Он труп.
— Ты не знаешь его… — покачала головой Рене Песню Бездны. — Отошли послание Храмовнику, чтобы он продолжал своё преследование. Пусть убедиться, что тот мёртв, а лучше, принесёт мне его останки.
— Ты слишком хорошего мнения об этой букашке. — усмехнулся мужчина.
— Патриарх бы не стал бросать столько сил на устранение «жалкой букашки»… — фыркнула девушка.
— Как знаешь. — поднял в примирительном жесте руки говорящий с воронами и что-то прошептал другой птице, после чего та, каркнув, устремилась в сторону леса.
— Храни тебя Храдхир, Грезэ! Что за барышню ты мне привела?!
Вручив паразиту простенькие валенки, тулуп, штаны на верёвке и рубаху с варежками, рыжая красавица выставила его за дверь отчего дома и отправила искать работу. Впрочем, поскольку Эспен понятия не имел о том, где находится лесничий, то девушке пришлось вести его к нему.
— Это тот «утопец» о котором все бабы в деревне трещат? — поинтересовался вышедший на порог избы седой, поджарый мужчина закутанный в мех.
Осень на севере Империи Доминос была жуткая, приходилось одеваться в шкуры едва ли не с первых дней, особенно, если речь шла о пожилом человеке.
— Тот самый, дедушка Гунхильдр! Вроде что-то кумекает в ремесле охотничьем, что-сь вумное про седых кабанов говаривал вчора, но всё одно — бязумие.
— Ежели не дурак, то сам уйдёт, а если и вправду безумец, то я ему и нож затупленный пожалею дать. — прокряхтел старый охотник.
— Дедуля, ты извини, но я в охоте не первый день… Кха!
— Совсем молодёжь распоясалась. — прервал его лесничий, спустившись по ступенькам и вонзив свой посох в солнечное сплетение Эспену, — То, что тебе память отшибло, как мне рассказывали, не значит, что я над тобой жалиться буду. Первое правило охоты: когда старший говорит — младший слушает с языком в заднице. Со своим языком, если вдруг не догоняешь.
— П-понял… Кха! — едва Эспен открыл рот, как нога в сапоге прошлась по его рёбрам.
Грезэ хихикнула, в её глазах читалось: «Я же говорила.»
— Правило охоты номер два: лишний раз рот в принципе открывать не следует. Если согласен то кивни, не согласен — мотни головой. Существует целая система жестов, которыми принято общаться. Ты их знаешь? — спросил он и укоризненно посмотрел на валяющегося мужлана, предварительно замахнувшись тростью.
«Сколько же силы в этом ходячем трупе?!» — подумал паразит и мотнул головой влево-вправо.
— Ну и какой же из тебя тогда охотник?! Разрешаю высказаться, салага.
— Я… В прошлой жизни… Ну, до потери памяти… Я бился со многими зверями и многих завалил… Поэтому и подумал, что могу быть охотником.
— Тьфу, ты! Да ты же «дохляк»! — сплюнул лесничий и паразит отметил, что в последнее слово не было вложено ни ноты оскорбления, — Кого ты мог завалить? Зайца, жука?
— Я могу доказать…
— А я прямо сейчас тут соберу целый поход, чтобы посмотреть как тебя волки загрызут! Ну уж нет, извиняй, парень! Мне такие как ты тут и даром не нужны. Да и не только мне, но и в целом в деревне. Быть может ты был актёром бродячего цирка или работал в борделе, но к такой жизни ты не подготовлен. Уходи или ищи себе работу по духу! — и сплюнув ещё раз, Гунхильдр поднялся обратно в дом.
«Интеграция в социум провалена… Откуда я знаю эти чудные слова?» — только и подумал Эспен.
— Ну что? Перядумал охотником быть? Гунхильдр как и батюшка мой во младости в армии служил. Старой закалки он чаловек. — произнесла присевшая на корточки Грезэ.
— Я должен поймать кого-нибудь, чтобы этот старый пень взял меня охотником. Точно! Так и сделаю! — сообщил мужчина с аметистовыми глазами, встав и отряхнувшись.
— Дурашка! Убьёся ты, да и только! Говорю тебе, поди займись такой работой, пока память не вернётся или хотя бы не мешайся. — ответила рыженькая, вытерев рукавом щёку Эспена от грязи.
«И ведь не объяснить же старому дурню, что я привык охотиться как паразит, а не как двуногий! Эти деревенщины меня на вилы поднимут, если я им щупальца покажу… И что он имел в виду, когда сказал, что я «дохляк»?»
— Хорошо, покажи мне другую работу, я с радостью за неё возьмусь.
— Пошли, дрова колоть будешь, мужики все амбар строють, бабы свиней да коз пасут, а к вечеру все захотят баньку принять.
Грезэ привела Эспена к ладной бане позади которой располагалась груда сложенных брёвен. Подведя парня к пню с воткнутым в него топором, она стала молчаливо выжидать.
«Сука-а-а-а… И что мне делать?!» — мозги паразита закипели.
— Чаво стоишь? Бери брёвна, да топором руби. — произнесла сложившая ручки на груди девчушка и выжидательно посмотрела на черноволосого атланта.
«Должно быть вот эта хрень это брёвна, — взял он из кучи чурку, — а это, логично предположить, что топор. — поставив полено на пенёк, он выдернул из него колун и взялся двумя руками покрепче, — Те двуногие из башни, кажется, пользовались им так…» — подумал Эспен и со всей дури… нанёс горизонтальный удар по деревяшке, от чего та едва не отлетела в колено девушке.
— Простофиля! Ты чаво вытворяешь?! — взвизгнула Грезэ и дала герою подзатыльника.
— Чёрт побери, я понятия не имею как это делается! — психанув, Эспен вонзил топор обратно в пень.
— Что иметь? Что тут тебе иметь-то надо, недоросль?! Берёшь, — дочь старосты подняла чурку с земли и поставила её на место, — вонзаешь, — придерживая деревяшку, она, держа колун второй рукой, легонько вогнала его на одну треть длины чурки, — и раскалываешь! — подняв насаженное на топор полено двумя руками, она ударила им о пень и перерубила пополам. — Всё! — запыхаясь от праведного гнева, крикнула Грезэ, от чего её веснушчатые щёчки зарделись.
— Дай-ка попробую! — сказал Эспен и выхватил колун из её рук.
Стук!
— А-а-а!
* * *
— Ох и дурак ты, дурачина. — нашёптывала словно мантру Грезэ, накладывая повязку на левую кисть Эспена, — А яжели это не колун был бы, а вострый топор? Мало того, что бесполезный и тупой как пробка, так ещё и инвалид был бы на нашу голову!
— Я не тупой! — огрызнулся паразит, — Мне просто нужно найти место где я могу пригодиться…
— Ой, мама дорогая, сиди уже. Отец придёт, побалакает с тобой. Я умываю руки. Або мне опосля ещё перед Мезенгетом отвечать за то, что тебя угробила. Да, уж прости, чихпых я на это клала!
Оставив Эспена сидеть в горнице до вечера, Грезэ отправилась по своим делам. Всё это время, парень неотрывно любовался видом из окна.
«Ну и
