тут такое… – говоривший, один из служителей его свиты замялся, явно не зная, как продолжить.
– Да говори же, чёрт бы тебя побрал! Пока я не получил ответа от твоего бездыханного тела!! – взревел Самоний, окончательно потеряв самообладание.
– Тут… в общем… Ирдэна больше нет! И дома его нет! – выпалил в итоге бедняга, проигравший в игру на пальцах за «право» сообщить эту далеко не добрую весть, и побледнел.
– Ч.. что ты сказал?! Как это нет Ирдэна и его дома?! Что это ещё значит?! – гнев Самония переливался через край, и он еле сдерживал себя. Руки так и чесались найти виновного и отыграться на нём, выместив часть переполняющей его злобы и ненависти. Дать волю тем чувствам, что были несколько далеки от пути Света.
– На месте дома чародея и казарм только воронка… Ничего не осталось, словно и не было их никогда. – говоривший закрыл глаза и уже приготовился к неминуемой смерти.
– Но как, чёрт побери вас, такое возможно?! Я вас спраши…
Продолжить или тем более кого-нибудь убить, Самоний не успел, поскольку ощутил резкий, холодный укол под левой лопаткой, и накрывающее волной ощущение беды и безысходности. Привыкший доверять своим чувствам, не раз спасавшим ему жизнь, Инквизитор понял, что смерть не просто стоит за его спиной, она уже положила свою руку на плечо и начинает тянуть к себе.
– Ну-у-уж не-е-ет! Не выйдет! – взревел Самоний так, что все остальные, присутствующие в «пыточной» сразу попадали на колени и стали молиться.
Инквизитор резко и с силой хлопнул в ладони перед лицом, чем вызвал вспышку света, начавшего покрывать его густой, тягучей массой. Следом разорвал какой-то древний свиток как раз в тот момент, когда по зданию прокатилась волна мощной вибрации, и в помещение с рёвом ворвались наперегонки Огонь и Свет, подгоняемые Тьмой. Кожа Самония начала лопаться, а волосы плавиться, сворачиваясь. Глаза побелели, выгорая от нарастающего всё сильнее жара. Несмотря на заклинание Божественного ранга, одежда вспыхнула и свет для него померк.
* * *
Повозка двигалась слишком медленно, но быстрее не позволяла разбитая дорога и крайне нежелательная тряска, которая не шла на пользу полуживому человеку. Излишняя вибрация и качка также мешала лекарям сконцентрироваться, для поддержания жизни в обугленном теле. Огонь постарался на славу, сжал несчастного в своих объятиях так плотно, что по «согретой его теплом» плоти и предположить было сложно, принадлежала она при жизни человеку или ещё кому.
Обгоревшее тело обнаружили только благодаря стае ворон уже приступивших к трапезе из так аппетитно прожаренной до «хрустящей корочки» плоти. Некоторое время люди безучастно смотрели на птиц, что начали хрустеть подгоревшим мясом, слово чипсами, пока те, перепуганные подозрительным шевелением своей «пищи», не разлетелись с криками по округе.
– Иди-ка посмотри, что там?
– Тебе надо, ты и иди.
– Меня назначили старшим!
– Ну вот как старший и выясняй, что там шевелится и ворон пугает.
Оба рядовых служителя Инквизиции не отличались ни храбростью, ни интеллектом. Некоторое время они ещё пытались выяснить, кто и чем должен заниматься, но в итоге пришли к тому, что смотреть надо вместе – так надёжнее. До них даже далеко не сразу дошло, что именно находится перед ними.
– Кто-то смог выжить? – с сомнением и плохо скрываемым страхом, спросил один.
– Надо сказать старшему, пошли! – потянул его второй в сторону, подальше этой жуткой картины.
– Ты и есть старший.
– Есть ещё старшее!
В обнаруженном обгоревшем полутрупе смогли опознать Самония только благодаря особому амулету, глубоко вплавившемуся в плоть. Как тому удалось «уцелеть» и продолжать жить в таком состоянии, в голове не укладывалось, но факт оставался фактом. Правда, жизнь всё же покидала его обугленное тело достаточно быстро.
Подоспевшие лекари смогли остановить этот процесс, но повернуть его вспять у них не получалось. Самонию требовалась срочная и куда более мощная помощь, оказать которую в «полевых условиях» было невозможно. Отправить же Инквизитора телепортацией не позволяло крайне тяжёлое состояние. Он мог просто не пережить этот скачок.
Поэтому было принято единственное решение, везти тело в специальной повозке. Хоть путь предстоял и неблизкий, но дать Самонию умереть, означало разделить с ним его участь – Совет такого не простит. Он не простил бы и такую долгую дорогу, если бы не внезапное улучшение состояния, позволившее воспользоваться свитком, и телепортировать нуждающегося в срочной помощи Инквизитора.
* * *
Нонель изначально знала, чем в итоге закончится для Самония столь нездоровый интерес до этого неокрепшего юнца. Видение было слишком ярким и понятным, чтобы трактовать его иначе. Однако говорить о грозящей беде не стала. Во-первых, Провидицы не вмешивались в «начертанное судьбой», а во-вторых, очень понаблюдать как за одним, так и за другим.
Честно признаться, юнец её приятно удивил и впечатлил. Более того, даже вызвал странный интерес. Пусть тот и оказался самым «тёмным» из всех тех, кого ей доводилось когда-либо встречать за последние пару веков, но в нём не было Той «темноты». Да-да, именно так – в «тёмном» не было «темноты». Душа юноши была проста и открыта. Без ненависти, злобы, агрессии, безумия и прочего проявления, так присущего всем противникам «Света», да и сторонникам тоже.
А вот Самоний откровенно разочаровал. Она и так была невысокого мнения об Инквизиции и её методах «противоборства». Однако принимать непосредственное участие в чём-то подобном прежде не доводилось. Даже в скверне, совершённой стариком Сельдом в Новачах, Нонель целиком и полностью винила только Самония. Именно Инквизитор не проконтролировал, допустил и не уберёг. Поэтому она решила уйти, так и не сказав, что ждёт его впереди.
Могла предупредить, ведь отчасти именно для этого её и направил Орден в тот поход, но не стала. Сёстры Провидицы никогда не вмешивались, вот Нонель и решила не изменять сложившимся принципам. В конце концов, может, они отстанут от этого юноши? Она понимала, что этому не бывать, но всё же надеялась.
Когда в Вудлене случилось то, что было предначертано, и впоследствии выяснилось, что Самоний выжил, Нонель испытала сожаление и злобу. Первое чувство было обусловлено тем, что теперь на юнца спустят всех собак Инквизиции. Не смотря, что именно их неоправданные и противоречивые поступки явились следствием произошедшей «трагедии». Злоба же была обусловлена выжившим в той огненной геенне Инквизитором. Не то чтобы Нонель питала к нему
