– Мы сойки. Мы служим Ночному Клану. Борг был выбран, а значит, он на своем месте!
– Пусти! – тихо сказал Квинт, и в его мягком голосе проскользнула угроза, а глаза стали колючими.
Она секунду еще помедлила, показывая, что не боится, и сделала шаг назад.
– Шрев бы уже убил тебя за такие слова.
– Выходит, мне повезло, что ты не он.
– Повезло, – согласилась та холодно. – Я убью тебя в следующий раз, если ты только заикнешься об этом.
– Я запомню, – сухо бросил тот, справляясь с гневом.
– Запомни, – милостиво разрешила Клеро. – Надеюсь, больше от тебя такого не услышу. Я становлюсь сентиментальной в этом раскисшем месте. Не заставляй меня отказываться от твоего общества из-за неуправляемого языка. Ночной Клан наша семья. Мы служим ему. В этом наша цель. И если ее потеряем, то станем таким же пустым сосудом, в какой превратилась Лавиани.
Тот промолчал.
– Гниль разъедает. Мне бы не хотелось, чтобы Шрев разочаровался в тебе. Ты знаешь, к чему это может привести.
Он знал. Поэтому не спорил.
Их окликнули, когда они проходили мимо невысокой стены, выложенной замшелым, плохо отесанным камнем.
Клеро с удивлением обернулась, глядя на мужчину, жующего табак.
– Друзей не теряли? – спросил тот.
– Не понимаем, – ответил Квинт.
– Чего тут понимать? Вы же не местные. Пару дней назад патрульные нашли двух покойничков. Одного прирезали, второй вроде сам подох. Со страху, может быть. Такие же как вы. С материка.
– Ну а мы здесь при чем?
– Может, и ни при чем. Но обычно чужаки если приезжают, то компаниями. Вдруг знаете, кто это. Негоже хоронить людей безымянными.
Клеро покачала головой:
– Материк не Летос, добрый человек. Слишком много герцогств, слишком много людей. Мы, в отличие от вас, не знаем каждого в лицо.
– Вообще-то мы кое-кого искали, – внезапно произнес Квинт, чем сильно удивил ее. – Мертвецов еще не закопали?
– Как раз собираемся.
– Ну давай глянем. Чем Скованный не шутит.
Клеро посмотрела на напарника с раздражением, но не стала спорить при свидетеле.
Кладбище оказалось большим и очень старым. Было видно, что хоронили здесь уже много веков, и часть могил давно поглотила земли, сгладив их, засеяв сухой травой и дремучим шиповником.
Возле ямы, выкопанной рядом с оградой, среди дикой поросли кустарника, лежали два тела, накрытые светло-серой тканью. Смотритель кладбища, он же и могильщик, сидел поодаль, отбросив лопату, и все его внимание занимала полупустая бутылка.
– Стоит ли женщине смотреть на такое? – внезапно заволновался их провожатый.
Клеро пожала плечами:
– Мертвые меня не пугают.
– Ну как скажешь.
Он отдернул первое покрывало, показывая раздетого мертвеца. Разумеется, тот был им незнаком. Но от взгляда обеих соек не укрылась рана на шее покойника. Второго Квинт изучил сам, без приглашения, сразу обратив внимание на синяк под грудиной.
– Бедняги, – с сочувствием произнес он. – Кто же их так?
– Грабители. Хотя у нас такого отродясь не бывало. Герцогская стража весь город перерыла, но никого пока не нашла.
– Нам они незнакомы.
– Жаль. Придется оставлять могилы безымянными.
Они распрощались и, выйдя с кладбища, несколько минут шли в молчании.
– Мы идиоты, – наконец произнесла Клеро, и ее голос дрожал от концентрированной злости.
Злости на себя.
– Мы везучие идиоты, – поправил ее Квинт, останавливаясь возле закрытого колодца. – Корабль из Пограничного ушел в Нимад. Лавиани, судя по словам Шрева, родилась в том городе. Но она из Нимада пришла в Арант. А мы едва отсюда не уехали. Вот только зачем ей возвращаться?
