Она уже завладела разумом, ей было плевать на тело. Она ничего не успела понять…
— Вкусно! Дай ещё, ещё! Принеси мне ещё, и я оставлю тебе кусочек себя!
Я едва шепчу в ответ:
— Откройся! Я накормлю тебя!
— Да, да! ДА!
Второе, третье, эйфория била извращённую тварь. Она текла как шлюха от «розовой чумы», я всё знаю о дерьме, которое убивает. Она сама открыла щиты, она сама решила стать мной.
Я ощутил, как рисунки на коже пришли в действие и спирали из семян устремились по нитям, соединившим наши тела.
Нельзя соприкоснуться с чужим сознанием и не раскрыть своё в ответ. Нельзя пырнуть человека ножом и не быть на расстоянии удара. Нельзя запихнуть жертву в рот и не подставить ей своё беззащитное нёбо и нежные кишки.
Она успела поглотить ровно пятьдесят тысяч семян, а потом сложности сингулярности просто не хватило, её стал слишком мало, внимание распалось на ошмётки, и по незримым нитям устремились самые мелкие, самые быстрые альдарионы. Память о помпейских механизмах вела себя как стая. Десятки тысяч кусков сознания Печали, крохотные, но способные прорасти вновь. Фрактальный вирус искажённого разума. Каждый получил нечто большее, чем он сам. Получил и захлебнулся. Самым стойким потребовалось три семени.
Она рвала нити, она пыталась вырваться, но мои руки обхватили голову твари, а наш поцелуй всё длился и длился. Стая жрала добычу.
Лужей мерзкой слизи растеклись ноги Печали.
— ПОЩАДИ!
Она рвала себя на части. Отрывала свой забитый желудок, рвала все нити, но по ним продолжали ползти семена.
— ПОЩАДИ! Я ВСЯ ТВОЯ! ИНКАПСУЛИРУЮСЬ!
Мерзкий вопль замер. Я оторвал от себя изуродованную голову.
Печаль
Мятежная сингулярность
Капсула
Съедобна
Время автономного существования: 71 час 59 минут 11 секунд.
— Я бы сблевал, но мне нечем, — Карлсон смотрел на меня широко открытыми глазами. — Интересно, а что бы было, если бы ты её трахнул?
— Знатно ты её засосал. То есть, погоди, это не прикол? Ты Лешего угрожал трахнуть, и он сдался, чтобы ты с ним не делал… такого? — Аркадия смотрела на меня с оторопью.
— Перепихнёмся? — я подмигнул Нэнси.
— После такого? Да иди ты в свой развороченный анус! Вон, жрицу свою трахай!
На этой лиричной ноте в небесах загудело. А поток ветра разорвал в клочья туман. Стало ясно, что туман скрывал не только визуальный спектр, но и звуковой.
— Обосраться! А с этими что?
Бывшие миньоны Печали валялись на земле и орали на одной ноте. Так не кричат живые люди, так кричат те, кто уже сдох. Они и умирали. Тела раздувались, рвались на части и схлопывались в один плотным ком, выплёскивали во все стороны кровь и кишечные соки. Полученная конструкция напоминала яйца. Или крохотные родильные коконы.
— Я бы сейчас стрелять начал, но только это союзники. Хендрикс, это что за срань? — Карлсон, кажется, решил блевануть.
— Несварение. Пережрали несовместимых эволюций.
— И где они столько набрали?
— Я накормил…
От хруста костей и чавкающих звуков меня тоже мутило. Я увидел, как раздутое тело здорового мужика треснуло по позвоночнику, а потом его голова провалилась внутрь, изогнутые руки и ноги вонзились в тело, и вся эта штука начала течь и меняться.
Камеры жадно впитывали чужие страдания. От системных сообщений заболели глаза, и вообще ощущения были так себе.
Я пошёл в сторону города и пять минут спустя вышел к амфитеатру. Там до сих пор стояли люди. Ждали. Судя по всему, это был ударный отряд. В толпе я заметил несколько коконов, вокруг которых куча свободного пространства. Видимо, эмиссары Печали много где тусовались.
Когда я подошёл к краю парапета — гомон стих. Я поднял то, что осталось от мятежной сингулярности над головой. Тишину разрывал только шелест камер в воздухе.
