сомнительно мне подобное наказание. Кто побойчее еще сами будут своими причиндалами трясти. «Нате, мол, смотрите». С вызовом даже. Как наказание не воспримет. А робкие, наоборот — могут комплекс заработать. Это же не тайком за ними будут подглядывать, а у всех на виду. Травма. Нет, не катит такой вариант. А как же тогда?
В общем, я не придумал ничего лучше как отправить всех проштрафившихся на лесоповал к Кобре. Там она живо объяснит молокососам, что подглядывать за девочками нельзя. Не знаю. Может мое решение было и спорное. И, даже, в корне не правильное с точки зрения педагогики, но я правда не мог придумать ничего лучше. А так пятеро мальчишек, Егор (самый старший. Остальные-то и того меньше), Кузя, Вжик, Шустрый и Кипиш (вообще непонятно как затесавшийся в их компанию) прямо с праздника отправляются на лесоповал. На недельку!
В итоге праздничное настроение у меня было безнадежно испорчено. И поздравлять именинников (а их было сразу трое) я передоверил Мотне. Нужно же посмотреть как она сможет вести праздничную программу. Хотя заранее подготовленные подарки я, всё же, вручил.
Алене Даст (одной из первых диссиденток, а на деле просто ленивой девчонке) исполнялось двенадцать лет. Ульяне (ученице и первой помощнице Майи в деле разведения пчел) теперь стало восемь лет. И Зайцу безбилетному (ну помните ту историю как после завоевания Левашова один из мальчишек не стал дожидаться голосования и тайком залез в нашу машину?) теперь официально шесть лет.
Пышка расстаралась, приготовив праздничный обед. Мотня на ходу организовала тут же импровизированную дискотеку на пустой автостоянке перед кафешкой. Дети радовались. А я мрачнел. «Проклятие воскресного дня» опять портило мне настроение. Хотелось бы верить, что этой неприятностью со Стасиком утром и наказанием мальчишек всё на этот раз и ограничится. Хотелось бы, да. Но верилось с трудом.
И мои предчувствия меня не обманули. Уже чуть ли не ночью ко мне подошла буквально черная от недосыпа и переживаний Малинка:
— Шиша… У нас Милана умерла…
Чувство вины весьма болезненно кольнуло меня изнутри. Я ведь так и не нашел времени проведать нашу самую маленькую пациентку после возвращения всех от Князя. Вряд ли, конечно, я смог бы чем-нибудь ей помочь, но всё равно. Некрасиво. Спихнул все заботы о раненых и больных на Малинку и, даже, толком не поинтересовался как там и что. И вот — «результат».
Что сгубило годовалую «дочку» мамы Тани — неизвестно. Ну нет у нас настоящих докторов! Может простудилась там в Введенке. А может у нее прививки какой не было и обычная детская болезнь внезапно стала для нее смертельной.
Я помню читал как-то что до начала двадцатого века детская смертность была просто катастрофической. До года детям даже имени частенько не давали. «А вдруг помрет?» А до собственных детей из всех родившихся доживал только один из четырех.
И только в двадцатом веке с развитием медицины смогли одолеть такую дикую детскую смертность. А теперь… Медицины-то, как таковой, у нас нет. Только самый примитив. При всей старательности Малинки она, максимум, может претендовать на роль санитарки. То есть, младшего медицинского звена. Да и то, с натяжкой. И это у нас…У других соседей чаще всего с этим и ещё похуже…
Первой реакцией, импульсивной и эмоциональной, и, потому наверняка неверной, было острое желание форсировать подготовку по выкрадыванию медика у цыган. Но нельзя… Сунувшись без должной подготовки я лишь потеряю своих ребят и не факт, что смогу добиться успеха. Нет. Спешить не будем.
А вот что нужно сделать прямо сейчас — это успокоить моего главного врача. Девчонка явно на взводе. За одну неделю потерять сразу двух пациентов! Есть от чего прийти в отчаянье.
Вот только успокаивать её как маленькую девочку (как я поступил в прошлый раз) сейчас явно не стоит. Не стоит создавать у девочки зависимость от меня. А то в сознании набьется привычная тропка и будет при каждом намеке на проблемы бегать ко мне за утешением. Так что тут нужно что-то другое…
— Что с остальными пациентами?
— Ну Зуб сбежал, ты уже знаешь. Его на перевязки чуть не силой загонять приходится. Юшка тоже на поправку идет. Только весь живот отлежала, говорит. У нее раны хоть и поверхностные, но, как раз, на спине и на… Ну, на заднице. Всё ж время на животе лежит. И всё перевернуться пытается. Или вовсе встать. Дина тоже все норовит на одной ноге по палате скакать. Нам бы костыль настоящий. Ей бы куда лучше было бы.
Рассказывая Малинка постепенно оживлялась. Вот так и надо ее отвлекать. Чтоб она не о погибших думала, а о тех, кого еще можно спасти. И на подсознательном уровне у неё всё равно отложится, что, даже, потеряв пару пациентов, куда больше она уже спасла от смерти. И продолжает спасать.
— А эти, пленные которые?
— Там сложнее. У Рона два ранения. Нога, так же, как у Дины прострелена и грудь. Хорошо, что навылет прошло. Но легкое точно задето. Дышит с трудом и кровью кашляет. Но жив до сих пор. И, вроде, даже, чуть легче ему стало. Может и выкарабкается.
— А второй?
— У Хмурого не просто нога простреляна. У него кость сломана. Ладно хоть по касательной её сломало. Я как представлю — если б её напрямую пулей перебило… Чтоб осколки кости наружу, меня сразу мутить начинает. А так — ничего. Шины наложили, раны перевязали. Если срастется правильно, то всё в порядке будет.
— Хорошо, что сложные ранения у пленных, а не наших. Пленные, даже если помрут — не так жалко. А опыт сложных операций наработаешь.
— Век бы такого опыта не получать! — зябко поежилась Малинка, обхватив себя за плечи руками.
— Ну, не скажи. Вот ранят похожим образом кого из наших, а ты уже умеешь подобное лечить. Ведь умеешь же уже?
— Ну кое-что я поняла… — осторожно отвечает девчонка. — Но сказать, что умею…
— Но ведь до этого момента вообще ничего не знала? А теперь кое-что понимаешь. Ведь так?
— Ну да… Второй раз, конечно — легче будет. Вот только одинаковых ранений пока не попадалось.
— Как не попадалось? Сама же сказала, что у этого, как его… Рона нога, так же, как и у Дины — прострелена.
— Да нога-то пустяк. Там лёгкое главное.
— Вот! — я торжествующе
