– Нет. Мы сами поедем.
Мужик понурил голову, но возражать не решился.
– А пока сообрази нам еды в дорогу. Только хорошо сообрази – за провиант отдельно заплачу. И смотри мне! – Карина грозно зыркнула на мужичонку. – Ежели что подсунешь порченое, не поленюсь прислать своего охранника обратно отблагодарить… – Она кивнула на меня.
Я в соответствии со своей ролью криво усмехнулся, нагнулся и ударил кулаком по центру большого пня. Пень уже давно лежал под солнцем и был из твердой древесины, так что крепостью не сильно отличался от камня. Такой не всяким топором возьмешь. Однако от моего удара он развалился на одинаковые треугольные поленья. Мужик раскрыл рот и некоторое время таращился на чудо-дровосека, а потом резко повернулся к дому и закричал:
– Мрылька! Быстро накрой стол и в дорогу собери лучшего! – Потом повернулся к нам. – Откушайте перед дорогой. А можа, заночуете?
– Нет, мы не устали, – покачала головой Карина.
Действительно была только середина дня, мы еще свежи и бодры. Но поесть не отказались. Поэтому спустя некоторое время под деревом, похожим на яблоню, был накрыт стол, за которым, видимо, семья этого крестьянина любила сиживать. Мы с Кариной с удовольствием накинулись на свежий хлеб, зелень, жареных кур и, видимо оставшуюся с предыдущего дня, часть жареной туши какого-то животного. Вкус напоминал свинину. Уплетая мясо, я с тоской вспоминал картошечку. Чего-чего, а ее мне порой не хватает. Но вообще неплохо живут тут люди. Опять же мясцо не переводится. Насколько я знаю историю, крестьяне на Руси не часто могли себя побаловать этим блюдом.
Во время обеда Карина ненавязчиво расспрашивала мужичка, который назвался Рокотом, о житье-бытье. Тот, очевидно, не привыкший к такому обществу, сначала отвечал скованно, но в конце концов разговорился. Арфика. Дальнее захолустье. Пустоши – зона шириной лиг сто пятьдесят между Арфикой и Оробосом, где практически ничего не растет и нет никаких ресурсов. Для государства эти территории интереса не представляют, сосед под боком такой, что если захочет – отберет, как ни охраняй. По этой причине пригляд за этой землей малый. Оробосу и вовсе на Арфику покласть с высокой колокольни. Взять нечего, взаимовыгодно торговать тоже нечем. Дальше, в центральных районах Арфики, хорошие земли и урожаи там снимают неплохие, но выращенного хватает только на внутренний рынок.
Местного короля жаба душила каждый раз, когда он смотрел на бесхозные территории, и однажды он придумал давать вольную крестьянам, которые согласятся тут жить, вести хозяйство, сеять, жать. Практически никаких ограничений нет, даже налог – всего лишь половина урожая. Да еще в первый год не пожадничал король, заплатил нескольким чародеям из Оробоса, чтобы они обработали поля. Много те запросили, да справно поработали: земли, пропитанные чародейскими заклятиями, стали давать урожай. На три года хватило, потом чары стали выдыхаться. К тому времени уже много семей приехало. Распахали делянки, обустроились. Эта бодяга длится уже около двадцати лет. Потихоньку люди приспособились, несмотря на нестабильные урожаи, – то много родит земля, то почти совсем ничего. В общем, каменистая пустыня потихоньку снова вступает в свои права, преодолевая сопротивление местных.
Одно хорошо: территории эти принадлежат королю, а не прочей знати, и он, хоть и махнул уже рукой на свою давнюю задумку, не тревожит устоявшееся положение. Тем более что кое-какая прибыль все же есть. Рядом для надзора за землей заложили город с красивым названием Тарфея, а точнее, присвоили деревне покрупнее статус города и снабдили всем необходимым в виде мэра, чиновников и гарнизона. Чтобы было кому лихих людишек погонять, налоги собрать, другую половину урожая купить по фиксированным ценам. Опять же из столицы инспекции регулярно наведываются, сборщиков проверяют. Так что те сильно не наглеют, Рокот доволен.
– Странно, земля-то нормальная, – не выдержал я. – Почти чернозем. Откуда неурожаи-то?
Фермер снисходительно глянул на меня, потом задумался и почесал бороду:
– Говорят, тута в стародавние времена были сильные войны. Чи чародейские, чи архейские, то мне неведомо. Но с тех пор сколько веков прошло, а растет тут все плохо. А можа, сказки все это. Жуковки тут живут и сжирают все на корню. Сидят в земле, годами без пропитания спят, а как что вырастет – вылазят и едят. Иногда не вылазят. Никто не знает почему. Двадцать лет тому назад совсем хорошо было. Это, значит, как токмо чародеи поработали. О прошлом годе тоже было тихо, и об этом годе вроде собиралось быть хорошо… Да вот намедни на поле я жуковку увидел. Мертвую, но все равно знак плохой, – грустно сказал Рокот. Снова почесал бороду, глотнул из стакана и продолжил: – Спасаемся старыми запасами, значит. Фруктовые деревья жуковки не трогают, только на них не заработаешь… плоды хранятся мало, надо быстро собирать урожай, а рук-то не хватает. Пшеницу-то да гречу сподручней собирать… – Мужик замолчал.
