способны эффективно сформировать стену щитов. Вперёд имперцы выкатили многочисленные боевые машины, тут же начав бомбардировку врага. Войско Карра само было подобно машине, готовой перемолоть более уязвимую шаддинскую пехоту. Даже недолгий массированный обстрел нанес серьезный урон не самым стройным рядам шаддинских копейщиков. Фидаины и регулярные части держались намного лучше. Однако против них Карр сосредоточил огонь артиллерии. Особенно онагров. Их снаряды легко ломали щиты и руки, а в образовавшуюся брешь тут же летели стрелы. Шаддинцы тоже огрызались, но артиллерии у них было в разы меньше. Кроме того, наша стена щитов, действительно, напоминала монолитную стену.
Спустя минут тридцать пять враг начал отступать. Ксерион понял, что время не на его стороне. Полтора часа оставалось до заката. Лошади шаддинцев сильно утомились, да и люди уже были на грани. Скоро на степь рухнет тьма, исключая возможности слитных атак тяжелой кавалерии. Тогда мы раздавим всех попавших в полуокружение шаддинцев. И кто знает, не решится ли Карр потом ударить по элитной кавалерии пока та не очень боеспособна. Кони многих катафрактариев едва держались на ногах после многих часов маневров, натисков и погонь. Царь царей решил не рисковать. Его блистательная гвардия начала отход. Масса пехоты тоже двинулась туда, где пока еще не совсем сомкнулись наши клещи. Под обстрелом они спасали свои жизни, а конные лучники хоть как-то пытались их прикрыть, но боезапас у многих шаддинских степняков уже был израсходован. Карр выделил две турмы копейщиков, две сагиттариев и по сотне бронированых всадников из сэйфов и Хэ-Чжи, направив их кошмарить отступающую вражескую пехоту там, где ее не прикрывала тяжелая кавалерия Ксериона, собравшаяся в одном месте. У многих шаддинцев началась паника. Под обстрелом и подгоняемые нашей конницей, они бросились спасаться поближе к своему царю, полностью теряя строй. Это делало их легкими целями для стрел и камней. Отходили, теряя строй и сулимские наемники, которых возглавлял стратег Мадхарага. Он был защищен хорошей броней, которая спасала его от стрел. Мадхарага находился в глубине строя, однако восседал на бронированном коне. Наверное, опасался, что свои же затопчут. Эта, вроде бы здравая идея, предрешила его судьбу. В него прилетел дротик из тяжелого скорпиона, который расчет легионеров поближе доставил на повозке. Думаю, что Карр использовал навык для прямого управления боевыми машинами. Слишком точен уж был выстрел. На одного стратега во вражеском войске стало меньше.
Траурно прогудели золочёные трубы. Элита вражеской армии начала полностью покидать поле боя. Уходили вместе с Артишбордом пуштигбан, катафрактарии и клибанарии. Навстречу им спешили выжившие слуги, чтобы как можно скорее оказать помощь раненым. Кони срочно нуждались в отдыхе. Отступали даже многочисленные саваран. Однако на поле боя остались Келим с тысячью степных саваран и Ксерион во главе гвардии Гиан-Авспар, трех ал Солнечных Щитов и тысячи тяжёлых саваран. Этот отряд не давал Карру в полной мере использовать кавалерию для окончательного разгрома шаддинской пехоты.
Солнце заходило.
Так завершился этот долгий и тяжелый бой. Враг не уничтожен, но будет вынужден покинуть всё более высыхающие степи. Его снабжение сильно пострадало от вторжения чудовищ. Возможностей продолжать компанию больше нет.
"Империя не забудет твоей доблести". — передал мне Карр. — "Я сейчас же убираю твоих людей из списков своей армии".
"Да. Хорошо. А что это было?" — спросил я, имея в виду резкий подъем боевого духа перед ударом вражеской кавалерии.
"Доблесть веков". — расплывчато ответил мне Карр.
Думаю, бесполезно его расспрашивать. Старик владел каким-то секретом и, возможно, даже не одним. Однако в отличие от некоторых, он не пытался воевать, опираясь прежде всего на магию. Она была лишь дополнением его военной машины.
"Победа". — объявил мне системный голос. — “Ваш уровень повышен". Три подразделения повысили свой статус”.
Сражение закончилось. Отхлынула эйфория. Теперь я не ощущал триумфа. Несмотря на вроде бы как победу мои проблемы не решились, справедливость не восторжествовала, а врагов с каждым днем становится только больше.
"Империя не забудет твоей доблести". — мысленно повторил я слова Карра.
Вроде бы похвала, но интонация сильно меняла смысл сказанного. В словах старого стратега не было иронии, сомнений или неприязни. Однако интонация его мне совершенно не понравилась. Он будто произнес тост на похоронах. Мол Империя не забудет твоей жертвы. Когда мы, хорошие парни, победим, то в своей правильной версии истории запишем, что был такой непутёвый и странный стратег Михаир с погонялом Палач. Мутный пассажир, но погиб героически. Обеспечил победу хорошим парням и пал потом от рук плохих. Ещё одна символическая жертва на алтарь грядущей гражданской войны. Только вот я не собираюсь становиться барашком для заклания.
"Не надо меня хоронить". — подумал я, глядя на догорающий закат. — "У меня даже план, вроде был. Сейчас на фоне адреналина и усталости его в подробностях не вспомню, но точно был! Что там… Сначала победить в сражении? Да. Сделано. А дальше? А дальше я отправлюсь в Столицу".
Глава 29 Низкие страсти высокой политики
В степи стемнело очень быстро. Будто бы боги стремились поскорее скрыть за вуалью мрака следы своих кровавых забав. Тучи затянули небо. Из нашего лагеря на поле боя пришли велиты, стрелки и хирурги. Они зажгли фонари, пытаясь помочь раненым, многие из которых не могли ходить, а других даже врачи боялись трогать, чтобы не причинить лишний вред. Переломы ребер, ног, позвоночника, раздробленные кости. Тяжелые травмы, причиненные натиском кавалерии. Такова цена доблести. Эйфория минутного порыва прошла, а боль у выживших осталась. Я не хотел уходить с поля боя до тех пока не заберут всех раненых и убитых. Глянул на яркие фонари где-то метрах в четырехстах. Оттуда доносился мерный и звонкий стук инструментов. То по приказу Карра высекали на памятном камне какие-нибудь пафосные слова. Мол здесь сыны Империи всех героически победили вопреки коварству врагов(и других сынов Империи).
Ночное небо вспыхнуло раскатами грозы. Все ждали и желали освежающего дождя, но на землю пролились лишь несколько жалких капель. Словно сами небеса оскудели и устали за эти мрачные дни.
Мертвые тела в полумраке обратились бесформенными темными глыбами, вокруг которых суетились живые. Своих складывали рядами для переноски в лагерь или похорон. Чужих обирали и обдирали, прежде чем свалить в одну большую кучу. Если приглядеться, то я мог заметить как копошатся рядом с трупами едва различимые тени. После уничтожения Вестника мне было тяжелее их замечать. Иногда, в
