— Скучаешь? — весело поинтересовался с другой стороны Шай. — На вот. Это как-то на голову цепляют. Сейчас ворота проезжать будем, и солдатам придётся твои носилки осмотреть. Так что — цепляй.
Демон просунул между занавесками руку, попав комом ткани едва не в лицо девушке. Тряпка оказалась сложносочинённым мешком, правда, пошитым из гладкого нежно-голубого шелка и украшенная какими-то золотыми висюльками. Только благодаря им Арха и сумела разобрать, как это все надеваться должно. Но, напялив мешок на голову, она засомневалась.
— Издеваешься? — подозрительно спросила ведунья у тени, маячившей слева.
— Понятия не имею, — безмятежно откликнулся блондин, — я же тебя не вижу. Но, по идеи, открытыми должны остаться только глаза. Волосы и руки тоже под покрывало спрячь.
Лекарка сильно сомневалась, что у неё хотя бы глаза видно. Потому что прорезь — эдакая смотровая щель, как в шлеме — тоже была затянута вышитой сеточкой. Причём вышивки там оказалось гораздо больше, чем сеточки.
— Так?
Наплевав на разумность, лекарка откинула занавеску в сторону. Шай критично оглядел её от макушки до пяток, едва высовывавшихся из-под складок шелка. При этом губы демона подозрительно кривились, как будто он пережёвывал что-то.
— Примерно, — выдавил блондин и, не выдержав, заржал. — Прости, просто ты похожа на куль с мукой. Ладно, на дорогой куль с дорогой мукой.
— А ты как был, так и остался идиотом, — гавкнула Арха.
И хотела было задёрнуть полог, но забыла, засмотревшись на виды за спиной демона.
Надоевший камень и серый песок заканчивались неожиданно, как будто разбившись о стены густого кровавого цвета. Эти стены, абсолютно гладкие, словно отлитые, а не выложенные из блоков, поднимались высоко-высоко в белёсое небо. Гораздо выше, чем в замке Тхия — раза в два выше, не меньше. Да и опоясывали они территорию явно большую, чем Ладонь Тьмы.
За нагромождением красного камня ничего видно не было, кроме одинокого и кажущегося очень тонким, шпиля. А впереди огнём горели, словно их действительно подожги, гигантские ворота, окованные бронзовой чешуёй.
И над всем этим ужасающим великолепием тоненько-тоненько плыл хрустальный перезвон колокольцев.
* * *
Дорогу Арха толком и не разобрала. Только и заметила, что улицы были узкими — лошади, несущие её паланкин, едва протиснулись между красными, как и крепостная стена, домами. Кстати, ни одного окна в них лекарка не заметила. Впрочем, кажется, они вообще попали в город-призрак. Потому что жителей тут тоже не наблюдалось.
Потом паланкин, не вынимая из него лекарку, отцепили от лошадей и перекладины на плечи взвалили восемь бесов. Между прочим, обряженных исключительно в набедренные повязки. В принципе, девушка их понимала. Она тоже не отказалась разоблачиться. А вот меняться с ними местами у ведуньи никакого желания не возникало — бесы явно были рабами.
Потом её куда-то понесли и несли долго. Так долго, что ведунья уже хотела плюнуть на все, вылезти из этой проклятой коробки и пойти своими ногами. Просто на лошадях укачивало куда меньше. Но, в конце концов, паланкин поставили на пол — ручки клацнули о камень. А судя по шлёпанью босых ног, носильщики удалились.
Арха поседела ещё немного, успокаивая взбунтовавшуюся в желудке муть, а, заодно, дожидаясь дополнительных указаний. Но их не последовало. Поэтому ведунья, на свой страх и риск, решила вылезти из носилок.
Оставили её посередь огромного, круглого и абсолютно пустого зала. Если, конечно, не считать за обстановку фонтан, журчащий посередине; окна, выходящие в сад, который больше джунгли напоминал и каменную мозаику — на полу, стенах, потолке.
Оставалось только понять: на кой девушку сюда приволокли, и что она теперь должна делать.
— Здесь фередже можно снять, — сообщил нежный голосок, прозвучавший, понятно, за спиной Архи.
Ведунья обернулась, да так и застыла.
— Феридже, — пояснила девушка, не дождавшись ответа, и указала на мешок, закрывающий ведунью с макушки почти до пола. — Тут женская половина, поэтому лицо можно не закрывать.
Лекарка, ухватив ткань в кулак, медленно стянула с себя что-то-там, во все глаза таращась не шаверку. Волосы от трения о шёлк у ведуньи буквально дыбом встали. Но, наверное, они и без дополнительного стимула бы поднялись. Потому что Арха пялилась на собственное отражение. Может, слегка полноватое и гораздо более ухоженное и лощёное, но отражение. А оно с таким же обалдевшим видом уставилось на ведунью. Даже подкрашенные губки сложило буковкой «о» и ладошку к пышной груди прижало.