Вопросы у нас кончились, и Рокот, посидев в тишине минут пять, испросил разрешения заняться делами, а после милостивого кивка Карины куда-то ушел.
– Пойдем посмотрим? – спросила она, глядя на меня.
– Поля?
– Ага, – кивнула девушка. – Хочу взглянуть, что там наши начародействовали. Ну и вообще понять, в чем проблема. Хотя я давно чувствую проклятие, наложенное на местность, но очень слабое. Может, на поле оно будет посильнее.
– Мне самому интересно, – согласился я.
Оставив вещи рядом со столом и не заходя в дом, мы вышли со двора. Я поманил пальцем пацана, что все время за нами шпионил. Тот, поняв, что зовут именно его, сначала дернулся убежать, но любопытство превысило боязнь, и он как-то боком, мелко семеня ногами, подошел.
– Как зовут? – спросил я, улыбнувшись.
– Козя, – хмуро ответил мальчишка.
Лет ему было около десяти и выглядел он как обычный пацан его возраста – чумазая мордаха, царапины где только можно: на щеках, руках и коленях. Сам босой. Штанишки аккуратно обрезаны в районе колен. Домотканая рубаха с отцовского плеча подпоясана на манер кафтана обрезком веревки.
– Далеко ближайшее пшеничное поле?
– Да не, – помотал он головой. – Но греча ближе, аккурат за домами начинается. – Парнишка махнул рукой куда-то в сторону, обозначив направление.
– Ну веди, что ли. – Я протянул ему камешек, вокруг которого летали мелкие искорки. Простейшая иллюзия, но пацан от нее пришел в восторг и всю дорогу игрался с подарком.
Идти и вправду было недалеко, минут за десять мы дошли.
Карина медленно пошла по ниве, раскинув руки в стороны и касаясь ладонями верхушек растений. Я же тронул мальчишку за плечо:
– Козя, найди мне жуковку. Это не опасно?
– Не! Клешни-то на рту у них о-го-го какие, – пацан развел руки в стороны, показывая размер, – тока они не больно кусаются!
Я усмехнулся. Если он прав, то жуковки – размером с хорошего коня и мальчишек типа нашего сопровождающего должны глотать не жуя. Впрочем, воображение у Кози было как у нормального рыбака. «О-го-го» оказалось все же поменьше. Жуковка – с мизинец взрослого человека. И действительно, жук жуком, только ярко-красный, с черными полосками по спине. Крылья если и есть, то атрофированы донельзя. Жвала, которые пацан назвал «клешнями на рту», действительно большие относительно тела, но ничего особенного. Образец вел себя вяло: апатично перебирал лапками и временами раскрывал и закрывал ротовой аппарат, то ли пытаясь меня цапнуть, то ли просто для профилактики. Не углядев ничего интересного обычным зрением, я переключился на инфомагическое. И тут меня ждал сюрприз. Хмыкнув, я привычно разогнал сознание и погрузился в исследование. А когда вынырнул обратно, рядом со мной уже стояла Карина, вопросительно глядя на меня.
– Ну что? – спросил я.
– Довольно простое проклятие, но очень сильное, – отчиталась подруга. – Вернее, раньше было сильным, сейчас действительно почти выдохлось. Вообще-то от него все насекомые должны были убраться отсюда подальше, но почему-то на этих, – она кивнула на жуковку в моей руке, – не подействовало.
– Да, – согласился я. – Проклятие лишь погрузило их в сон. Забавно, сотни лет прошли, а они все живы. Изначально это действительно были обычные жуки, но потом их изменили мейхи, чтобы уничтожать все живое. Буквально через поколение эта установка деградировала, хотя и не исчезла совсем. Теперь жуковки реагируют лишь на растения. Причем только в том случае, если растительной биомассы поблизости много. Как, например, на этом поле. – Я широким жестом охватил гречиху, стебли которой мирно покачивались на ветру, не подозревая о скором нашествии прожорливых насекомых. – Живут долго за счет того, что периодически впадают в спячку. Проснутся – слопают все вокруг, отложат личинки и снова в спячку. Но это редко происходит, иначе тут было бы не протолкнуться от них. Чаще просто спят в земле. Ты что-то говорила про химер, якобы ваш брат любит ставить такие эксперименты над всякой живностью?
