Сказать, что меня впечатляла его история – ничего не сказать. Человек может умереть. И ради чего тщеславие, страсть его и её? Теперь, если не удастся добраться до Перекрестка и получить искомое, уже два человека, что тут живут, погибнут. Жалко обоих – и Борислава, и Собирателя грехов. Только если Собиратель грехов много чужих проблем на себя взял, то Борислав просто заигрался в свои и чужие игры. Примет ли их Перекресток? Дойду ли я до него или все-таки кто-то более опытный дорогу укажет? Сложно ведь ответственность за чужие жизни брать. Кто я? Девчонка без роду, без племени, молодая и неопытная. За что на меня падает такая ответственность?
Встреча с Ветром
Мы уже больше недели провели в приюте. Работа по дому ладилась. Наш приют еще не занесло глубокими снегами, и принцы с большим усердием заготавливали дрова, становясь, как они шутили, день от то дня все здоровее. Я занималась охотой, немного уборкой и так, по мелочам. Уже обзнакомилась со всеми постояльцами и нормально, в меру их особенностей, общалась со всеми, только к Собирателю грехов как-то боялась подойти, да он как бы и не жаждал общения, всё также обреченно сидел в своем углу и пил. Мы с Клевенс потихоньку приобщали всех к работе. Фрости стала появляться на кухне, и когда она первый раз напекла всем блинов, радости нашей не было предела. Пусть сердце её не растаяло, но себе и нам душу этими блинами она согрела. Бездушный оказался совсем даже не ленивым, как мне показалась раньше, даже помогал принцам то с рубкой дров, то с поездкой в лес. А у парня, что каяться приехал, оказалась склонность к охоте, он помогал мне с охотой и часто ходил со мной в лес, говорил, что я чем-то напоминаю ему сестрёнку, которую он тоже обидел. Особенно радовала Предназначенная. Она рисовала. Рисовала нас, когда мы работаем, едим, просто сидим вечером. Рисовала коней и птиц, и они у неё выходили просто замечательно. А как она пела! Ни один вечер не проходил, чтобы мы не пели. У Сказителя была бандура, и он пел какие-то грустные баллады, где девушки, не дождавшись любимого, бросались с обрыва в море-океан и гибли в пучинах вод или ещё что-нибудь слезоточивое. Умная Клевенс старалась разрядить обстановку и всё время напевала что-то весёлое и жизнеутверждающее, а мы подпевали и рады были отвлечься от гнетущего ожидания.
Этот вечер начинался как обычно. Дневные работы закончились, и мы, уже притершиеся друг к другу, собирались предаться еде и разговорам. Как открывались ворота, мы не слышали. Он просто распахнул дверь в столовую и, казалось, влетел. Быстрый, гибкий, с развевающимися черными волосами, он появился не только неожиданно, но и как бы ниоткуда. Занавески на окнах запрыгали, и огонь в камине заполыхал сильнее.
– Наконец-то я тебя нашёл, – сказал еще у порога незнакомец и направился прямо ко мне. – Я ищу тебя давно, Ловелия, ты мне предназначена судьбой.
– Что, прямо-таки я, Вы не ошиблись? – не растерявшись, довольно насмешливо сказала я.
Как ни странно, мои слова заставили его задуматься.
– Думаю, что да, просто пророчество никак не совершится, и я не могу встретить свою нареченную, единственную.
Тут такие миролюбивые принцы вскочили со своих мест и загородили меня собой.
– Молодой человек, Ваши заверения, конечно, очень интересны, но эта девушка путешествует с нами и ни о каких пророчествах на свой счет слыхом ни слыхивала, мы в некотором роде за неё в ответе, да и кто Вы такой?
– Я Ветер, Ветер Удачи, внук Стрибога. Нас у дедушки семьдесят семь внуков, семьдесят семь ветров. Мне Велес, а он удачу посылает, сказал, что жена у меня будет …, – и замялся. – Сейчас секрет тебе открыть не могу, пока одно пророчество в твоей жизни не свершилось. Думаю, что это ты, Ловелия.
– Вообще-то я Лотта, и принцы правы, я не собираюсь становиться пока ничьей нареченной, да и Вас я знать не знаю. Хоть Вы и симпатичный, и необычный. Присаживайтесь к столу.
Тут я оглянулась и посмотрела на совершенно растерянную, застывшую столбом Клевенс. Я её в таком состоянии ещё не видела. Толкнула её в бок.
– Клевенс, ты что?
Она как-то странно посмотрела и робко проговорила:
– Прости нас, дорогой гость, не признали сразу, присаживайся. Счастье-то какое, что к нам залетел, значит, не оставляют нас боги, и будет нам удача, и радость в нашем доме теперь поселится.
– Да, я такой, я долгожданный, все просят, чтобы прилетел, а вот девушка, которая мне нравится, в мою сторону и не смотрит.
Я и вправду отвернулась и в окно посмотрела – ну наглый ведь какой.
