- Первостепенная задача – попасть в Центр, там собрать сведения и двинуться дальше…
- Ага, умом, блин, двинуться. Пересечь мёртвый город, полный мутировавшей живности, не имея никаких сведений о безопасных местах, где можно спокойно отдохнуть, зная, что на утро не проснешься мертвым в желудке какой-нибудь радиоактивной твари. Можем поступить ещё проще - спуститься в яхт-клуб, зарезервировать там себе яхту Ашота и под развевающимся пиратским флагом пересечь 3 км бухты. Вуаля, и мы на цемпирсе.
- Дурак ты и шутки у тебя дебильные.
- Какой есть. Пойми ты одно, Дед Мороз радиационный, ты предлагаешь не в посёлке в винный погреб слазить. Ты предлагаешь пересечь весь город. Хрен с ним, у тебя есть карта приблизительных убежищ и, чисто теоретически, мы сможем-таки добраться до Центра, потом что?! На месте Лесного порта сейчас продолжение Цемесской бухты и тянется оно на бескрайние дали. Мосты рухнули, пересечь даже в самом узком месте эту болотную заводь не получится. Это невозможно.
- Смог один – смогут и другие. Не смог никто – будь первым. Брюс Ли.
- Тьфу-ты ну́-ты! Как с дитем с тобой разговариваю. До седых волос в бороде дожил, а элементарных вещей не понимаешь,- я начал опять раздражаться.
- Завтра сбор. Снаряжение, оружие, еда. Послезавтра утром я выхожу. Ты можешь двинуться со мной или остаться здесь. Выбор за тобой. Да – да, нет – осуждать не буду. Но чем дольше я буду тянуть с этим, тем больше шансов, что никуда я отсюда никогда не уйду. А меня подобная перспектива ни хрена не устраивает. И не смей меня отговаривать, не получится. Я всё решил.
Я молча вышел из кабинета. Как ни горестно было признавать, но Борода прав. Прав на все сто. Надо брать и делать. А все неполадки и нестыковки устранять по мере их появления. Как? С Божьей помощью, ну и импровизацией.
Ночь длилась мучительно долго. Сон не шел. Перед глазами стоял карьер и несущийся по его дороге самосвал. Ехать он мог только в одно место – туннель в горе. В том, что это туннель, я не сомневался ни секунды. Вот только куда он ведёт? Явно выходит где-то за горой. Помнится, японцы предлагали прорыть в той горе 3 или 4 туннеля и Новороссийск бы навсегда лишился своих ураганов, когда выдирало деревья с корнем. Только плату за это они запросили нехилую – весь мергель от выработки забрать себе. Не согласилось тогдашнее правительство на такой жест доброй воли, а причиной всему жадность. Не одна сотня тысяч тонн первоклассной породы мергеля – это тебе не дули воробьям крутить. Ну и плюс экологи забили тревогу – лишить город ветра, значит кардинально изменить климат, а с природой шутки плохи. Пример тому даже то, что теперь вместо чаек над бухтой кружат недоптеродактили с клювом полным зубов, которым позавидует акула. На часах было 3 ночи, когда сон все-таки сморил меня. Лучше бы не засыпал.
Снились первые дни после начала войны. Когда кучка напуганных людей сидела в бомбоубежище бывшего троллейбусного депо, а снаружи стоял грохот от стуков в свинцовые ворота.
Стуков тех, кому не посчастливилось попасть в бомбоубежище, тех, кто сгорал в огне, а также после от лучевой болезни. Я не забуду никогда эти крики, мольбы о помощи и проклятья в адрес военных и всего мира! Мира, который по лёгкому движению чьей-то руки перестал быть нашим. Голубая планета стала серой и безжизненной пустыней, радиоактивным пепелищем. То, что по крупицам собиралось и эволюционировало 4 миллиарда лет, было уничтожено. Один князь покрестил Русь, другой через тысячу лет справил по ней панихиду. Какое-то время в эфире звучали сообщения от военных. Люди просто ждали, каждый своего сценария: молодежь - войны с машинами или инопланетного вторжения, старики – пришествия Спасителя и его Царства. Через неделю приемники перестали выдавать что-либо, кроме шума помех. В этот момент и пришло осознание, навалившись как бетонная плита на грудь, – никто не придёт! Спасения не будет! Отныне в этом мире мы сами по себе. Мир, которым мы его знали, больше никогда не будет прежним… Как и наша жизнь… Потрачено...
Борода пришел сам в 9 утра, постучался и зашёл ко мне. Я стоял возле окна. Как ни крути, как не выверни ситуацию, но он все-таки прав, это место – клетка. Взять даже элементарно окно – двойная решетка из металлических прутьев. Дома такого нет. Завод стал нашим пристанищем, но он же стал тюрьмой. Даже если клетка золотая, она все равно останется клеткой. Мы не можем отсюда выйти с уверенностью, что вернёмся полным составом обратно. Каждый раз, выходя с территории завода, мы чувствуем на себе взгляды тех, кто там остался. Эти взгляды полны надежды и сочувствия, зависти и отчаяния. Одни надеются, что мы вернёмся, другие, напротив, желают тебе попасть в пасть к марголам. Казалось бы, апокалипсис должен быть сплотить жалкие остатки человечества, сделать из него единое целое, где один за всех, а все за одного. Только человек хуже любого животного. Каждый житель этого завода втайне надеется, что сосед когда-нибудь не вернётся, и тогда можно будет вполне законно открыть комнату и вынести оттуда все, что тебе нравится. Даже наследственную очередь определили: семья, близкие друзья, коллеги, соседи по этажу и остальные. Жил человек, занимался чем-то, рисковал жизнью, идя на вылазки, что-то находил, радовался этому, как ребёнок, приносил находку домой, показывал её соседям. Те вроде и улыбались, и хвалили, но натуру не обманешь. Не просто так человеческий геном больше всего схож с геномом свиней и мышей. Потому что такими мы и являемся – свиньи и мыши. Недаром все интриги называют мышиной возней. А отношения – свинскими.
- Я пойду с тобой. Я прожил на той стороне города 20 лет и знаю там каждую тропинку в горах. Знаю, как за час пешком добраться до Крымска с любой из тех вершин.
- Уходим в полдень.
- А как же?…- мой вопрос повис
