и, отвернувшись, нажал на курок. Заражённый последний раз дёрнулся и затих, а я, осмотревшись ещё раз, перепрыгнул на следующую балку и начал свое путешествие к третьему кокону.
Хорошая штука опыт. Он, как известно, приходит с опытом, а опыта вскрытия коконов у меня уже набралось предостаточно. С третьим всё было бы еще проще, чем со вторым если бы он не висел под самым коньком крыши. Роста во мне прилично, но всё равно мне пришлось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться кончиком ножа до извивающегося кокона.
— Эй ты там, если ты там меня слышишь и понимаешь, замри, а то могу нечаянно попортить личико ножом, — предупредил я неведомого обитателя шёлкового домика, споро начиная врезать упругие нити и когда находящееся там внутри тело перестало извиваться, на миг замер, а затем с вновь разгоревшейся надеждой продолжил делать это, только гораздо аккуратнее. И был вознаграждён: в этот раз шёлковый платочек разошелся в стороны и обрамил ещё вполне молодое и миловидное кругленькое личико одной из наших поварих и хотя вокруг её глаз были видны вполне отчетливые подглазины, но это скорее было следствие бессонные ночи и из-за сильного испуга, чем показатель заражения зомби вирусом. Глаза у неё оставались вполне человеческими: голубыми с нормальными зрачками, хотя белки и покраснели, видимо от большого количества пролитых слёз. Впрочем, в данной ситуации слёзы — это наименьшая беда, которая могла с ней приключиться. Она с испугом всматривалась в моё лицо, однако луч света бьющей с моей каски, видимо, мешал ей рассмотреть своего спасителя.
— Спокойствие, только спокойствие, — попытался успокоить я её, — рядовой Прокофьев прибыл для вашего спасения, постарайтесь не дергаться я вас сейчас освобожу.
— Господи, миленький, пожалуйста, только не бросай меня здесь! Господи пожалуйста!
Отчаяние в её голосе не прошло мимо моего внимания, и я ещё раз сказал:
— Спокойно я никуда не уйду, всё будет хорошо.
Продолжая бормотать какие-то успокоительные слова, я освободил её ноги, с некоторым разочарование увидев, что они закрыты белым халатиком. Что же мне так не везёт? Девяносто пять процентов заражённых бегали в одних труселях, а тут…
Срезав большую часть упругих нитей, я потянул её на себя и оставшиеся паутина поддалась, растянулась, мягко спуская повариху в мои объятия. Я несколько секунд понаслаждался ощущением ее ягодиц в моих ладонях, а затем с трудом вспомнив, где мы находимся, прокашлявшись, произнес:
— Так, стой здесь, — сказал я девушке запихивая в ее ладонь пистолет, я сейчас.
— Что? Куда? Куда ты, я с тобой!
— Да никуда, просто мне надо проверить ещё один кокон, вдруг там кто-то живой. С тобой был ещё кто-то…м…м… кто-нибудь обычный?
— Обычный?
— Ну, не из тех со страшными глазами? Обычный. И как ты вообще здесь оказалась?
Вместо ответа на поставленный мной вопрос она спросила вдруг дрогнувшим голосом:
— А где она? Ты ее убил?
Я, разодрав последний кокон и с грустью уставившись в лишенные зрачков глаза, рассеянно спросил:
— Кого? Кого убил?
— Этот кошмар, эту паучиху, которая нас спеленала и под потолок подвесила. Где она? Она мертва?
Глава 6
Я на пару мгновений завис, ругая себя последними словами. Ну, конечно, как я мог не сообразить? Пауки размером с кулак, которые в моём присутствии были больше похожи на декорации, чем на живых существ и человеческие тела, некоторые под центнер весом, подвешенные к потолку, как-то не очень сочетаются. Вот же я идиот, хотя, с другой стороны, где эта паучиха? Даже будь здесь она, я бы действовал также, просто сменил бы пистолет на автомат и всё. Проверить коконы нужно было в любом случае и сделано это было не зря. Я вытащил нож, схватил заражённого за затылок и всадил клинок ему в глазницу. От визга девушки я чуть не поседел раньше времени.
— Господи, ты Колю убил!
— Что? Колю? Ты что, этих уродов различаешь?
— Господи, у Коли родинка большая на лбу, и ты убил его!
Я глянул на убитого, удостоверившись, что родинка действительно присутствует. Ну, что же, Николай, надеюсь, твоя душа уже в лучшем мире.
— К сожалению да, убил, только это был не Коля. Случился прорыв смертельного вируса, который превратил большинство людей кровожадных монстров. В неизлечимых больных монстров, так что это был жест милосердия, а теперь… Прыгай быстро! — проорал я, судорожно цепляясь за Калашников.
— Что?
Вместо ответа я бросился к ней, ударом сбивая её с балки и роняя на подвесной потолок. Тонкие профили заскрипели, сгибаясь под её весом, а затем один из гипсокартонных квадратов проломился и её такая приятная на ощупь попка провалилась вслед за ней, послышался скрежет ногтей, когда она попыталась схватиться хоть за что-нибудь, громкий вскрик, когда это не удалось и грохот падения тела на многочисленные коробки сухпайков. А я, сняв калаш с предохранителя, начал стрелять.
Паучиху, как назвала её девушка, до этого было не видно по простой причине: потому что её здесь и не было, но стоило девушке закричать, как под коньком крыши за её спиной образовалась нечто вихрящееся, будто портал из другого мира, нечто переплетающиеся, кружащееся, состоящие из угольно-чёрных полос, которые высасывая само пространство и время сплетали из неё нечто ужасное. Крыша заскрипела, паутина пошла волнами, пыль и мусор взметнулись в воздух, забивая глаза, и сквозь все это месиво проглянуло нечто:
Угольно-чёрное массивное тело, весом в две сотни килограмм, покрытое сочащимся ядом шипами, десяток тускло мерцающих зеленоватых глаз, мертвых, будто ведьмины огоньки, летающие над болотом, многосуставчатые покрытые иглами длинные лапы и жвала с такими клыками, что такими можно спокойно прокусить и ляжку слону, а самое хреновое — всё это уродство было покрыто таким слоем хитина, что девять из десяти пуль, способных пробить рельс на вылет, отскакивали от неё, рикошетя во все стороны, пробивая слои паутины, стены и кровлю.
— Да твою ж…
Пока чудовище формировалось я успел всадить в него весь магазин: патронов
