Поэтому, покачав головой и стараясь говорить ровно и сдержанно, я произнесла:
– Ваше предложение для меня абсолютно неприемлемо. У меня есть иной вариант?
– Тогда только поездка в Адольдаг, если Кларенс внезапно не передумает, – с показной печалью выдохнул герцог.
Я на мгновение задумалась, прокручивая в голове разговор его светлости с племянником.
– Вы предлагали маркизу объявить брак недействительным и в следующее полнолуние отправить меня домой. Возможно это сделать без его согласия? Получилось бы очень удачно – раз нет меня, нет и скандала.
На что герцог лишь едва заметно дернул подбородком в отрицании.
– Нет, увы, это невозможно, – странно смутившись, ответил герцог. – Я… я ошибся, не совсем верно сказал тогда. И к тому же ты многого не понимаешь.
– Так расскажите мне! – не выдержала я. – Я не ребенок и во многих вопросах, благодаря образованию, полученному в своем мире, разбираюсь почти наравне с вами.
На самом деле я кривила душой, технологии моего мира опережали развитие этого. Во всяком случае, то, что я успела увидеть, не убедило меня в обратном. Но мне незачем превозносить себя над герцогом, ставить себя выше его, кичиться умом. Он мужчина, воспитанный в реалиях своего мира, а значит, никогда не примет и тем более не признает, что женщина во многих вопросах может разбираться лучше его. Наживать врага в его лице мне не хотелось.
– Объясните, я постараюсь понять.
Его светлость с сомнением глянул на меня, словно проверял, говорю ли я правду, а может быть, оценивал мои умственные способности, но все же начал рассказывать:
– С давних времен бытует такая легенда: тот, кто нуждается в своей второй половинке и хочет обрести истинное счастье, должен в полнолуние собрать своих друзей, которые бы были несходны цветом, статью и душой, и, задобрив ночное светило, прогуляться в старом парке. Паломничество молодых отчаянных сорвиголов в полнолуние в парк не ослабевает, но редко кому удается получить то, что хочет. Не чаще чем пару раз за век случается чудо, и к взывающему приходит его судьба. Так вот, ты стала судьбой Кларенса.
– Хороша судьба! – хмыкнула я осторожно. – Отчего-то меня никто не спросил, хочу ли я такой… – Герцог хмуро глянул на меня. – Простите, ваша светлость, – тут же поспешила извиниться я. – Я больше не посмею прервать вас. Просто в моем мире люди гораздо непосредственнее выражают эмоции, нежели у вас.
– Животные инстинкты преобладают?
– Предпочитаем непокалеченную психику… – не удержалась я от шпильки и тут же опустила голову, снова извиняясь.
– Кхгм… Интересная теория, – сухо обронил герцог. – В нашем мире она не приживется.
– Непременно учту, ваша светлость, и больше ни разу не упомяну о ней.
Ох уж эти условности, закованные в ненужный корсет норм и догматов великосветского общества!
– Хорошо. Ты все схватываешь на лету. Так на чем я остановился?.. Ах да!.. Ты судьба Кларенса, и только он может решить – отпускать тебя или нет. А его реакцию ты видела. К тому же, чтобы уйти обратно, необходимо, чтобы те люди, кто присутствовал при твоем появлении, были там же, еще кое-какие условия, но при этом никто не даст гарантии, что все получится. А если имел место сговор, не думаю, что они согласятся… – Герцог мог не продолжать, и так все становилось понятно. – К тому же вы уже повенчаны. Следовательно, даже если ты уйдешь обратно, Кларенс уже никогда не сможет жениться вновь, ведь никто не будет знать, жива ты или мертва.
– Может, объявить брак недействительным? Ведь мы с ним не…
– Архиепископ собора Святого Эрнана, его преосвященство Фергюс Темилин, – мой заклятый враг. Он не упустит возможности досадить мне или моим родственникам. Кларенс все рассчитал идеально. К тому же сбежавшая жена – это такое несмываемое пятно на чести рода… Нет, однозначно нет! Никаких возвращений.
– Значит, в Адольдаг, – выдохнула я, как бы подводя черту под своей судьбой.
Уж лучше я неизвестно куда уеду, чем с таким мужем жить стану. Мне сегодня за глаза хватило, а если такое каждый день происходить будет?! Ну уж дудки!
– Не спеши, – осадил меня герцог. – Подумай еще. Ведь не каждой девушке выпадает в жизни удача стать маркизой. Сейчас ты устала и не можешь рассуждать здраво. Бейкбор распорядился, чтобы миссис Бейкбор отдала приказание и тебе приготовили комнату. С утра мы с тобой поговорим снова. Я расскажу, как обстоят дела в Адольдаге, а потом ты как следует подумаешь еще раз. Хорошо?
