— Можешь ответить на один вопрос? — осторожно спросил я у вышагивающего рядом со мной германца, краем глаза, косившегося на моих спутниц. Особенно его заинтересовала Харония, которая замыкала нашу группу. Но вызывала она интерес не только у него. Зевак, выстроившихся вдоль нашего пути пялившихся на нее, хватало.
— Задавай, — прогудел тот, повернув голову в мою сторону.
— Почему я не вижу у вас свободно передвигающихся женщин? Ни в дворце, ни на улицах…
— Женщины… — хмыкнул Эномай. — У женщин в нашей империи есть свое место. Это место у домашнего очага. Женщина согревает сердце настоящего воина и не выходит из его дома. Или выходит, но так чтобы ее не было заметно. Чтобы другие мужчины не обращали на нее внимания. Она предложит свою красоту только своему мужу и хозяину! Во дворце, конечно, есть женщины, на кухне, например, но у нас не принято, чтобы они ходили по дворцу, соблазняя своим видом стражников… — он посмотрел на навостривших уши моих спутниц и немного нахмурился.
— Правильный подход, — согласился шедший по левую руку от меня Вардан. Тит же промолчал, но судя по выражению его лица, явно не одобрял политику здешнего правителя.
— Интересно! — заметил я, несколько недоумевая. — А как же эрос? Как же вы его зарабатываете?
— Ты имеешь ввиду деньги этого мира? — уточнил германец. — С этих проблем нет. У Спартака есть собственный гарем из жен, наложниц и рабынь, и он регулярно зарабатывает много денег…
Мне показалось, что в его голосе послышалась зависть.
— Для простых воинов и офицеров, у кого нет жены, или кому не хватает их жен, существуют общественные лупанарии, в которых существуют отдельные комнаты для офицеров, отдельные для солдат, и отдельные для обычного плебса, — меж тем продолжил Эномай. — Ну, и конечно лупанариев хватает в каждой деревне. В ней имеется смотритель, отвечающий за них, у которого в подчинении люди, старающиеся обновлять их состав.
Хм, я хмыкнул про себя. Надо же… не ожидал от такого вот борца за свободу, подобного дремучего патриархата. Мне сразу пришла в голову мысль — может у Спартака из мусульман советник какой появился?
— Интересный подход к этому непростому делу, — польстил я Эномаю. — А кто же это придумал? Неужели сам Спартак… поражаюсь его уму…
— Наш повелитель, конечно, незаурядный и очень талантливый человек, — ответил мой собеседник. — Но придумал это его советник. Выходец откуда-то с Востока. Имя его выговорить даже проблематично… но мы зовем его по его фамилии — Матуриди. Он из какого-то Саерхан… не Самарканда, вот! Он сейчас главный советник нашего вождя!
Я повернулся к Феме и вопросительно посмотрел на нее. Моя ходячая энциклопедия не подвела.
— Мухаммед Абу Мансур аль-МАТУРИДИ. Философ и государственный деятель. Влиятельный защитник фундаментального и традиционалистского ислама из Самарканда, автор многих «Опровержений» рационализма. — Выпалила она.
— А разве ему положен советник из другой страны и из более поздней эпохи? — задал я резонный вопрос.
— Обычно — нет, — помотала головой Фема. — Но многоуважаемый Спартак мог выполнить какое-нибудь особое задание от Мирового Закона и выбрать себе советника или воскресить кого-нибудь из живших на Земле государственных деятелей.
Эномай услышал ее слова, но судя по виду, не понял ни слова. Я же в очередной раз поразился вывертам истории. У освободителя рабов, проводника свободы и, по идее, равноправия, в советниках ортодоксальный исламист. М-да. Чудны твои дела, Мировой Закон…
— Кстати, сейчас мы идем на военный совет, там ты его увидишь… — обрадовал меня собеседник. — Но позволь и мне задать тебе вопрос?
— Конечно, задавай, — пожал я плечами.
— А это настоящий кентавр? — он не скрывал своего любопытства.
— Настоящий, — кивнул я. — И они — кентавриха, то бишь, женщина из рода кентавров. А у вас что, местные племена нелюдей не встречаются? Ну, отличные от людей.
