— Скажи, — спросил я. — Магия — это болезнь?
Меч задумался.
Ветер развевал золотистые волосы и полы кимоно, а меч стоял, заложив руки за спину, и задумчиво смотрел в даль.
Потом повернулся ко мне и сказал:
— Смотря что считать болезнью.
И снова задумался.
Я понял, что на эту тему пока я больше ничего не добьюсь.
И тоже погрузился в мысли.
Смотря что считать болезнью. Что это означает?
На ум пришло сравнение. Вспомнились разговоры в моём мире, что любовь — это на самом деле просто гормональная реакция.
Я, конечно, так не считал, но бывали случаи, когда подходило именно такое описание поведения влюблённого. Бывало, парни стрелялись или сбегали из-за девчонок. Вообще крышу сносило. Что это, как не болезнь? А бывало, ради любимых за ум брались, раскрывались талантами, совершали поступки. Какая ж тогда это болезнь? Это то, что даёт крылья.
Вот и получается — смотря что считать болезнью.
И тут я услышал, как едва слышно открывается входная дверь.
Сердце забилось с бешенной скоростью, но я не сбил дыхания, не пошевелился и никак иначе не показал, что услышал. Лишь крепче сжал катану.
Понятно, что сосредоточение было нарушено, и золотоволосый парень в чёрном кимоно исчез, но мне в любом случае сейчас было не до него.
В голове лихорадочно кружились мысли: кто? С какой целью? Прирезать или сначала поговорить?
Лёгкие шаги направились ко мне.
Я приготовился вскочить и…
— Кизаму… — раздался чуть слышный голос Изуми.
Меня отпустило, но через миг обдало жаром — я же её чуть не прирезал!
— Ты что так подкрадываешься? — напустился я на девушку.
Она опешила от моего наезда. Залилась румянцем и начала оправдываться:
— Извини, я думала ты спишь… Боялась разбудить.
— В смысле? — не понял я. — Ты приходишь ко мне в комнату ночью, зовёшь меня и при этом боишься разбудить?
Говорить про то, что чуть не зарубил её, я не стал. Зачем пугать девушку? Достаточно того, что я за неё испугался.
— Ну я думала, если ты спишь, то я уйду, — продолжила оправдываться Изуми.
Она стояла перед кроватью в лёгкой рубашке, которую, видимо, ей дали для сна, и дрожала, как осиновый листок.
Я встал и укутал её одеялом. Потом поднял и посадил на кровать, потому что она была ещё и босиком.
— Спасибо! — прошептала она, пряча нос в одеяло.
— Что случилось? — спросил я уже помягче.
— Не спится, — призналась Изуми.
— Почему? — спросил я.
Изуми некоторое время молчала, а потом её словно прорвало:
— Я боюсь. И переживаю, что стала обузой тебе. Я надеялась помочь, а сама…
Нужно было срочно остановить этот поток самобичевания. Я обнял девушку и прижал к себе.
Она сразу же прильнула, подалась ко мне всем телом.
Я сам не заметил, как начал осыпать Изуми поцелуями. Волосы, лоб, нос, щёки, губы…
Когда я спустился с поцелуями к шее, Изуми тихонько застонала и откинула голову, подставляя под поцелуи самую уязвимую часть тела.
Я понемногу отодвигал одеяло, которым сам же укутал её и целовал каждый открывшийся сантиметр её кожи. И вдыхал запах — Изуми сногсшибательно пахла. От её запаха у меня кружилась голова, хотелось вжаться в неё, войти целиком, без остатка…
И тем не менее, я не спешил убирать одеяло, разъединяющее нас, мне хотелось продлить эту сладкую пытку. И целовать, целовать, целовать.
И тут мой взгляд упал на открытое окно, за которым чернела ночь.
— Подожди минутку, — шепнул я Изуми и поспешил к окну, чтобы закрыть его.
То, что происходит сейчас в моей комнате не касается никого, кроме меня и Изуми.
Я сдвинул створки и вернулся к кровати.
Изуми ждала меня, и я сразу, сходу уложил её.
Тело Изуми начало меняться, превращая её в секс-бомбу.
— Не надо, — попросил я. — Я хочу именно тебя, такую, какая ты есть.
Я и на самом деле совсем не хотел, чтобы она применяла магию. Мне казалось это не честным в первую очередь по отношению к ней. Как будто я люблю не её саму, а какую-то другую девушку.
