Ознакомительная версия.
Знаю, что делаете.
– Поверьте, я вам искренне благодарна, но говорить хочу о другом.
В последние дни все с ног сбились, чтобы найти способ избавить меня от него, лорд Фрай – не исключение, и от этого на сердце самую капельку теплее. Но даже останься он безучастен, моих чувств это бы не отменило.
– Альберт, дело во мне. То есть в нас. В вас и во мне… то есть…
Я расправила плечи и решительно встретилась с ним взглядом:
– Я должна была поговорить с вами раньше. Пять лет назад, когда брат впервые представил меня вам. Или два года спустя, когда вы стали чаще бывать в Мортенхэйме и развлекать матушку беседами. Когда наша семья снова стала ужинать вместе: не ради приличий, а потому что вы нас помирили и объединили.
– На сезон я приехала из-за вас. Я бы никогда не осмелилась покинуть Мортенхэйм в своем возрасте, и тем более не решилась на такой дерзкий наряд.
Я глубоко вздохнула и сцепила руки – так, что заломило пальцы.
– Мои чувства к вам родились не вчера, но я молчала, потому что… Не знаю почему, это все неважно, и прошлое я изменить не могу. Зато могу изменить настоящее. Альберт, я люблю вас.
Признание далось непросто, но голос не сорвался. Своды Мортенхэйма не покосились и не рухнули, не погребли меня под завалами. Дыхание не прервалось – напротив, стало как-то легче, даже в груди больше не жгло.
– Я польщен, – он сжал мои руки, и меня затрясло. – Польщен тем, что вы обратили на меня внимание, тем, что приехали в Лигенбург ради меня и тем, что решились вызвать на откровенный разговор. Вы удивительная женщина.
Слишком много комплиментов на одну невзрачную меня. Неужели?…
– Откровенность за откровенность, леди Тереза. Я женат.
Я отняла руки, отшатнулась.
Женат?
Всевидящий, этого не может быть! Никакой жены в Мортенхэйме ни разу не было. На бал Уитморов он приезжал один, и на Зимний праздник – тоже! А ведь они с Винсентом лучшие друзья! Он знал об этом? Да почти наверняка знал!
Вот теперь на меня что-то рухнуло, по ощущениям – всей тяжестью могильной плиты из фамильного склепа. Плечи сгибались, а мертвый холод проникал в каждую клеточку тела, отравляя изнутри.
– Почему я никогда ее не видела? – прозвучало зло.
Да я о ней даже никогда не слышала!
Он шагнул вперед и оказался со мной лицом к лицу. В глупых мечтах Альберт меня целовал, я дрожала в его объятиях, а холод в душе таял, точно лед в бокале в летний день. Нет, теперь мне уже никогда не отогреться.
– У меня много врагов, миледи.
Врагов? На государственной службе? Ну да, наверняка много, он же занимается безопасностью при дворе или чем-то вроде – Винсент особо не распространялся об этом.
– У Винсента тоже, но он не прячет свою невесту.
Глупый упрек: Луиза едва не погибла из-за политических игр брата.
– Вы ее прячете? Закрыли в милом уютном домике и никому не показываете?! Как она, рада такой жизни?
Он попытался взять меня за руки, но я отпрянула.
– Уходите! Не нужно жалости.
Особенно вашей.
Может, у них и дети есть?
Дура, какая же я дура!
– Леди Тереза, я бы не позволил себе жалеть вас. Вы достойны восхищения, а ваш избранник станет самым счастливым человеком.
Да что вы говорите! Один уже стал. Стоит и светится от счастья… с другой!
Но светился Фрай не от счастья, он просто выделялся из той непроглядной тьмы, которая расползалась от меня: черное облако, отравляющее все живое. Он его не видел, никогда не увидит – просто в такие минуты людям становится рядом со мной не по себе, и они стараются сбежать из комнаты. Альберт же даже на шаг не отступил, но я не хотела, чтобы оно коснулось его хотя бы случайно.
– Уходите! Забудьте обо всем, что я вам наговорила. Убирайтесь!!!
Лицо его тронуло что-то похожее на сожаление: уголки губ опустились, в глубине глаз мелькнула затаенная боль. Альберт молча поцеловал мою руку и вышел, я же без сил рухнула в кресло.
Воздух в гостиной стал вязким, цвета утратили яркость. Ни звука, ни дуновения ветерка, только глухие удары сердца звенели набатом: на грани между жизнью и смертью пустота сильнее всего. Обои поблекли, а лацианская танцовщица на каминной полке напоминала лоскут призрачной тени, холодный бесцветный сгусток стекла. Я смотрела на пепельно-мертвенные портьеры и улыбалась, видеть мир через призму смерти не страшно. Куда страшнее смотреть на жизнь через розовые очки.
