Ознакомительная версия.
– Со мной ничего не случится, Винсент.
– Если вам понадобится помощь, только скажите. Если он оскорбит вас хотя бы словом…
Оскорбил, раз десять уже. В Энгерии это не считается: джентльмен должен быть учтив и галантен, мужу позволено все.
Я поправляю Луни манжеты и киваю ему в сторону дальних подвалов. Он послушно плетется туда, а мы с братом направляемся к лестнице. Факелы гаснут один за другим, тени прыгают по полу точно испуганные зайцы. Вообще-то можно тушить огонь, не прибегая к силе – но когда еще я смогу ей воспользоваться? Поэтому сейчас мягко ступаю сквозь холод и поблекшие краски, сминая белое пламя вязким, непригодным для дыхания воздухом.
В Лигенбург мы возвращаемся вместе. За окнами проплывают пейзажи: зеленые луга, лес и небо, раскрашенное закатным солнцем. Мэри уткнулась в пол – ей непривычно путешествовать со всеми нами, исходящее от нее напряжение невольно передается и мне. Лавиния непривычно молчалива, матушка непривычно добра, а Винсент непривычно мягок. Зачем делать такие лица? Честное слово, на похоронах и то веселее.
– Тереза, думаю, прием лучше устроить за пару недель до Праздника лета… – начинает было матушка, но осекается под тяжелым взглядом Винсента. Да сколько же можно?! Раз десять обсудили, что не хочу я никакой шумихи по поводу моего замужества. Долго оно не продлится, так к чему устраивать цирк?
Дом, где остановился де Ларне, расположен в центре Лигенбурга – небольшой двухэтажный особнячок, стиснутый такими же небольшими уютными домиками. С одной стороны окна выходят на оживленную улицу, а что там с другой, интересно? Я бывала в этом районе, когда приезжала к Луизе в гости, здесь в основном живет средний класс – то есть люди, которые могут позволить себе немногим больше, чем квартиру.
Как ни странно, Анри встречает нас сам: дворецкого поблизости не видно, слуги заносят мой багаж в дом. Пока я озираюсь по сторонам – холл здесь просто крохотный, не развернуться, а еще поразительно светлый из-за окна между этажами и витража под лестницей, брат и супруг застыли друг напротив друга.
– Если с головы моей сестры упадет хотя бы волос…
– Волосам свойственно выпадать, де Мортен, это природа. Не переживайте, я сумею позаботиться о своей жене.
На краткий миг мне кажется, что Винсент его ударит – и хорошо, если не магией армалов, но ярость брата отражается лишь в резче обозначившихся скулах да раздувшихся ноздрях.
– До встречи, де Ларне. Тереза.
Когда за ним закрывают двери, Анри подает мне руку, и в его глазах я вижу все то же выражение насмешливого превосходства. Да он действительно вылитый отец! Вот только в случае отца это было оправданно, а вы кто такой, милорд?
Я гордо вскидываю голову и отворачиваюсь.
Ничего, вскоре вы не захотите иметь со мной ничего общего: не только детей, но даже одну фамилию.
Теперь, когда ступор уже миновал и осознание того, что я здесь всерьез и надолго, навалилось на меня всей тяжестью, я могла спокойно рассмотреть свое временное жилище. Оно оказалось действительно… небольшое. Балы здесь вряд ли можно устраивать, по той причине, что бальной залы не найдется. Да и потолки низкие, даже если забыть о Мортенхэйме. Городской особняк брата по сравнению с этим – просто королевский дворец, даже у Луизы домик поаккуратнее и побольше. Как он там говорил – деньги ему не нужны? Судя по этой развалюхе, ему нужны не деньги, а деньжищи.
– Вы проводите меня в мою комнату?
– После ужина – разумеется, – ему нравилось за мной наблюдать, а мне не нравилось, что он за мной наблюдает, поэтому я отвернулась.
– Я не голодна.
– Замечательно, составишь мне компанию, – Анри кивнул невысокому, но крепкому и достаточно молодому мужчине, одетому не в пример вольно для прислуги: да на нем даже сюртука нет, только рубашка, а жилет расстегнут! – Жером, проследи, чтобы вещи графини отнесли в спальню.
Последнее было сказано на вэлейском, и сочетание этого языка с голосом Анри отозвалось странной дрожью. Графини? Брр! Нет, я не графиня, я леди Тереза Биго, и об этом стоит напоминать себе почаще. А еще мне не нравилось, как он держит мою руку – не так легко, как должно, а снова переплетая наши пальцы. Какое счастье, что я в перчатках!
Парень тем временем кивнул в ответ и вместе с помощником – худосочным брюнетом, одетым, впрочем, так же свободно, поволок мои сундуки наверх. Ничего, долго им подниматься не придется – лестница здесь малюсенькая, сколько на ней ступенек? Десять? Или целых двадцать?
