– Да, – подтвердил Левенгук. – Отсюда небо выглядит по-другому, не правда ли?
– Но почему? – спросила Дебора, зябко ежась.
Дорожка закончилась, они увидели темную вертикальную конструкцию, скрывавшую треть неба. Позади нее что-то светилось мягким розоватым светом.
– Стопа Санчи, – пояснил Левенгук. – Почти сразу за ней – край Стены. Пойдемте взглянем.
Они зашагали вслед за фокусником.
– А что там светится? – спросил Бел и вдруг обнаружил, что Радагар Пукковиц куда-то подевался.
Де Фей вспомнил, что сразу после того, как они покинули ангар, фокусник что-то шепотом приказал толстяку… Тут они, миновав приземистое двухэтажное здание, вышли к перильцам, которые огораживали край Стены.
Охряное сияние разлилось на полнеба.
– Это действительно красивое зрелище, – заметил Антон Левенгук. – Я наблюдал его неоднократно, но привыкнуть так и не смог.
Из-за перилец, у которых замерли Белаван с Деборой, был виден весь ночной Цилиндр – и более всего он сейчас напоминал бочонок, до краев наполненный густыми черными чернилами.
По всей окружности на одинаковом расстоянии друг от друга от края Стены к центру плоского неба тянулись чуть провисающие, оранжево-желтые световые… трубы?.. энергетические линии?.. волокна паутины?.. Де Фей не мог понять, что это. Сейчас он мог лишь рассмотреть ближайшую, которая начиналась в сотне шагов слева. Все же более всего это напоминало трубу метрового диаметра, сделанную из очень тонкого фарфора. Внутри ее текли пульсирующие сгустки оранжевого огня. Каждый раз, когда такой сгусток достигал конца трубы, он на несколько секунд тускло высвечивал примыкающий участок Стены, обтекал траву и кусты, а потом затухал, словно впитываясь в землю.
Трубы сходились в далеком центре, совпадающем по вертикали с геометрическим центром дна Цилиндра, но расположенном куда выше, над уровнем кучевых облаков.
В этом центре блистала башня Свечи, при взгляде на которую казалось, что она состоит из чистой и очень мощной энергии и в то же время имеет в своей сердцевине прочную, стабильную основу.
Белаван смотрел, пока у него не начали болеть глаза. Свеча была беззвучна… и в то же время она звенела, пела в сознании Бела, словно маленькие серебряные колокольчики. Пение казалось невыразимым и грустным, оно наполняло теплом и покоем. Для него трудно было подобрать аналогию – оно выглядело как колыбельная, несло аромат теплых льдинок, звучало, словно запах верескового меда, согревало, как снег, и холодило, как пламя.
Левенгук сказал:
– Нельзя смотреть слишком долго. Вредно для глаз.
Белаван моргнул и перевел взгляд на фокусника. Тот в свою очередь глядел на него. Озаренное розовыми бликами вытянутое лицо мало что выражало, но все же какое-то подобие любопытства можно было прочесть в глазах.
– Что скажешь об этом?
– Оно… – Де Фей помедлил, собираясь с мыслями и пытаясь подобрать нужные слова. – В общем, это не магия. Не колдовство, понимаете? Это – технология, наука. Какая-то изощренная, мощная технология, и моих знаний не хватает, чтобы постичь ее, а словарного запаса – чтобы описать, но к… э-э… кроликам из шляпы это не имеет никакого отношения.
– Я говорил Шангалле – он поймет, – пробормотал фокусник и добавил громче: – Ты извне. Твое мировоззрение не сужено, де Фей, и ты способен оценить это… Окинуть взглядом со стороны. Скажи, по-твоему, какова цель такой… конструкции?
Бел ответил не задумываясь:
– Удержать Цилиндр в его теперешней форме. Фокусник кивнул:
– Правильно.
– Значит, – голосом, звенящим от негодования, произнесла Дебора, – значит, вы – причина катастрофы?
