— Что сидеть без головного убора на жаре довольно неполезно для здоровья, — ответил он.
— Мне нужно всего лишь пять минут твоего времени, — сказал я. — Если за это время я не смогу тебя убедить, ты можешь просто уйти и никогда больше меня не увидишь.
А вот это уже ложь, ну да и черт с ним.
— Ладно, — сказал он. — Вот ваши пять минут.
— Не здесь, — сказал я.
— Я так и знал, что надо будет отойти в какую-нибудь темную подворотню, — сказал он. — А что будет дальше? Вы ударите меня по голове, заберете ноут и воспользуетесь моим молодым упругим телом?
— Где ты тут видишь хоть одну темную подворотню?
— Ну, это может быть и светлая подворотня, — сказал он. — Я в ваших нездоровых предпочтениях не разбираюсь. Вы, наверное, первый маньяк, которого я вижу вот так, прямо перед собой и в реальной жизни.
— Я не маньяк.
— А вы бы сказали, если бы это было не так?
Я почувствовал, что наш разговор заходит в тупик.
— Наш разговор заходит в тупик, — сказал я. — Давай не будет никуда отходить, а просто сядем в твою машину. У тебя ведь есть машина?
Всегда была.
— То есть, вот ту фигню вы про меня знаете, а в этом не уверены? — уточнил Артур. — Какой-то вы странный КГБ.
— Я не из КГБ, — еще раз сказал я.
— Можете показать удостоверение?
— В котором написано, что я не из КГБ?
— Да хоть какое-нибудь.
— Не могу.
— Я так и знал, — торжествующе сказал он. — А кто вы такой на самом деле? Как вас зовут-то?
— Сумкин, — сказал я. — Федор Сумкин.
Он хохотнул, а потом смутился.
— Что, серьезно?
— Абсолютно.
— Ваши родители, наверное, были большие шутники.
— Они не читали, — сказал я.
— Сочувствую, — сказал он.
— Так у тебя есть машина?
— Конечно, есть, — сказал он и ткнул рукой на аккуратный синий автомобильчик, припаркованный на противоположной стороне улицы. Внешний облик машины был мне абсолютно незнаком, в отличие от значка на радиаторной решетке.
АЗЛК.
Разрушитель Миров ездит на новеньком "москвиче", почему бы и нет.
Мы сели в горячую машину, и Артур бросил сумку с ноутбуком на заднее сиденье и сразу завел двигатель, чтобы включить кондиционер.
— Что ж, — сказал он. — Вот вам ваши пять минут.
А потом салон охладится, и он уедет, а я останусь торчать на жаре.
Пофиг, пляшем.
Я достал из инвентаря Сферу Воспоминаний. Полсон так удивился, что даже очки снял.
— О, Палантир, — сказал он. — Стесняюсь спросить, а откуда вы его вытащили?
— Из пространственного кармана.
— Да, конечно, как же я сразу не сообразил, — сказал он. — Можно потрогать, или на меня оттуда сразу древнее зло выпрыгнет и как начнет душу пожирать?
— Трогай, — сказал я. — Там нет древнего зла. Только современное.
Он осторожно коснулся сферы пальцем, и его лицо еще раз выразило крайнюю степень изумления.
— Твердый и холодный.
— А ты думал, это воздушный шарик? — спросил я. — И чем я, по-твоему, его надул?
— Я мог бы предложить пару вариантов, — сказал он. — Ну ладно, я уже впечатлен. Мне нравятся фокусы, и я готов продлить наш пятиминутный сеанс еще на пять минут. Что дальше?
— Дальше возьми его в руки и загляну внутрь, — сказал я.
— Но он же непрозрачный.
— Все равно попробуй.
— Тут-то древнее зло на меня и напрыгнет?
— Нет.
— А вы бы сказали, если бы напрыгнуло?
***
Конечно, Сфера Воспоминаний не возвращает человеку всю память, но мне этого и не требовалось. Мне было бы достаточно, если бы он вспомнил главное. Да ладно, пусть даже не главное. Если бы он вспомнил хоть что-нибудь, с ним уже было бы о чем разговаривать.
Чапай как-то в самом начале наших приключений в такое посмотрел, после чего из развязного гопника превратился в гопника собранного и настороженного. Но онончательно вся память вернулась к нему лишь после того, как его убили.
