и собственно был ночной туалет. Сергей ввел комендантский час, с двенадцати ночи до шести утра строго-настрого запрещалось открывать входную дверь, и если вдруг приспичило по нужде, то в этом отсеке стояло ведро. После к ведру нашли крышку, и некоторые выжившие не кривились ночевать в этой комнате, когда много народу. Всё лучше, чем под открытым небом, где в любую минуту на тебя могут наброситься зомби или, еще хуже, грабители.
Проснувшись утром, Сергей обнаружил открытую входную дверь и пропавшую девушку. Парень вышел из здания и осмотрелся по сторонам в надежде, что Маша вышла по своим делам, но ее нигде не было.
— Они ушли час назад, — сказал один из выживших.
— Они? — спросил парень.
— Девка тихо собралась и ушла, а он следом через минут пять. Здоровый такой, Ренат вроде зовут.
Глава 3
Борис Валентинович — опытный выживший. Про таких говорят: «Родился в рубашке». Много пришлось ему пережить за три года. В каких только ситуациях не побывал. Люди поговаривают, будто мертвяков он перебил больше тысячи. Сам же Борис, когда его кто-то спрашивает об этом, снимает очки, дышит широко открытым ртом на стёкла, старательно вытирает их рукавом и отвечает с доброй улыбкой: «Брешут».
Однако при всей своей удаче и большом везении выживший свою жену и дочку спасти не смог. Об этом тоже ходили слухи, но никто никогда Бориса Валентиновича в лицо не спрашивал. Одни его уважали, другие боялись, остальным он был и вовсе безразличен.
Мужчина и раньше бывал на станции Бякино, но последние две недели ночует на ней регулярно. Утром уходит, а вечером возвращается, и всегда с не с пустым рюкзаком. Недавно даже притащил на спине старое советское кресло. Поставил его перед железной печкой и прямо в нем спит, приоткрыв дверцу и вытянув ноги к огню. Откуда он его взял и куда постоянно ходит, опытный мужчина, никто не знает.
— Следить за ним — себе дороже выйдет, — перешептывались люди на станции.
Пока Бориса нет, никто в его кресло садиться не смел. Сережа тоже проявлял уважение и позволял себе только поправить скомкавшуюся накидку.
Опытный выживший имел отличное снаряжение и, собственно, и
