носорог проткнул грудину перед тем, как пасть в бою.
С большой надеждой мы с Птючем осмотрели лежащие тут останки, а вдруг у кого-то в костлявой кисти зажат драгоценный пузырёк с исцеляющим зельем? Как было бы удобно и вовремя! Но жизнь не была к нам настолько благосклонна, а скорее и вовсе издевалась: мы нашли целых три пузырька! Но все выпитые и пустые.
— Ладно. Что у нас с алтарём тверди?
Штуковина представляла собой неровную ступенчатую пирамидку высотой мне по грудь, напоминавшую земные творения майя. На её вершине было углубление для шара размером примерно с кулак. И, поискав в комнате, мы быстро нашли этот каменный шар, испещрённый символами камней и гор. Его сбили в пирамиды в бою, но он всего лишь откатился в сторону и спокойно пролежал там двести лет.
Я водрузил шар на место, но ничего не произошло.
— И что с ним делать? Как перезапустить эту штуку?
— Вообще в этом не шарю, даже впотьмах, — развёл крыльями Птюч.
— Давай рассуждать логически. Твердь — это сила грубого материального мира, гор, камней, различных минералов, массы. В чём смысл пирамиды? Почему ступеньки и шар наверху?
— Возможно, шаги к вершине пирамиды символизируют и физически воплощают шаги тактовой частоты реверберации?
— Чего? — поразился я.
— Ну, вибрация звука в веществе… — смутился и слегка испугался император. — Одно из свойств стихии тверди…
Я уставился на алтарь. На тяжелый шар. Взял его в руки и постучал — внутри гулко отозвалось, по пирамиде раскатилось дробное эхо, которое стихало ещё секунды три. Она была полая.
— Ну точно, что-то, связанное со звуком и вибрацией! Птюч, ты гений.
— Нет, что ты, — возразил император. — Просто у меня хорошее магическое образование и переполненная сокровищница позорного опыта от путешествия на двести этажей вниз.
— Нам нужно найти правильную вибрацию, которая перезапустит маяк. Вряд ли это зависит от числа стуков и от того, где стучать. Тут ведь вообще конкретное место под шар… но когда его туда кладёшь, ничего не происходит. А когда стучишь, идёт эхо реверберации внутри. Хмм. А если так?
Я поднял шар повыше и отпустил, он упал прямо в выемку, ударил в неё, и по всей пирамидке прошёл гулкий, громкий звук, дробным эхом рассыпавшийся по ступенькам изнутри. Но шар вместо того, чтобы слегка подпрыгнуть и упасть в выемку уже окончательно — подпрыгнул куда выше, чем положено тяжёлому камню. Он взлетел практически на ту же высоту, откуда я его скинул, и упруго скакнул вниз. Волны расходящегося вибро-звука держали шар в невидимой узде, и он летал там, как маятник, туда-сюда, вверх-вниз. Амплитуда его движений сокращалась, он подпрыгивал всё ниже, но звук изнутри пирамиды, наоборот, возрастал, под конец это был уже грохот, и мы с Птючем заткнули уши.
Когда звук достиг апогея, вся вибрация и весь шум ушли вниз, глубоко под землю. Видимо, как и в двух прошлых случаях, истоки силы стихии находились внизу. Шар опять начал набирать высоту, прыгая выше и выше. Похоже, он вошёл в привычный цикл и не собирался останавливаться.
— Вечный двигатель какой-то, — хмыкнул я, удивляясь разнообразию магических приблуд в одном маленьком туманном мирке.
Завершено 2/2 упокоений
Найдено 3/3 концентраторов
Активировано 3/3 маяков
Собрано 0/1 рунных матриц
Задача: реконфигурируйте рунный столп
— Ур-ра, заработало! — чирикнул император.
— Знаешь, Птюч, кто мы с тобой такие?
— Магхитекторы поневоле?
— Маячных дел мастера.
— Сейчас нахохлюсь от важности.
— Ну что, коллега, двинули к финалу туманной истории?
— Пчирь, — кивнул мой партнёр.
— Неужели темнеет?
Вокруг действительно стало сумрачно — более сумрачно, чем раньше.
— Может это потому, что мы движемся к центру тумана?
— Нет, — пискнул мой спутник. — Когда мы с моим народом шли туда раньше, потемнения не было. Видимо и правда наступает ночь.
В следующие минут двадцать, пока мы шли по заросшей дороге, цвета вокруг полностью изменились: небо посинело, серость ушла, а туман стал прозрачнее, может даже призрачнее, да и вообще его стало меньше, впереди висела лишь лёгкая дымка. Когда свинцовое солнце скрылось за горизонтом, из гущи облаков выступила неполная, обкусанная Луна. И мир вокруг обрёл краски: лиловые, синие, фиолетовые. Ночь в этом мире оказалась ярче дня.
— Вон он, — прошептал Птюч, указывая крылом вперёд. — Рунный столп.
Высокий прямой камень с орнаментом по центру, руны и узоры сияют холодной голубой энергией. Негатос? Логично, тут все события завязаны на некромантию и нежить. Хотя этот цвет выглядел как-то живее, не такой бледный и мертвенный. Значит, негатос с примесью другой стихии.
— Где твои птюрсы? — спросил я, останавливаясь метрах в пятидесяти.
— Застряли между слоями пространства и перешли в фазовый статус, — вздохнул высокообразованный император. — Там зона расслоения вокруг столпа, защитная аура.
— А теперь на понятном языке?
— Ну, представь, что мир — это листок бумаги.
— Представил.
— А стопка листков бумаги с порезами — расслоение.
— То есть, через эти «порезы» птюрсы выпали в другой слой, и потому мы их не видим? Мы на одном «листке бумаги», а они на другом?
— Абсолютно точно.
— А почему им просто не выйти обратно?
— Потому что вокруг Столпа лежит ещё и сковывающее заклятье оцепенения. И мои бедные подданные в него впали.
— А как ты сам убежал?
— Меня спасла великая Корона. Она, конечно, ослабела по мере моей деградации. Но как масштабирующийся артефакт, который зависит от силы носителя, ещё сохранила охранные свойства. Бедная реликвия, ей придётся быть со мной до конца: мой символ, благословение и моя ноша…
— Твоё величество, сейчас не время впадать в меланхолию.
— Так точно, — почти всхлипнул нахохленный Птюч.
— Ты говорил, кто-то из птюрсов спасся?
— Лорд Курумикс.
— Кто он вообще такой?
— О, крайне интересная личность, как и ты. В начале нашего пути он был обычным фермером из нищей семьи, но не раз проявлял себя умным и полезным подданным, защитником короны. Так что я жаловал ему титулы до тех пор, пока он не стал старшим советником.
— Значит, он был с тобой с самого начала и до самого конца?
— Так и есть. Верный друг, моя поддержка
