зданию школы. Некий барьер не пускает наружу, через который мужики и протащат нас дружно за веревку. Ну, а коли никто не откликнется, то меня благополучно вытащат одного, либо выйду сам.
— А что случилось с остальными? — спросил я Аню. — С теми, чьи портреты висят у тебя на стене возле столика.
— Они ушли и не вернулись, — грустно ответила девочка. — Некоторые просто сбежали, получив полный рюкзак ресурсов. Они пошли в сторону школы и убежали. Правда, недалеко. Вон они ходят среди зомбаков. Дальше за забором их очень много, не как тут.
— А другие? — не удержался я.
— Другие зашли в школу и тоже пропали. Идея с веревкой нам пришла недавно. Можно сказать, будем испытывать на тебе.
***
— Вы могли бы спросить: «Антон, почему ты не отказался? Разве стоит пара упаковок лекарства такого риска?» — обратился Лопата к слушателям на станции. — Так вот я вам отвечу — не знаю. О заказе барыги я в тот момент вообще не думал. Опасность манит меня, что-то происходит с моим организмом, и я будто молодею лет на двадцать, когда смерть гуляет рядом со мной. Не могу лежать на матрасе в безопасном убежище, тихо поедая свои запасы. Вернее, могу, но недолго. Тянет меня к неизведанному и рискованному. Ну как вам объяснить... Это как долгое время быть без воды, а потом вдоволь напиться прямо из ведра. Утолить жажду... Да... Точно... Это именно жажда острых ощущений. И потом, я твердо убежден, как только перестану рисковать, удача тут же отвернется от меня. Из каких передряг она меня только не вытаскивала. Можно целую книгу написать. Может, расскажу как-нибудь, коли доведется еще раз здесь свидеться.
Понимаете, меня будто хранит кто-то... Я думал, это началось после зомби-эпидемии. Теперь, вспоминая свою жизнь, могу твердо заверить, что с самого детства. Много случаев было.
Да вот хоть один, на ум пришел. Переходил я дорогу, пацаненком еще был. Родители учили, даже на зеленый сигнал светофора все равно всегда смотреть по сторонам. Не просто смотреть, а убедиться, начал ли торможение автомобиль. Отец часто говорил, что бывали случаи, когда водитель жал на педаль тормоза, а та проваливалась в пол.
В общем, ответственен я на дороге. Но в этот раз не пойму, как это вышло. Зазевался, что ли. Из-за большого грузовика выскочила на большой скорости легковушка.
— «Я чудом отпрыгнул назад», — сказал тогда родителям.
Соврал. Никуда я не прыгал. На мне была курточка с капюшоном, и кто-то за этот самый капюшон меня с силой отдернул. Подумал, наверное, какой-нибудь мужчина, идущий сзади, увидел и поспешил на помощь. Но нет, никого там не было. Если бы верил в бога, то решил бы, что ангел-хранитель спас.
Есть и еще одна причина, по которой я не отказался от сделки с девочкой. Считаю нужным не утаивать от вас. Дело в том, что у меня сложились сильные подозрения, здоровяки никуда бы меня не отпустили. Это и логично, я мог всем разболтать про них и про зомби-Баюна. А еще про то, что сонный эффект действует всего лишь единожды и его спокойно можно переждать в укромном местечке у входа, не попадая под зоркий взгляд дежуривших бородачей. Пошел бы на корм для зомби, и всего и делов-то. Я хоть и не слабый, но с шестью мордоворотами есть огромный шанс не справиться.
Борис Валентинович сидел напротив Антона, черпал железной ложкой вкусную картофельную похлебку из миски и мило ухмылялся. Потому как в каждом слове опытного выжившего он узнавал себя.
***
Мы перелезли через забор во двор школы. Дошли до ближних к нам футбольных ворот и остановились. Двое бородачей остались дежурить на случай проникновения в район грабителей, а четверо будут тянуть веревку, как условились. Девочка пошла с нами. Мужчины пытались ее отговорить и даже силой настоять. Но все попытки были напрасны, она явно их не боялась и не слушалась, скорее наоборот, здоровые мужики почему-то робели перед ней.
Меня обмотали несколько раз веревкой, надели рюкзак на спину и мой дробовик на плечо.
— Ну, давай прощаться не будем, — сказал один из бородачей. — Увидимся. Сигнал не забыл?
— Не забыл, — ответил я и развернулся к школе.
Я должен был широко махать от плеча рукой. Тогда мужики потянут веревку. Если вдруг барьер не пустит меня, как и их, то сигнал тот же самый. Бородачи не дадут мне сойти с ума или поседеть, тут же рванут. На словах все выглядело надежно и вполне даже реально.
Я сделал шаг, потом второй, третий. Веревка немного нагружала тело. Мне приходилось ее тянуть за собой, и с каждым шагом все больше и больше. Об этом мы не подумали. Дойдя до середины поля, я почувствовал легкую головную боль. С каждым шагом она усиливалась и наконец стала почти невыносимой. Будто в такт пульса кто-то бил меня молотком по затылку. В ушах зазвенело. Терпеть не было сил. Но где же страх? Его нет. Барьер не вызывал у меня ужас и панику. Лишь боль... Ужасную боль. Разные мысли крутились в моей голове: остановиться? Бросить все и подать знак? Самому вернуться и сослаться на невозможность прохода? Идти дальше? Но с каждым шагом голова болит все сильнее и словно раскалывается на части. Я с силой закрыл глаза, громко зарычал, будто раненый зверь, и побежал вперед.
Споткнулся, упал. Вскочил и побежал дальше. Боль в коленях от падения казалась каплей в море по сравнению с тем, что я испытывал.
Сейчас, спустя время, кажется смешным и улыбает. Я наткнулся на железную трубу штанги вторых футбольных ворот. Со всего размаху влетел лбом. Глаза же закрыты были. Надо же, угораздило, не промахнулся. Даже шишка вскочила. Но самое интересное другое. От этого самого удара головная боль прекратилась. Как рукой сняло. Я обернулся посмотреть на мужчин и дал им сигнал: всё хорошо, идем дальше.
Дошел до крыльца и быстренько поднялся по ступенькам. Дернул за большую ручку двери, и та со скрипом открылась. Это был всего лишь тамбур, впереди еще одна дверь. Я подтянул к себе как можно больше веревки и зашел в него.
Вторая дверь также поддалась.
— Александр! Аууу? Есть кто живой? — крикнул я во все горло на весь вестибюль.
— Эй, есть тут кто? — повторил я свой вопрос еще
