– вопрос отдельный. По профессиональным меркам – это даже не ЧП, совсем уже не. Все равно что сравнивать полыхнувшую канистру бензина и взрыв бензоколонки.
Единственное, чего я не мог понять, какая сволочь это устроила. Ключ оставался только у старшей. По ее словам, за последние пару дней больше ни у кого побывать не успел. А самой старшей вообще за такое браться глупо – в первую очередь на нее и подумают. Повяжут и запрут.
Но тем не менее результат налицо.
Сейф. По двадцать миллиметров стали. Монолитные металлические стенки. Да еще и надежно упакован в бетон стены – это защищает с пяти сторон из шести. Неповрежденный замок. А сквозь дверцу можно пробиться только отбойным молотком и перфоратором.
И ни одной ампулы наркотических препаратов на полке.
Кто-то вымел все подчистую.
– Меня-а-а же поса-а-адят, Ива-ан Игоревич! – начала завывать старшая медсестра. В кабинет заглянула Диана – я махнул рукой, мол, позже, не мешай.
– Валентина Матвеевна, полицию вызывать не станем. Успокойтесь. Вначале разберемся внутри отделения, потом уже будем думать, что нам делать.
– Ключ же только у меня-а-а-а…
– Дайте-ка его сюда.
Медсестра, судорожно вздохнув, протянула мне фигурную металлическую полоску. Я провел пальцем по боковинкам – темная сталь, вся в зазубринах. Видно, что им пользовались уже много лет. Привычный, знакомый ключ от сейфа – не подменили.
Медсестра открыла им с утра хранилище, а как открыла, так и побежала ко мне в слезах – трудно не заметить, что полка с наркотиками враз опустела. Но я не мог понять, кому это могло понадобиться. Лекарства специфические. Даже самые прожженные наркоманы не стали бы просто так ими ширяться, предпочитая пусть и более «грязные» коктейли, зато с дозировкой, что передается из поколения в поколение. Классические морфинисты остались в двадцатых годах прошлого века, да еще в сетевых сказках про врачей-наркодилеров. Специализированные препараты «торчкам» редко в руки попадают, что бы ни говорили журналисты о продажных анестезиологах и хирургах. Да и не так уж много кайфа хранится в железном ящике. Не стоит овчинка выделки – риска много.
Так что все эти байки, будто каждая больница снабжает кайфом всех наркоманов в округе, не более чем параноидальная дурь людей, которые ни разу сильнодействующее в глаза не видели. Разве что только ягодичной мышцей ощущали. А сочинять в уютных бложиках можно все что угодно – и что у мертвых в морге органы для пересадки воруют, и что при аппендэктомии почки выпиливают, и что все заведующие зарабатывают нереальные деньги на рецептурных веществах. Стократ легче самому на кухне в пробирке диэтиламид d-лизергиновой кислоты синтезировать, чем мучиться с бумажками на списание препаратов группы «А».
– У кого последнего он был? – Я внимательно разглядывал бородку ключа: не нравилась мне грязь во впадинках, какая-то уж слишком маслянистая. Я подцепил ногтем крошечный комочек, растер на пальце.
– У Дианы Викторовны, – всхлипывая, ответила старшая. – Дня четыре назад...
А говорила – «только у меня». Но не стала бы Диана пачкаться – у нее муж зарабатывает столько, что с темными делами связываться не резон.
Грязь по ощущениям чем-то напоминала пластилин или замазку. Неужели какая сволочь слепок сняла? Дел-то – прижать ключ к кирпичику пластилина, а тот сразу забросить в холодную воду. Все прочее мастера оформят в лучшем виде. Олег когда-то устроил ликбез – рассказал, что использовать можно и глину, и гипс, но чаще всего берут именно пластилин.
Уайт-спирита бы капнуть, посмотреть, как прореагирует эта грязь. Да смысла заморачиваться особо и нет. Факт свершился – кто-то подделал ключ и умыкнул запас препаратов. Чем создал проблемы всему отделению, мне лично, а заодно и шефу.
– А еще раньше? – спросил я, уже прекрасно зная ответ.
– Луканову ключ давала. Да и вы просили – помните?
– Помню, помню, – проворчал я. – Получается, любой мог. Валентина Матвеевна, идите, работайте – я поговорю с главным, что-нибудь да придумаем. Лично я звонить в полицию не собираюсь – и так проблем куча, чтобы тут еще и дознаватели бегали. Как придумаем приличную версию для Госнаркоконтроля, тогда уж и вызовем.
– Спасибо, Иван Игоревич, – всплакнула старшая. – Вы прям как ваш отец, царствие ему небесное, всегда защитите, поможете…
– Ладно уж. Все будет хорошо, и не из такого выбирались.
Поспешно отвернувшись, я направился в ординаторскую, чтобы разгрести наконец бумажные завалы. В последнее время никак не удавалось спокойно посидеть над документами, а помочь некому – коллеги и так бегают с операции на операцию. Затишье после всплеска пострадавших в тот чертов день завершилось нежданно-негаданно, и теперь больница оказалась доверху забита новыми пациентами. В терапии койки уже в коридоре выставляли. Среди врачей шептались, дескать, люди специально стремятся лечь в стационар, чтобы, когда придет вторая волна эпидемии, им перепало чудодейственное лекарство «Лодибра». А что вторая волна будет, никто в народе не сомневался. Еще и журналисты подогревали истерию. Паника и страх – это их хлеб. Хорошие новости никому не интересны.
Подумалось, что начнется, если журналюги пронюхают про кражу наркотиков в моем отделении. Аж передернуло.
Я распахнул дверь ординаторской и замер – мое место оказалось занято. Причем у меня никогда не получалось расположиться именно так, по-барски – конструкция офисного кресла не особо позволяет. Но у Луканова эта поза вышла на все пять из четырех. В нем погиб отличный гимнаст.
– Сергей Васильевич, вам не кажется, что вы сели за мой стол? – мягко поинтересовался я.
– Не кажется.
Он сделал странное движение ногой. Потом поерзал, рукой подхватил себя под колено, опять попробовал приподнять конечность повыше. Только с третьей попытки Луканова я понял, что он пытался забросить ногу на угол стола. Я хмыкнул. Сергей Васильевич бросил свирепый взгляд и прекратил насиловать мебель.
– Вы не ответили на вопрос. Что вы делаете за моим столом и в моем кресле? Я в принципе не против, если вам вдруг приспичило отдохнуть именно здесь, но сейчас мне работать надо.
– ЭТО – мое место, – окрысился он. – Оно должно было быть моим. Если бы не твой папашка-жополиз…
Я плавно приблизился к нему и совсем уж невежливо взял за воротник.
– О мертвых так не говорят, Сергей Васильевич. Будем считать, я не слышал того, что вы сказали о моем отце, – и немного тряхнул. Поразмыслил и тряхнул для верности еще разок. Но, видимо, перестарался – голова Луканова ощутимо врезалась в жесткий подголовник, обтянутый кожзаменителем.
– Руки убери, – пронзительно взвизгнул коллега и проворно отскочил, одним движением