Яркий солнечный свет лился через огромные эркерные окна, от этого просторный кабинет Винсента казался еще больше. Я старалась не смотреть на кресла и оттоманку: темно-зеленая обивка напоминала мне о малой гостиной и состоявшемся недавно разговоре. А вот стеллажи с книгами мне нравились. Знания и шелест страниц – моя стихия.
– Как поживают матушка и Лави?
– Посещают все приемы, на которые успевают добраться. Я пока им ничего не говорил.
К счастью. Пусть продолжают думать, что я сбежала с сезона.
В уголках губ Винсента залегли глубокие складки, в глазах – усталость. Он побледнел, осунулся: в последние дни почти не вылезал из своего кабинета в Мортенхэйме – в перерывах между балами, приемами и делами в парламенте. Даже с Луизой умудрился поссориться, она написала мне, что мой брат – грубиян, и место ему на конюшне, а не в палате лордов. Ничего, это пройдет: они друг без друга долго не могут.
– Мы с Хоггартом изучили договор вдоль и поперек. Консультировались с лучшими юристами. Обряд не противоречит нашим законам, поскольку был проведен с согласия и по воле родителей несовершеннолетних жениха и невесты.
Энгерия! Высокоразвитое общество, в котором до сих пор могут признать такую дикость. Хотя женщин вообще ни о чем не спрашивают.
– Лорд Фрай лично ездил в Варру.
При упоминании Альберта сердце надсадно заныло, но… Никто не виноват, что все эти годы я была настолько слепа. Лорд Фрай – благородный, состоявшийся мужчина – свободен? Смешно. Было бы. Если бы не хотелось в кровь разбить руки всякий раз, когда вспоминаю об этом.
– Ваш брак заключен в Вэлее, но перед этим отец и родители де Ларне заручились поддержкой варрского кардинала. – Брат скривился, словно каждое слово причиняло ему боль. – Все законно.
Вот так. Не будь благословения кардинала, оставалась бы маленькая церковная лазейка, но увы. Отец все просчитал, а Луиза оказалась права – мне придется отправиться в дом к новоиспеченному супругу, придется поехать с ним в Вэлею. По-плохому. А по-хорошему… Я не умею договариваться. Не умею просить.
– Не мог же он отказать герцогу де Мортену, взнос которого в церковную казну больше годового дохода маленького государства.
В словах Винсента была бессильная горечь, но что самое странное, мне вдруг стало все равно. Настолько, что словами не передать.
Я посмотрела через плечо брата – за окном раскинулся парк, больше напоминающий лес. Залитые солнцем деревья жались друг к дружке, переплетаясь кронами. В детстве я любила бесконечно бродить по дорожкам под оханье и причитание няньки. Ей было невдомек, почему юная леди, вместо того чтобы играть в куклы, обнимается с деревьями или часами сидит на земле, как простая крестьянка. Я же тянулась к жизни, потому что смерти мне хватало через край. С возрастом это прошло: я полюбила смерть, книги и одиночество.
– Почему отец мне ничего не сказал?
И впрямь. Столько было разговоров о достойном для меня муже, но никогда – о графе де Ларне. Отец растил нас с мыслью, что мы особенные, наверняка он выбрал его по тому же принципу, по которому в свое время обратил внимание на Луизу Лефер. Сильная магия старинного рода. Помешанный на магии, Уильям де Мортен частенько заявлял, что «породу надо улучшать», как будто мы были собаками или племенными лошадьми. Он женился на матушке, потому что та несла в себе древнюю кровь некромагов. Скрытую силу, которая проявилась во мне.
О, как отец хотел сына с таким могуществом! Но ему не повезло: родилась я.
– Хоггарт трясся от страха, когда нашел эту бумажку. Уверял, что все действующие документы после смерти отца предоставил мне. На самом деле неудивительно, что договор оказался в архиве: родители де Ларне погибли, когда ему было шесть. Ваш супруг долгие годы считался пропавшим без вести, только после совершеннолетия занялся восстановлением титула, земель и наследства.
– Это он сам вам рассказал?
Винсент кивнул.
– Лорд Фрай проверил его слова. Воспитывался он в Маэлонии, у дальнего родственника отца. Все правда.
А что могло оказаться неправдой? Мой муж – вовсе не мой муж? Невозможно. В отличие от обычного, такой договор не подделать, магию крови не обмануть. Браслет на моей руке появился потому, что я – жена Анри Феро, графа де Ларне. На этой мысли мне отчаянно захотелось что-нибудь разбить. Желательно, о супружескую голову.
– Какая у него сила?
– Этого я не знаю, – Винсент положил руки на стол и сцепил пальцы. – Сами понимаете, после его поступка наши отношения далеки от дружеских.
Ознакомительная версия.