Ваша известность: 32 411 288.
— Печали больше нет. То, что от неё осталось, я сдам властям. Все, кто состоял в мятежной сингулярности, мертвы. Она не вернётся. Все осознали?
На последних словах мой голос зазвучал громче. Я обернулся и увидел, как за моей спиной Нэнси раздула из своей слизи две огромные мембраны в виде человеческих ладоней. Они усиливали мой голос. Я благодарно кивнул.
— Второе! Вы меня час назад выгнали из города в лапы Адмирала. Я, конечно, понимаю, что на такой блуд, как спасение наглой выскочки, который разозлил самых злобных монстров на станции, никто в здравом уме не будет подписываться, но теперь я — тот, кто этого монстра грохнул! И ситуация несколько изменилась.
Я снова помахал оторванной головой.
— Чего ты хочешь? — голос из толпы.
— Правильный вопрос. Сначала я хотел вас пограбить. Ну там, компенсация за неразрушенный город и массовые изнасилования. Но потом понял, что ребята вы, скорее всего, неплохие, да и союзники мне не помешают. Так что у меня буквально три просьбы. Первая — механик Двойной. Он мне нужен.
— А не пошёл бы ты на хрен, уважаемый герой? Мы не дадим убивать своего.
Толпа согласно загудела. Ну да, выёживаться на полковника — это не так стрёмно, как на адмирала.
— Да с чего вы решили, что я хочу его убить? Не надо держать меня за монстра! — я не выдержал и посмотрел на Плаксу через затылок, она закатила глаза. — Он же у вас панк, я хочу мести в силе панк! Пусть он сожрёт бочку дерьма, литров на двести, и пусть его обоссут, человек сто меня устроит, можно через решётку. Потом разрешаю отмыть. Справедливо?
Раздался смех.
— Эт по-нашему!
— Раз с первым пунктом разобрались, пункт второй. Мне нужен нормальный доспех. С термокамуфляжем, пятнадцатой или шестнадцатой технической эры, в качестве благодарности. Это честно? Не много прошу?
— Пока нормально.
Гомон был довольным.
— Отлично, и последнее. Мне нужно сто метрических тонн помпейского металлолома. Всё ценное из него можете вынуть, просто голые железки. И мегаваттный источник питания на пару дней.
— Обоссать Двойного, козырный доспех, гора металлолома и доступ к энерговоду. А ты приличный парень, — ко мне залез давешний коп, подошёл и протянул руку в приветствии. — Я Макс.
Макс
Майор
Шериф
Ограниченный системный администратор.
— А с этой сранью что делать? Она помечается как союзники, но я бы сжёг.
— Дать дозреть, выпустить из города, не стрелять. Сами вроде не полезут. Если полезут, гасите на хрен! Я сам не знаю, что у меня такое получилось. И у меня последняя просьба!
— Ну? — полицай снова напрягся.
— Нажрёмся? Но только нормально, никаких наноколоний. Я, правда, не знаю что меня проймёт.
— О, у меня для таких случаев найдётся несимметричный диметилгидразин.
— Ещё раз? Это что за адское пойло?
— Несимметричный диметилгидразин, он же гептил. Дедушкин рецепт, токсичное ракетное топливо времён раннего освоения космоса! Проймёт даже киборга. И никаких наномашин.
— Звучит как план! — я азартно потёр руки.
— Мы тоже в теме! — Плакса влезла в разговор.
Шериф повёл нас в какой-то бар. Чем меня радовал Мезозой-сити, так это своим вечным туманом. Мы растворились в этом молоке надёжно. Нас не узнавали игроки на улице, люди праздновали, но не превращались в голодную толпу. В баре мне торжественно налили стопку ракетного топлива. Ледяной стакан с прозрачной жидкостью украшала корочка из замороженного лимонного сока.
Пойло воняло тухлой рыбой, на вкус оказалось ещё хуже, чем на запах, и лимонный лёд оказался очень в тему.
— Если не проймёт — советую коктейль Гагарин. Гептил с гидразином. Если хоть что-то осталось человеческое — поймаешь интоксикацию. Но — расслабляет.
Макс с интересом разглядывал как наша честная компания хлещет ракетное топливо.