— Нет, у нас только люди, — покачал тот головой. — А все эти сатиры, фавны и прочие твари — безмозглые создания, за которых мы получаем опыт. И как она? — он понизил голос. — В постели?
Ндаа, видать, серьезно у мужика подгорает в одном месте.
— Кхм, — я невольно закашлялся и весело посмотрел на немного смутившегося спутника.
Было забавно наблюдать за смущением этого гиганта. Мои спутники невольно тоже заулыбались.
— А как ты сумел получить этих женщин? Они же твои рабыни? — он понизил голос, чтобы идущие сзади девушки его не слышали.
Только он явно недооценил остроту слуха моих спутниц.
— Они не рабыни, — я покачал головой. — Они, можно сказать, мои телохранители и намного сильнее, чем кажутся.
— Странно… — покачал головой германец. — Такие девушки… и все же как?
— Вот как-то так само получилось, — улыбнулся я. — И да, предвосхищая твой вопрос по поводу рабовладения, и все такое. Я придерживаюсь немного иных взглядов на это чем твой повелитель. И в моем государстве у женщины имеются права наравне с мужчинами. И право на труд, и право на военную службу, и право на выбор спутника жизни. Но с уважением отношусь к вашему укладу. Просто, насколько я знаю, вы же всегда были за свободу и равноправие? Почему же вы держите рабынь и, скажем так, дискриминируете женщин? И как вы таким образом зарабатываете эрос для войны? Разве никто не подсчитал, что в постели с женщиной, вступившей в добровольную интимную связь, зарабатывается больше эроса? Да, и как ваши военачальники сводят концы с концами? Чтобы зарабатывать больше эроса, нужно больше пар, занимающихся сексом одновременно, а не последовательно? Если каждому мужчине в стране раздать по женщине, разве не меньше, кхм… работы будет у Спартака и других представителей верховной власти, разве не больше страна будет получать денег?
Уж я то знал, о чем говорил. У меня в этом плане дело поставлено было на поток. Не только на Святой Земле, но и в Олимпе и в других моих деревнях. Регулярно проводились различные игры и смотрины среди молодых, где специально обученные люди находили понравившихся друг другу парня и девушку и на месте женили. Среди тех, кто не определился со своим спутником или спутницей проводили агитационную и психологическую работу, чтобы подобрать хорошие пары. И только после второго этапа оставшихся отправляли по домам, чтобы призвать в следующем месяце. Если у кого-то не находилось пары за два месяца, его или ее отправляли в другую деревню на подобное мероприятие. И так гоняли из деревни в деревню, пока человек не уставал и не выбирал себе хоть кого-нибудь. И в плане семейных законов у меня все было более чем либерально. Гулять на стороне не воспрещалось, только нужно было нести деньги в семью, иначе можно было нарваться на штраф или на исправительные работы. Ну, и по всему моему маленькому королевству был принят «тихий час», когда на улице не должно было быть праздно шатающихся подданных, кроме тех, кто нес службу. А если и были, то обязательно в парах, которые были настолько восхищены друг другом, что не успели дойти до дома. После введения обязательного тихого часа и проведения агитационной работы в этом плане ежедневный приход эроса с налогов увеличился значительно больше, чем на десять процентов. В принципе, некий потенциальный гарем у меня был, помимо четырех спутниц, постоянно пребывающих со мной. Но Маня и Клара были с психологическими травмами, а Фу Сяотун казалась мне еще молодой и незрелой.
— Дискри….что? — не понял Эномай.
— Ну, унижаете…
— Разве это унижение? — удивился он. — Это наоборот уважение к женщине, как к хозяйке домашнего очага. Мы защищаем наших женщин. А если ты имеешь ввиду лупанарии, то там либо захваченные во время войны девушки, которые по всем законам становятся собственностью победителей. Есть, конечно, и свободные девушки, но они сами выбираю этот путь. И, кстати, он весьма щедро оплачивается. Свобода и равноправие? Да, это хорошие слова, и мы стараемся следовать им… но, увы, люди слабы. Тот же Крикс…
— А что Крикс? — не удержался я от вопроса.