В первый раз.
Полсон отвел взгляд от Сферы и протянул ее мне. Я молча убрал ее в инвентарь, давая ему время собраться с мыслями и подобрать правильные слова. Впрочем, за словами Артур в карман никогда не лез.
— Охренеть, — сказал он. — И это все правда?
— Да.
— Это все на самом деле?
— Да.
— И это все я?
— Ну, наверное, — сказал я. — Я же не знаю, что ты видел.
— Что на Земле все время случается какая-то фигня, а потом все идет совсем плохо, а потом перезагружается и все начинается по новой, — сказал он. — мы сейчас в начале такого цикла?
— Где-то около.
— И меня каждый раз убивают?
— Не каждый, — сказал я. — Но довольно часто.
— Почему?
Я пожал плечами.
— Наверное, из-за моего искрометного чувства юмора, — решил Полсон. — Я видел тебя там, в своих воспоминаниях, но всего пару раз. Мы ведь не близкие друзья, так?
— Скорее, шапочные знакомые, — сказал я. — Но сейчас сложилась такая ситуация, когда мы сможем помочь друг другу.
— И чего ты от меня хочешь, Сумкин?
— Есть люди, которые… скажем, будут рады твоей смерти, — сказал я. — И так уж получилось, что, возможно, один из них теперь также будет рад и моей смерти. Я предлагаю объединить наши усилия, выяснить правду и не дать друг другу умереть в процессе выяснения.
— А если более конкретно?
— Пока фигня не началась, это все не особенно актуально, — сказал я и вытащил из инвентаря свиток перемещения. — Но как только она начнется, за тобой, скорее всего, придут. И когда это случится, а еще лучше, сразу же после объявления о старте очередного забега, тебе нужно будет сломать печать на этом свитке, после чего откроется портал, который перенесет тебя в безопасное место. Где я тебя встречу и расскажу, что мы будем делать дальше.
— Звучит, как продолжение той же истории с темной подворотней, только гораздо более замороченно, — сказал он. — Настолько замороченно, что даже похоже на правду. А когда начнется фигня?
— Сложно сказать. Может быть, завтра, может быть, через год.
— И мне все время держать эту штуку при себе? Инвентарь-то у меня не активен. Неужели не существует никаких других способов?
— Когда тебя убили в первый раз, тебе перерезали глотку, — сказал я, показывая на себе. Говорят, что это плохая примета, но я архимаг и грандмастер и должен быть выше всех этих мелких суеверий. — Вот отсюда и вот досюда.
— Ладно, буду держать при себе, — сказал он. — А я на самом деле самый опасный человек в этих ваших мирах?
— Один из, — сказал я. — Поэтому тебя и стараются убить в первую очередь.
— Варварский какой-то метод, — вздохнул он. — Можно же для начала просто поговорить…
Я подумал, что в ходе переговоров желание его убить появится у другой стороны еще быстрее.
— И как мне теперь со всем этим жить?
— Ну, ты большой мальчик, — сказал я. — Как-нибудь разберешься.
— Ладно, — сказал он. — Значит, увидимся уже после того, как начнется фигня?
— Да, — сказал я.
— Вас подвезти куда-нибудь, Сумкин?
— Не надо, — сказал я. — Пройдусь.
— По жаре-то?
— Грандмастеру, в жилах которого течет жидкий огонь, никакая жара не страшна.
— А если вас сейчас, допустим, иголкой ткнуть?
— Не наглей, Разрушитель, — сказал я.
— Ладно, простите, — сказал он. — Просто мне надо обо всем этом подумать.
— Подумай, — сказал я, берясь за дверную ручку. — Крепко подумай.
Я вышел из машины, а он вывернул руль топнул по педали газа, и его машина рванула с места с пробуксовкой, прямо как Василий любил.
И едва синий "москвич" скрылся за поворотом, как ко мне подкатил большой страшный черный джип, плод запретной любви "хаммера", танка и африканского носорога. Сначала я подумал, что его водитель претендует на освободившееся парковочное место, но потом понял, что он туда просто не влезет.
Называлось все это удовольствие "УАЗ. Кочевник".