Ветер шагнул к столу и уселся на свободный стул, при этом не отрываясь смотрел на меня, явно игнорируя окружающих.
– Ловелия, я и не ожидал, что ты такая красивая. Я таких красивых девушек, облетая всю землю, не встречал. Ты дивно хороша.
А у меня при упоминании о моей божественной красоте во рту становилось горько, вся желчью исходить начинала. Я что, в большое зеркало, оно в гостиной, не смотрюсь, не вижу, на кого похожа. Не могу, что ли, сравнивать себя, например, с девушками, которые сидят за столом, с той же Клевенс или Предназначенной. Она хоть и не писаная красавица, но личико ровное, ручки маленькие, губки пухлые, в общем, симпатичная. Да и Фрости, если бы не состояние ее отгороженности, так вообще почти красавица. А Клевенс – черты лица правильные, глаза умные, немного насмешливые, что придаёт её лицу неуловимое очарование. А я какая? Может, у них, у этих нелюдей, с чувством прекрасного что-то происходит – чем страшнее, тем милее? Вот и Русалочка, и Мавка, да и Баба Яга тоже меня красавицей называли. Точно, у них не всё в порядке с чувством прекрасного.
– А какие у тебя глаза, – опять продолжил этот маньяк. – Я не могу от них оторваться. Посмотри на меня ласково, Ловелия.
Я просто пришла в ярость от его слов.
– Слушайте, Ветер, как Вас там по имени, не надо меня дразнить и ведите себя за столом прилично. Тут кроме меня ещё несколько человек сидит, нечего только к себе внимание привлекать.
Я только что ногой не топнула.
– Ведите себя прилично, а то я буду вынуждена покинуть гостиную и уйти к себе. А мне бы хотелось нормально поужинать.
Постояльцы с нескрываемым удовольствием наблюдали за нашей беседой. Сказитель только в усы усмехался.
– Твое слово закон для меня, – наконец произнес Ветер. – Я посижу, разреши только любоваться тобой.
– Вот любоваться мной не надо, а если просто посидите и поужинаете с нами – никто, думаю, возражать не станет.
– С удовольствием. А что на ужин, я так давно не ел человеческой еды?
– У нас тушенина, пирог с ягодами и травяной чай. Если хотите, Клевенс нальёт Вам вина. Вы пьете?
– Да, я всё попробую, говорю же, что не пробовал человеческой еды уже очень давно.
– А чем же, извините, Вы питаетесь?
– О, когда я прилетаю, люди очень радуются, и их радость, если она от чистого сердца, наполняет меня до краев. А ещё я очень давно мечтаю почувствовать и попробовать эмоцию любви, на меня направленную, чтобы меня любили, за меня радовались, меня ждали, а не удачу, что я пригоняю. Только вот не везёт.
– А что же, Вас никто так и не любит?
– А кому такой ветреный мужчина понравится? – и он опять лукаво улыбнулся.
Хотя, что греха таить, он был очень красивым и необыкновенным, только вот ещё очень наглым. А может, он не привык с людьми общаться – уже начала оправдывать я его. И была готова его простить, если не будет мне так явственно знаки внимания оказывать непонятно зачем. Не всегда ведь к Вам под крышу Ветер Удачи прилетает.
– И как же Ветру Удачи может не везти в любви?
– Да запросто. Это ведь я другим удачу пригоняю, а себе ничего не остается, – и он как-то так искренне усмехнулся, что я поняла, что он говорит правду.
Вообще-то он даже очень симпатичный. Но я тут же себе запретила кого-то жалеть, не то это чувство, на котором отношения строятся. Думаю, его и за другое уважать можно.
Клевенс принесла чистую тарелку, а я решила поухаживать за так называемым моим ухажером – налила немного вина и положила жаркого.
– О как вкусно, божественно. Жаль, что я раньше не нашел тебя, Ловелия.
– Зовите меня Лотта, – немного кокетливо сказала я и даже сама смутилась – откуда у меня такой игривый тон появился, ни с кем ведь не кокетничала никогда, но ведь никто за мной и не ухаживал, и комплименты не говорил.
– А Вы разве меня искали?
– Да, искал, и давно. Лотта, когда ты повзрослела, то стала, видимо, жить в недоступном для меня месте, где я не мог почувствовать тебя, увидеть. А вот тут, рядом с Перехлестьем, вдруг понял – ты здесь. И вот я тут, а ты на меня сердишься. Мне грустно от этого.
Вот право-дело маленький ребенок, а на вид довольно взрослый парень, хотя и явно немного хулиганистый. Ну, может и не хулиганистый, но игривый. Он начинал мне нравиться.
– Ветер Ветрович, – вдруг вступил в разговор Сказитель, – не поведаете ли нам, что там в мире делается? Мы тут сидим, разговоры между собой разговариваем, а что за пределами приюта делается, не ведаем – только и слышим, как птицы щебечут.