— Ты кто? — первой отмерла, как ни странно, видение.
— Арха, — очень информативно представилась лекарка.
— А-а… — кажется, шаверка тоже мало что поняла из объяснений. — Ты приехала с теми лордами? Которые хотят видеть жреца?
Ведунья несколько заторможено кивнула.
— А ты кто?
— Я Арруша, хозяйка… — девушка запнулась и совершенно неожиданно рассмеялась. А вот ведунье происходящее смешным не казалось. — В смысле, хозяин тут Ирраш, конечно. Но он меня оставил за старшую. Вот я и привыкла считать себя главной. Смешно, правда?
— Обхохочешься, — согласилась лекарка. — Только я всё равно ничего не поняла.
— Ой, ну я вечно так, — махнула рукой шаверка. — Двух слов связать не могу. Я хотела сказать…
И следом она выдала поток звуков, напоминающих птичий щебет, кошачье мурлыканье и щёлканье кнутом одновременно. Арха очумело помотала головой.
— Я опять ничего не поняла, — жалобно призналась ведунья.
— Ты не говоришь на истинном?
Девушка так изумилась, как будто лекарка призналась, что ходить не умеет. В этом было что-то обидное.
— Истинный — это шаверский, надо полагать? — огрызнулась лекарка. — Нет, я на нём не говорю, не пишу и не читаю. Как и на всех прочих «истинных». Объясняюсь исключительно на имперском. Поэтому ты не могла бы повторить все то же самое, только на хашранском?
— Извини, — Арруша огорчилась вполне искренне, даже уши прижала, — я думала… В смысле, извини, в общем. Я сказала, что Ирраш — мой старший брат. То есть, один из братьев. И когда он уезжает, то я управляю всем этим. Ну, хозяйством.
Она обвела рукой зал, как будто приглашая полюбоваться «хозяйством».
— Угу, — Арха любоваться мозаиками не стала. Её гораздо больше занимали другие вопросы. — А остальные братья где?
— Живые? — непосредственно уточнила девушка. — Так Шхар с Ирром. А тут только я и сестры остались.
— Сколько? — изнемогая, спросила ведунья.
— Сестёр? Э-э… двенадцать, кажется, — Арруша наморщила лобик, как будто пытаясь сообразить что-то. — А, нет! Одиннадцать! Эршу же замуж выдали!
— Дети, жены?
Ведунья остро пожалела об отсутствии в зале мебели. Не считала она себя готовой адекватно воспринимать подобную информацию. Для неё и наличие Шхара в своё время шоком оказалось. А уж такое обилие родственников и вовсе с ног сшибало. Все лекарке мерещилось, что её демоны из Тьмы вылезли такими, как сейчас были. И в гордом одиночестве — без пап-мам и прочих сородичей.
— У кого? — не поняла девушка.
— У Ирраша, — кисло пояснила Арха.
— Нет, что ты, — снова засмеялась Арруша. Видимо, этой шаверке досталась вся смешливость их рода. Включая уже неживых братьев. — Он не женат. «Некогда!» — говорит. И детей у него нет. Старейшины его за это пилят, понятно. Но ты же знаешь Ирра. Рявкнет — и все вопросы решены.
— Да уж, это точно, — лично лекарка бы методику решения проблем ушастым назвала по-другому. Но эта девица явно гордилась своим «милым» братиком. Зачем же её разочаровывать? — Я только не поняла, почему… — она хотела спросить: «Почему мы с тобой так похожи?», но это могло показаться слишком невежливым. — Почему ты на братьев не похожа?
— Да он просто в папу пошёл, а я — в маму. Она у меня с севера. А там все светленькие, — видимо, под «светленькими» имелись в виду шаверские мерки. Хотя, конечно, девушка была гораздо светлее своего братика. — А у Шхара мама другая. Он тоже на неё похож, а не на отца.
Вопрос: «Сколько у вашего папы жён имелось?» — Арха запихала туда, откуда он вылез. Помниться, Ирраш говорил, что мамуля Шхара матушку вот этой смешливой во Тьму отправила. А ушастый шаверке доходчиво объяснил, что так делать нехорошо. В общем, отношения Дана с матерью на фоне царившей тут любви вполне могли показаться близкими и трогательными.
— Ой, ну я опять разболталась! Ты устала, наверное. Вы, конечно, тоже сообразили — днём ездить. Не могли вечера дождаться? И почему сам Ир вас не проводил? По пустыне и вечером-то шлёпать не самое большое удовольствие. Но сейчас мы все исправим. Ты в наших банях была? Я вот в столицу не уезжаю только потому, что там таких бань нет…
Все это она щебетала на ходу, вцепившись в запястье Архи и волоча её за собой на буксире. Не сказать, что ведунья сопротивлялась. Просто притормаживала слегка.
