времени? Наручных часов я не носила, неудобно с моей работой, а мобильник отобрали. Впрочем, даже если бы и можно было посмотреть – что с того? Засечь, во сколько нас сюда привезли, я не догадалась. Так что оставалось только сидеть, уставившись в стенку остекленевшим взглядом, и ждать непонятно чего.
Вернулся Константин, осунувшийся и злой, прошел мимо, словно не заметив. Спустя еще какое-то бесконечное время Сашку завели в кабинет. Я продолжала сидеть. В голове было пусто, и даже ворочавшийся внутри адреналиновый моторчик заглох. Может, оно и к лучшему, в таком состоянии, как сейчас, меня можно хоть на полиграфе допрашивать. Организм уже просто неспособен выдать хоть какую-то реакцию.
Наконец Сашка снова появился в коридоре.
– Меня отпустили. Вас подождать?
– Да нет, зачем? – удивилась я.
– Проводить, поздно уже.
О господи. Студент, неужели я похожа на нежную трепетную деву, которую нужно провожать домой? Да, есть риск нарваться и на насильника, и на грабителя, и на кого угодно, но все же... Отвыкла я от таких вещей.
– Не надо, Саш. Спасибо. Непонятно, сколько еще тут торчать придется. Олег обещал мужу позвонить, значит, сделает. Муж встретит.
Муж, скорее всего, не встретит, но Студенту об этом знать незачем, а то останется из принципа. Мало того что не люблю быть обязанной, так еще и мальчишку жалко. Тоже устал ведь, куда ему тащиться провожать.
– Тогда я пойду?
– Конечно. Спасибо тебе. Увидимся.
– Корнилова! – раздалось из кабинета, и я, махнув Сашке на прощанье, прошла внутрь.
– Садитесь. – Поднять голову от документов Костик не удосужился.
– Как прикажете, господин капитан.
– Издеваешься?
– А ты?
– Машка, твою мать, ну хоть ты нервы не мотай! Это вообще для прокурорских следователей работа, а я тут мудохаюсь. Потом эти придут на все готовое, и статистика у них будет тип-топ, и зарплата в три раза выше, и... – Он осекся, взъерошил шевелюру. – Твою мать... В общем, я ничего не говорил, ты ничего не слышала.
– Как скажешь.
– Давай все сначала. И не выеживайся. Пожалуйста. Фамилия, имя, отчество.
Сколько я проторчала в Костином кабинете – представления не имею, часов на видном месте не нашлось. Когда я получила в руки мобильный, изъятый в самом начале, на циферблате было два часа пополуночи. Я мысленно матюкнулась. Ключи от дома сгинули вместе с остальным содержимым сумочки, в квартире запасной комплект есть, но как туда попасть? Где ночует Ив – неизвестно, куда мне податься – непонятно. Черт. Сейчас выйду на улицу, отдышусь и попробую все-таки дозвониться до мужа. В крайнем случае, на коврик в ординаторскую пустит, а там видно будет.
Дверь мягко закрылась за спиной, выпустив в теплую майскую ночь, пропахшую свежей, только-только распустившейся листвой. В такое время надо бродить вдвоем по городу, слушать соловьев, что еще не повывелись, и целоваться на набережной. Я мрачно хмыкнула. Нашла время и место для романтических воспоминаний. Нажала кнопку телефона, вызывая Ива, и подпрыгнула, услышав откуда-то из пространства перед собой «Полет валькирии». На той стороне дороги стоял темно-синий «Гольф», в свете фонарей казавшийся черным, а из окна доносился Вагнер. Неожиданно. Легонько кольнула совесть – надо будет на мужа звонок сменить... скажем, «Имперский марш» ему пойдет куда больше «Веселой покойницкой». Валькирия... надо же. Я бросила телефон в карман и слетела по ступенькам навстречу выбравшемуся из машины мужу. Обняла, зарылась лицом в рубашку, прижалась к такому живому, теплому... родному, несмотря ни на что.
– Маруська... – Ив провел ладонью по моим волосам. – Я беспокоился.
– Угу... Поехали домой.
Я заставила себя оторваться от мужа, села в машину.
– Черт... От меня воняет?
– Есть немного, – хмыкнул Ив, заводя мотор.
«Немного». Намертво въедающийся в кожу и одежду сладкий трупный запах плюс пороховой дым... Или дым менты бы почуяли? Я-то к себе уже принюхалась.
– Бог с ним, с запахом. Давай по делу, – сказал муж. – Пистолет найдут?
– Смотря как искать будут. Догадаются крышу обшарить – найдут. Хотя у них тоже людей не хватает.
– Будем надеяться, что не догадаются. Зря я, что ли, столько денег потратил? Все, что на отпуск копили, пришлось отдать. Отдых накрылся медным тазом.
– Ты еще надеялся на отпуск?
– Нет, а ты?
Я обхватила себя за плечи: знобило.
– Включи печку, пожалуйста.
Ив бросил на меня быстрый взгляд и послушно повернул рычаг обогревателя.
– В общем, вывели меня на одного человечка, тот – на прокурора… В подозреваемые тебя никто не запишет. Пройдешь как свидетель.
– Спасибо.
– Да пожалуйста, – усмехнулся он. – Для чего еще нужен муж?
– Злопамятный.
– Весьма. Рассказывай. Если сможешь – по порядку.
Я попробовала. И очень удивилась, почувствовав, что голос срывается, а из глаз льются слезы. Поймала еще один быстрый взгляд мужа, попыталась вытереть лицо.
– Сейчас... извини.
Он тормознул у вывески «Аптека, двадцать четыре часа», в два прыжка оказался у входа, выругался, толкнув закрытую дверь, вернулся в машину.
– Зачем? – поинтересовалась я.
– Затем. Что дальше было?
– Да так... ничего.
Слов отчаянно не хватало, не хватало воздуха, и, несмотря на включенную печку, колотил озноб. Это ж надо так расклеиться, позорище какое! Вот что бывает, если чересчур долго держишь в узде эмоции. Рано или поздно плотину прорывает, и тогда – хватай портки, ховайся в бульбу. Но собраться тоже не получалось, все, что я смогла, – подтянуть, насколько позволяли ремни безопасности, колени к груди, обхватить их руками и спрятать лицо.
– Рассказывай! Что было дальше? – неожиданно жестко сказал Ив.
– Я не могу!
– Можешь. Рассказывай. Сейчас не выговоришься, потом будет хуже.
Машина давно стояла у подъезда, а я все выдавливала из себя слова, пытаясь описать то, что никакому описанию не поддавалось. Бред. Сюр. Ничего этого не могло произойти. Или это просто кошмар и надо только проснуться?
Я замолкла, выложив наконец все. Слезы не останавливались. Вот гадство!
Ив помог выбраться из машины. Я уцепилась за него – живого и настоящего среди полного хаоса, в который превратился мир. Домой, в душ и спать. Что делать завтра – совершенно непонятно, но думать об этом не было сил. Утро вечера мудренее. Наверное.
Едва оказавшись дома, я нырнула в ванную: содрать пропитавшуюся смертью и страхом одежду и залезть под душ, который всегда успокаивал. В этот раз душ не помог: когда Ив выломал защелку на двери, я сидела, прислонившись спиной к стиральной машине, уже переодетая в домашнее, и рыдала в голос. Слишком много всего для одной женщины.
Муж приволок меня на