Я кивнула. А что мне еще оставалось делать? Упираться и кричать, что я предпочту полуразрушенное имение койке Кларенса? Да в лучшем случае меня бы посчитали вульгарной и несдержанной, а в худшем – сумасшедшей и заперли бы где-нибудь, предварительно накачав лауданумом[1], или, проще говоря, чем-нибудь наркотическим. Поэтому я, как послушная девочка, встала, неловко сделала книксен[2] и, подхватив вещи, пошла к двери. Словно по мановению волшебной палочки, та распахнулась, а в коридоре меня уже ждала горничная с зажженной лампой, готовая сопроводить в спальню.
Проснулась я оттого, что в комнате был кто-то посторонний. Рывком приподнявшись на кровати, я увидела симпатичную девушку лет шестнадцати-восемнадцати. Она раздвигала тяжелые портьеры.
– Доброе утро, миледи. – Девушка тут же оставила свое занятие и, присев в книксене, представилась: – Я Меган и буду прислуживать вам, пока вы находитесь в доме герцога Коненталя.
После она выпрямилась и вновь принялась за работу. Девушка оказалась одета в темное длинное, до пят, платье с чуть завышенной талией и с белым воротничком под горло. Рукава были довольно широкими, на запястьях перехваченные белыми манжетам. Весь образ довершал простой белый чепец на голове.
– Миссис Бейкбор просила предупредить вас, что завтрак будет подан через час. Герцог Коненталь ждет вас к столу, – коротко сообщила она, когда со шторами было покончено.
Комнату озарил свет восходящего солнца, и Меган принялась растапливать камин. Я решила, что пора вставать. Неловко сдвинувшись к краю кровати, поскольку перина проминалась подо мной, создавая чрезвычайные трудности, уже было опустила ноги, как девушка, бросив свое занятие, поспешила отереть руки и подать тапки. Она поставила их так, что мне осталось лишь обуться, а потом, метнувшись к креслу, подхватила длиннополый халат и, держа его на вытянутых руках, помогла надеть.
Я не стала возражать и отказываться от помощи, хотя подобное обращение с людьми мне претило. Я была здесь чужой и бездумно ломать устоявшиеся порядки не посмела, а поэтому просто плыла по течению.
Меган тем временем, поставив на туалетный столик большой фаянсовый таз, налила из кувшина немного воды, исходящей паром в прохладном воздухе, и выжидательно застыла рядом. Вот тут я заколебалась…
Женщины в мое время не мыслят утро без чистки зубов, нанесения на лицо специального средства для умывания, потом смягчения его питательным кремом… А здесь? Что я должна была делать здесь? Есть ли тут зубная щетка, зубная паста?.. Бог с ними, с прочими умывальными принадлежностями, но где я эти-то возьму?
Однако девушка, поняв мои затруднения, ни слова не говоря, подала два продолговатых резных футляра, в которых я обнаружила щетку и зубной порошок.
Пока я умывалась, Меган исправно прислуживала мне. Ощущение постоянного внимательного взгляда постороннего человека напрягало, но я стоически вытерпела. А когда закончила, девушка так же молча убрала за мной и вернулась к растопке камина. Я же, не зная, что же делать дальше, стала рассеянно смотреть в окно.
В голове кружились мысли, обрывки воспоминаний. Вчера, когда меня проводили в комнату, на кресле уже лежал тот самый халат и ночное белье – белая ночная рубашка до пят с кучей кружев и не менее ажурный, покрытый оборками чепец. На небольшом столике перед креслом стоял поднос с чайником, чашкой чая и ломтем хлеба с намазанным паштетом. Только увидев его, я поняла, насколько сильно проголодалась.
Едва служанка оставила меня одну, я принялась за поздний ужин, а заодно стала разглядывать обстановку. Огромная кровать с резными столбиками и балдахином занимала большую часть комнаты, а в ногах у постели стояла пара изящных пуфиков. В углу находилось помпезное кресло, обитое бархатом, а возле него – элегантный кофейный столик. У стены, если смотреть от двери влево, был высокий комод для белья и туалетный столик. Резная этажерка со статуэтками и картины на стенах завершали роскошную обстановку.
Поев, я натянула дурацкую ночнушку, больше напоминавшую палатку, нежели одежду для сна, и, отложив в сторону чепец, легла в постель.
А что еще оставалось делать? Нет, у меня, конечно же, была надежда, что, когда я проснусь, выяснится, что все произошедшее – дурной сон. Но вот я проснулась… и ничего не поменялось.
Из-за мыслей, а порой и паники, что накатывала на меня волнами, я долго не могла заснуть, все ворочалась, пытаясь устроиться поудобнее. И казалось, мне наконец удалось провалиться в зыбкий сон, как в комнате уже появилась Меган. Так что теперь от недосыпа голова была тяжелой, снова хотелось лечь спать, но меня за столом ждал герцог.