И действительно, Изуми улыбнулась и прошептала:
— Спасибо!
И сразу между нами исчезло неуловимое напряжение.
Я убрал одеяло, открывая доступ к стройному девичьему телу, скрытому от меня всего лишь тонкой рубашкой. И начал целовать поверх рубашки, опускаясь всё ниже — грудь, живот…
Потом медленно задрал рубашку, под которой ничего не было и снова поцеловал живот… Такой мягкий и тёплый живот…
Тело Изуми отзывалось на каждое моё движение. Оно было мягким и податливым.
Я вернулся к губам и зарозовевшим щекам. Поцеловал, спрашивая взглядом её согласие.
Рот Изуми был приоткрыт, она дышала… Боже, как она дышала!
Я с ума сходил от её дыхания!
Не помню, как разделся. Такое ощущение, что завязки сами развязались…
Согнув ноги Изуми в коленях, я развёл их. И мне открылся самый красивый, самый желанный вид.
Не в силах больше сдерживаться, я вошёл.
Первые мои движения были осторожными. Но почувствовав, что девушка отдаётся мне с большим желанием, я ускорился, с каждым разом погружаясь всё глубже и глубже, насколько это было возможно.
Её встречные движения разжигали во мне огонь всё сильнее и сильнее. И мне пришлось немного сдержать себя, чтобы не кончить раньше Изуми.
И лишь когда я понял, что ещё чуть-чуть, и она забьётся в оргазме, я позволил себе дойти до точки и излиться в неё.
Я ещё некоторое время оставался в ней, не желая покидать тёплое и влажное место.
Наконец, Изуми слегка заёрзала подо мной.
— Придавил? — с улыбкой спросил я её.
— Немного, — смущённо сказала она.
Я лёг рядом, обнял её и благодарно поцеловал. И она в ответ поцеловала меня. А потом притянула одеяло и укрыла нас обоих.
Некоторое время мы лежали молча.
Как же это было прекрасно — обнимать обнажённую Изуми, вдыхать аромат её тела. И чувствовать, как у меня снова всё поднимается.
Второй раз я брал Изуми медленно. Доводя её ласками до изнеможения. Заставляя её умолять меня войти и оттягивая момент соития.
Потом, когда всё-таки вошёл, двигался сдержанно, давая ей сполна прочувствовать каждое моё движение.
Второй оргазм Изуми был глубже и длился дольше.
Сжимая в руках выгнувшуюся на пике наслаждения Изуми, я был счастлив как никогда. Мне хотелось продлить этот момент до бесконечности, но девушка обмякла и посмотрела на меня усталыми и счастливыми глазами.
— Я хочу запомнить этот момент на всю жизнь! — сказала она и это прозвучало как из самого сердца.
— Я сделаю всё, чтобы у тебя таких моментов было много! — не задумываясь, пообещал я.
— Я верю тебе, — улыбнулась Изуми и доверчиво прижалась ко мне.
Я чувствовал в этот момент, что готов ради неё горы свернуть, Кутуруку в капусту покрошить, все заговоры раскрыть и вообще совершить много подвигов, чтобы только она и дальше вот так прижималась ко мне.
Укрыл её, разгорячённую, одеялом, обнял покрепче и сам не заметил, как уснул.
Проснулся я от того, что в комнату постучали.
— Господин Кизаму, — раздалось за дверью. — Вас Хэчиро-сан ждёт.
Я приподнялся и обнаружил, что Изуми в комнате нет. И рубашки её, которую я ночью отшвырнул в сторону, тоже нет. А мои вещи, аккуратно свёрнутые, лежат на кресле. Поверх них лежат катана и нож. Пустые старые ножны лежат на столике.
Мне в какой-то момент показалось, что ночью ничего не было, что мне всё приснилось. Но тело пело. И готовность совершать подвиги никуда не исчезла.
В дверь снова постучали:
— Господин Кизаму…
— Сейчас иду, — отозвался я и встал.
Было раннее утро. Ещё до конца не рассвело, но сквозь бумажные окна уже проникал свет.
Оделся я быстро, прихватил катану и нож, и вышел из комнаты.
У двери меня ждал невысокий сильно пожилой мужчина.
Он поклонился мне и, указав направление, сказал:
— Пойдёмте!
В это же время из своей комнаты вышел Матакуши, тоже уже одетый и при оружии.