– Почему ваша прислуга одета, как портовые грузчики?
– А ты пробовала таскать тяжести в верхней одежде? – муженек посмотрел на меня насмешливо. – Советую попробовать, сразу все вопросы отпадут.
На миг я даже дар речи утратила.
– Это не повод одеваться, как… как…
– Как портовые грузчики, я понял.
О чем я говорю! Анри сам не имеет ни малейшего представления о том, как должен выглядеть джентльмен. И он ни капельки не похож на отца – тот со стыда бы сгорел, если бы позволил себе появиться перед мамой в таком виде: мало того что длинные волосы рассыпались по плечам, так еще и рубашка снова не застегнута до конца. Он вообще в курсе, что на ней есть еще две пуговицы? А уж если бы кто-то из наших слуг так оделся, мигом получил бы расчет. И никаких рекомендаций.
Тут только я вспомнила про Мэри – она сцепила руки за спиной, и в глазах ее читался точно такой же вопрос: «Всевидящий, куда я попала?»
– Где я могу привести себя в порядок? – мой голос и так был ледяным, даже притворяться не пришлось.
– Прошу.
Мы поднялись наверх, Мэри последовала за нами. Я отметила простенькие обои на стенах – нежно-абрикосовые, и полупрозрачные газовые светильники с тонкими пузатыми плафонами. Коридор небольшой, но слуги нам навстречу не попались – должно быть, здесь есть еще одна лестница, поразительно! Анри толкнул дверь, и я оказалась в небольшой спальне, в которой из мебели было всего ничего: ореховая, огромная для такой комнатушки кровать, массивный комод, над которым примостилось зеркало в позолоченной раме, один-единственный стул и… все! Ни столика, ни кресел, ни кушетки – впрочем, тут их даже впихнуть некуда.
Мне доводилось гостить у Луизы, но это был скорее интересный опыт. Здесь же мне предстоит жить!
– Приводи себя в порядок и спускайся. Я буду в столовой, попрошу Жерома тебя проводить.
Он наконец отпустил мою руку, я подошла к окну, отодвинула шторы, и… забыла обо всем. Золото весеннего заката расплескалось на Лигенбургом, солнце отражалось от крыш, огнем полыхало в окнах, заливало стены домов теплым светом. Справа сиял купол Миланейского собора, чуть подальше переливались красками своды Большого королевского театра. Площади короля Витейра отсюда не было видно, зато ведущая к нему улица, выложенная брусчаткой, петляла между домами. Дневная суета затихала, но внизу все равно сплошным потоком текли люди. Отгороженная от них стеклом и стенами, я все равно не чувствовала себя спокойно. Похоже, придется учиться справляться со своими страхами. Не могу же я целыми днями сидеть дома, а в центре постоянно много народа.
– Леди Тереза.
Мэри напомнила о себе, и я с явным сожалением отошла от окна, напоследок бросив взгляд на джентльмена в темно-серой одежде, застывшего в тени переулка аккурат напротив нашего дома – между пекарней и скобяной лавкой. Он курил сигару и крутил в руках часы на цепочке: наверное, ждал даму сердца.
Мэри то и дело приглаживала светлые волосы, хотя с прической у нее все было в порядке.
– Мне разобрать вещи, миледи?
– Разумеется.
Бежать уже поздно, да и не стоит. Я покину этот дом с достоинством – так же, как вошла в него. Через два месяца, возможно раньше, но не позже уж точно.
– Гардеробная, очевидно, там, – я кивнула в сторону полупрозрачных раздвижных дверей, справа от кровати.
– А где буду жить я?
Хороший вопрос. В Мортенхэйме и городском доме брата для камеристок были предусмотрены смежные комнаты, как с этим обстоят дела здесь, я пока не знаю. Возможно, вся прислуга живет внизу, здесь все с ног на голову. Ох, как же это неудобно!
– Скажу чуть позже.
Я сняла шляпку, положила ее на комод и быстро глянула на себя в зеркало: привычно строгое платье стального цвета и собранные на макушке волосы. Всего-то пришлось заправить несколько непокорных выбившихся из прически прядей за уши, разгладить воротник. А вот теперь можно идти.
Определенно, это самый странный ужин изо всех в моей жизни. В столовой не было никого, кроме нас. Даже лакеев, подающих блюда: все кушанья уже расставили по столу, включая десерт. Шторы были плотно задернуты, свет рассыпали дюжины свечей, расставленных по комнате в старинных подсвечниках. Стоило войти, как Анри поднялся, чтобы отодвинуть для меня стул. Он не переодевался, только волосы стянул лентой, темно-бордовая рубашка по-прежнему была расстегнута на две злосчастные пуговицы.
Ознакомительная версия.