Левенгук усмехнулся:
– Ну-ну, барышня, не стоит делать из меня врага этого мира. Я не имею к коллапсу ни малейшего отношения. Если вы попытаетесь ничему не удивляться, я расскажу вам, как было дело…
РАССКАЗ АНТОНА ФОН ЛЕВЕНГУКА,
БЫВШЕГО ПРИНЦИПАЛА ЭГИДЫ,
НЫНЕ ФОКУСНИКА
– То, что обитаемых реальностей множество, вы оба уже поняли, не правда ли? И в большинстве помимо прочих тварей живут разумные создания. Так уж случилось, что почти все – двурукие, двуногие и одноголовые. То есть они гуманоиды, если вам знаком этот термин. Почти все выглядят одинаково, хотя иногда и бывают исключения… Местные разумные кролики, к примеру.
Сам факт возможности трансреальных перемещений, так называемых деформаций, и соответствующие устройства были открыты и сконструированы уже довольно давно. Долгое время отношения между реальностями развивались бурно, хаотично и непоследовательно, что причиняло много вреда. Ведь есть похожие друг на друга миры, но есть и разные, неидентичные по уровню развития техники и культуры, по насыщенности полезными ископаемыми, менее и более густонаселенные и, в конце концов, более или менее агрессивные.
Таким образом, отношения между реальностями складывались примерно так же, как и отношения между государствами одного мира. То есть существовали товарообмен, туризм, эмиграция, контрабанда… и войны. Технологическая и культурная разница между некоторыми реальностями порой напоминала пропасть, такого просто не может быть между государствами, пусть даже находящимися на различных континентах. А это чревато.
Некоторые благоденствующие, давно привыкшие жить в мире и процветании реальности захлестнула волна эмиграции, причем состоящей из личностей малокультурных, можно сказать малоразумных, организовывающих анклавы, которые не желали подчиняться сложившимся законам и интегрировать с социальными институтами хозяев. Вы понимаете, о чем я?
Некоторые миры, развитие которых пошло по пути созерцательности и совершенствования различных описательных видов искусств, миры, сплошь застроенные шедеврами архитектуры и населенные по большей части литераторами, художниками, композиторами и философами, захватили и подчинили менее утонченные, но более агрессивные молодые миры.
Хаос готов был уже захлестнуть весь Конгломерат Сопредельных Реальностей, когда несколько богатых, могущественных семей из Центральных – естественно, условно Центральных – секторов решили положить этому конец и создать организацию, которая противостояла бы беспорядку и дисгармонии. Объединив капиталы, они где выкупили, где арендовали, а где и захватили большинство деформационных устройств и подчинили их общему компьютеру. Своей штаб-квартирой они избрали Зенит, реальность, которая располагалась как бы в сердце – условном центре – Конгломерата. Так появилась Эгида.
– Эгида? – переспросил Бел. – Но ведь это…
– Да, так назывался щит одного давно позабытого Бога Тебе, возможно, интересно, почему в своем мире ничего не слышал о Конгломерате, иных пространствах, деформации… Потому, что существует… существовала классификация реальностей, два основных пункта в которой именовались ОСВой и ПРОном.
ОСВа – эта степень осведомленности аборигенов о наличии иных пространств. Она измеряется в цветах: черном, сером, белом. «Черная» – эта такая реальность, в которой практически никто не знает о Конгломерате, «Белая» – в которой о нем знают все.
ПРОН – проницаемость. Он бывает плюсовой и минусовой. Например, так: плюс на минус значит реальность, в которую легко попасть извне, но из которой трудно выйти. Минус на плюс – наоборот. Твой мир, де Фей, черный минус на плюс, то есть в нем очень мало кто знает о наличии иных миров, и из него можно легко, с довольно малыми затратами энергии выйти – а иначе ты не проник бы столь легко в Цилиндр, – но попасть в него проблема.
Тут все дело в силе поверхностного натяжения событийной сферы, в прочности и упорядоченности причинно-следственных связей, в проницаемости Клипата. Клипат, который еще называют Шелухой – оболочки пространства, где живут, если, конечно, о них можно сказать «живут», отходы мыследеятельности разумных существ из реальности-сердцевины. Но я не ученый и не смогу объяснить это точнее.
