От ужаса Лина замерла. Единственный человек, над чьей головой она не видела этой дымки — была Зеро, но она, казалось, навсегда покинула её. И вообще, Зеро, казалось, не принадлежала себе и не хотела никому помогать.
А это означало, что их с братом мечта казалось все менее и менее реалистичной. Разве могли пробужденные остановить все это, что ждало их впереди…? Разве был тогда шанс спастись людям и вернуть брата к жизни…? Ведь в таком случае воскрешение казалось для неё практически невозможной сказкой.
Лина сжала кулак, как это обычно делал брат, и покачала головой, отгоняя предательские мысли. Наконец она увидела Фиолет в окружении парней и двинулась к ним. Над их головами витали тёмно-белые дымки, но сейчас её это уже не беспокоило. Лина смирилась с этим сейчас. Но только сейчас. В будущем она наверняка найдет пробужденных, на которых можно положиться или сама станет такой. Ей нужна была сила, чтобы исполнить мечту, и она решила для себя, что сделает это с Фиолет или сама, даже если это придется сделать в одиночку.
Помахав рукой Фиолет, Лина столкнулась плечом с прохожим и невольно развернулась. Она увидела неловкого худого парня, из чьих рук выпали какие-то листовки. Попытавшись рассмотреть их поближе, она увидела объявление о пропаже человека.
— Простите, я немного отвлекся и нечаянно столкнулся с вами.
«Это мои слова…»
— Ничего страшного, — улыбнулась она, — я помогу вам.
Лина села на корочки и взяла первую попавшуюся листовку в руки.
— Это ваша мать? — спросила она.
Парень неловко посмотрел на неё и смущенно почесал затылок.
— Да.
— Она очень красивая.
— Спасибо.
— Давно она пропала?
Некоторое время парень молчал. На его лице отразилась неожиданная серьезность и скорбь.
— Я знаю, это прозвучит немного странно, но она пропала несколько лет назад. Вы знаете о ней что-нибудь? — он спрашивал скорее не из-за какого-то реального желания что-то узнать, сколько из некого отчаяния, которое Лина увидела в его глазах. Вполне вероятно, что этот парень задавал этот вопрос уже множество раз, и каждый раз получал один ответ.
— Простите, к сожалению, нет.
— Ничего страшного, — он вяло улыбнулся и взял её листки. — Я уже привык к такому ответу.
— Вы очень смелый. Прошло уже столько времени, но вы не сдаетесь.
Упорство парня заставила Лину пропитаться к нему уважением. Она находила в нем часть себя. Такой же отчаянный и уставший, как и она сама. Он был одет в поношенную серую кофту, джинсы и ботинки, которые, похоже, он носил с самого начала, когда начал искать мать. Он был слегка не брит, а его длинные тёмно-коричневатые волосы падали на глаза, под которыми были большие серые мешки. Он явно устал.
— Вы мне льстите. За все время я так и не добился успеха. Иногда мне кажется, что я просто маюсь ерундой…
Его слова кольнули её в грудь. В них она будто почуяла свою собственную слабость, и угрозу. В этом парне она увидела и свою надежду: если он не сдался, то и она точно не должна была. Хотя доводить себя до такого состояния точно не стоило… Но именно это же состояние показывало, насколько потеряла матери лишила его возможности нормально жить.
— Не говорите так. Я тоже потеряла близкого мне человека. И сейчас, видя ваши старания и то, как вы не сдаетесь даже в такой тяжелой ситуации, придало мне сил, — она мило улыбнулась ему.
От её улыбки улыбнулся и он.
— Большое спасибо. Ваши слова греют мне душу.
— Можно узнать, как вас зовут?
— Вы можете обращаться ко мне на ты без формальностей. Я Вейл, Вейл Пьер.
— Вейл Пьер? Пьер — такая фамилия? — она продолжала улыбаться, находя в его фамилии нечто забавное.
Вейл почесал пальцем свою щеку и улыбнулся.
— Не совсем так. Вейл Пьер — это двойное имя. Вейл данное от отца, а Пьер — от матери.
— Понятно… А меня зовут Лина Эванс. Эванс — просто фамилия.
— Я понял, — посмеялся он.
— В таком случае приятно было познакомиться, Вейл Пьер. Ты обязательно найдешь свою маму. Главное не сдавайся.
— И… тебе удачи.
Она протянула ему руки, и посмотрев на неё, Вейл неловко пожал её. После чего парень помахал ей рукой и пошел прочь.
Наблюдая за уходящим парнем с легкой улыбкой, Лина вдруг замерла. Её рот неловко открылся.
— Нет… тёмно-белого тумана…?
Конец.
