что были с ним связаны. Всё, с того самого момента, как она, сидя в здания Гильдии, впервые увидела высокую фигуру, облачённую в богатые чёрно-красные доспехи, что вошла в двери и направилась к стойке регистрации заданий…* * *
Прошёл уже добрый час с момента, как шикарная голенькая кошкодевочка нагло забралась мне под бок и начала использовать моё плечо в качестве подушки. Сон не шёл.
С одной стороны, это был хороший признак, потому как спокойно засни я в такой ситуации, и можно было бы констатировать, что я больше не мужчина, а то и переживать за какую-то половую дисфункцию, внесённую классом Паладина. Я и так переживал на этот счёт, если честно, но реакции организма говорили, что таки нет — всё там нормально работает, просто я сам себе злобный Буратино, который никак не может взять от жизни то, что само идёт в руки. И, признаться, чем больше я об этом думал, тем меньше понимал, почему я вообще веду себя настолько… прилично. Разве обретённая на халяву силушка не должна срывать крышу? Я почему-то был уверен, что обязана. Да и фэнтезийно-анимешное окружение никак не должно добавлять надёжности внутренним тормозам, скорее напротив, оно должно вызывать ощущение нереальности происходящего и, как следствие, побуждать к вседозволенности, ведь если всё это нереально, несерьёзно, если всё это — игра, то почему бы и не развлекаться, забив на рамки, что довлеют над тобой в реальной жизни? Но хоть разумом я всё это понимал, однако чего-то оно так не работало. В смысле, я вполне мог представить, как всё-таки бросаюсь на беззащитную котодевочку и устраиваю с ней сеанс безудержного разврата, имея во всех позах до самого утра, благо выносливость этого тела точно бы позволила, однако стоило скосить взгляд на её макушку — и рука не поднималась.
Пусть эта коварная садистка тоже до сих пор не спала, что я отчётливо понимал из звуков её дыхания и время от времени начинающего биться под одеялом хвостика, но мысль о том, чтобы действительно обидеть эту малышку, вызывала натуральное отторжение внутри, насколько бы привлекательным и желанным ни казалось мне её тело. Возможно, дело было в том, что она являлась первым и пока единственным существом, ставшим для меня опорой в этом мире. Ну, в том смысле, что она знала мой маленький секрет и помогала с решением самой насущной проблемы по пониманию местных реалий. Просто какой-то особой моральной возвышенности я в себе до сих пор не находил, в частности, та же идея в перспективе прикупить себе парочку симпатичных рабынь не казалась мне чем-то таким уж нехорошим. Воротить нос и лезть всех воспитывать на тему как им жить надо, чтобы всякие общечеловеки и правозащитники из моего родного мира не оскорблялись, я точно не собирался. И вполне отдавал себе отчёт, что не откажусь, выпади мне возможность таки приобрести в личное пользование какую-нибудь анимешную эльфийку. Так что да — я даже в собственных глазах ни разу не тянул на какую-то правильную и высоконравственную личность.
… И всё равно, натурально изнывая от желания, я продолжал блюсти приличия и думать о чувствах Нэроко, вместо того чтобы повести себя как положено грязному самцу, на полном серьёзе желающему стать рабовладельцем. Я пытался анализировать: «как?», «почему?», «что происходит?», «какого чёрта?» и все вот прочие актуальные вопросы на тему, но всё, что мои попытки самоанализа смогли выдавить из мозга, это всё то же чувство, что я хочу гладить и защищать котю, а не обижать её. Причём в понятие «гладить» более чем укладывалось и «между ножек», но вот именно сейчас и здесь оно как бы было, но… не работало. Вот патамушта. Марс в Юпитере на фоне горной арии рака в грозу. И хоть ты тресни — никаких объяснений лучше у меня нет! Разве что и правда начинать грешить на влияние класса «Паладин»…
Печально вздохнув и попытавшись было чуть поёрзать, чтобы устроиться удобнее, ибо лежать больше часа в одном положении всё-таки утомляет, я сам не заметил, как моя левая рука в какой-то момент сместилась с плеч Нэроко несколько выше и… начала почёсывать её за пушистым ушком.
Осознание пришло в тот самый момент, когда сбоку замурчали. Да, только после этого факта продукт советской мебельной фабрики «Большевичка» вида «дубового, чурбанообразного, слепошаро-тормознутого» осознал, что делают его пальцы. И-и-и… Божечки, как же это было приятно. Граница между обычными волосами и натуральной кошачьей шёрсткой была такой прикольной на ощупь, а сам покрывающий ушки мех, даже скорее пух, таким мягким, нежным, пушистеньким… А ещё это кошачье ушко так забавно подёргивалось… И всё это под аккомпанемент довольного тёплого тарахтения чуть ли не мне самому в ухо… В общем, если первую секунду я ещё размышлял о том, чтобы отдёрнуть руку и извиниться, то когда коготочки Нэроко вцепились мне в рубашку поддоспешника, а сама девушка подалась ещё ближе, не переставая при этом тарахтеть, я понял, что всё — может, невинного женского тела мне в эту ночь не опробовать, но эти ушки я никому не отдам!
Как удержался от того, чтобы попытаться зарыться в них носом — не представляю, но вот движение моих пальцев совершенно перестало быть задумчиво-рефлекторным. Ласкать нэку одной рукой, даже несмотря на большую гибкость суставов, нежели в моём прошлом теле, было неудобно, поэтому, уже не шибко стесняясь, я подключил вторую, сумев тем самым взяться за оба органа слуха. Подушечки среднего и указательного пальцев нежно пробегались от основания мягких пушистиков до самого кончика, каждый раз делая это по чуточку иной траектории, чтобы обласкать абсолютно всю покрытую мягкими волосками поверхность. Время от времени наглаживание сменялось почёсываниями и осторожным, практически невесомым массажем, когда я разминал гибкую кожу, начиная уже от кончика и медленно спускаясь к основанию, по мере движения забираясь пальцами уже во внутреннюю сторону дрожащих от такой щекотки «локаторов» и в процессе оценивая мягкость внутреннего белого, как снег, пушка. Потом настал черёд нежного изучения контуров, при котором мои касания пробегали по самому краешку — самой нежной и тоненькой кромке ушек, дразня те ласковой щекоткой и безобидными натираниями в самых чувствительных местах. А дальше, не давая одному месту устать от чрезмерного внимания, я вновь спускался к основанию, со всей ответственностью подходя к задаче почесать «за» ушком.
Разумеется, не забыл я и о том, что кошки любят не только ушами, но и когда их гладят между оными, и хотя волосы на голове Нэроко были именно волосами, а не шерстью, они оставались