– Спросишь у нее сам, если она будет склонна беседовать. Не знаю, Скованный ее забери. Быть может, она решила закончить дело с Боргом.
– Значит, мы обязаны ее найти. Сейчас она близко как никогда.
Клеро прищурилась:
– Если еще в городе. Надо проверить постоялые дворы. Мы даже не подумали об этом, решив, что она в столице. И начать с нашего. Спросим у хозяина, не видел ли он женщины с нужными нам приметами. Будет смешно, если сойка все это время жила в соседней комнате.
– Ты считаешь, она будет рассиживать в главном зале, попивать вино и жрать уток, запеченных в лимонах? Она скрывается. Вокруг полно брошенных зданий.
– Да. Но проверить стоит. Все гостиницы. А затем пирс, и поговорить с паромщиками. Ее могли видеть.
Квинт покачал головой:
– И не обратить внимания. Она местная. Не забывай этого.
– Ну, давай стоять тут и ждать, когда она сама к нам придет! – вспылила женщина. – Есть другие варианты? Так я и думала.
– Хорошо. – Он не стал спорить из-за такой мелочи, но по его тону становилось понятно, что они лишь зря потратят время. – Но я считаю, что возвращаться обратно глупо. Труп…
– Мы не съехали, – напомнила ему сойка. – И ты просил ничего не трогать, заплатив хозяину. И даже если они найдут мертвеца, то какая разница? Когда это мешало нам с тобой задать вопросы и получить ответы?
Квинт на это лишь ухмыльнулся.
Скела терпеть не могла приходить к Морвену. В эти мгновения она ощущала себя какой-то попрошайкой. Жалкой безродной нищенкой, которой не хватает ултов на миску холодной рыбьей похлебки, не говоря уже о куске вяленого палтуса.
Молодую паромщицу злило это, и она держала себя в руках из последних сил. Хозяин «Селедочного короля» владел не только лучшим в Аранте постоялым двором, но и западным пирсом. Самым крайним в столичной бухте и большую часть времени пустовавшим.
Иногда Морвен сдавал его заезжим торговцам или местным рыбакам для починки маленьких судов и лодок, но это случалось крайне редко. Лишь к началу сезона штормов появлялись желающие снять сараи, загоны для животных и место на спокойной воде, для того чтобы переждать ненастье.
Скела была среди них.
Она любила столицу и предпочитала проводить эти месяцы подальше от дома, любимого, но такого серого и унылого осенью и зимой. Работа заканчивалась, и парому требовалась стоянка, а ее хрюлям надежные, теплые стены и полная кормушка. Все это было у Морвена, и не за самую большую плату. Было лишь одно «но» – владельцу постоялого двора нравилось, чтобы его просили. Особенно если это симпатичная девчонка, на которой он с какого-то перепугу задумал жениться.
И вот уже третий год ей приходилось пересиливать себя, вести с ним спокойную беседу, не обращать внимания на заигрывания, намеки и сальные шуточки. Порой Скела хотела взять со стола что-нибудь потяжелее и стереть эту неприятную улыбку с лица старого дурака. Но каждый раз ей приходилось вспоминать, что она капитан, старшая Волн и Ветра, что от нее зависят не только ее люди, но и семейное наследие – паром. Отец, оставшийся на севере, не поймет ее несдержанность.
Несколько дней после прихода в столицу она откладывала свой визит, но, когда дальше оттягивать стало невозможно, собралась с силами и отправилась на поклон.
До начала ночи оставалось совсем немного, она шла по сумеречным улицам, выбирая центральные, хорошо освещенные теплым светом фонарей и факелов. Арант большой город, здесь много указывающих, а потому можно не бояться мрака. Знать о нем, уважать его и того, кто может появиться в это время, но не бояться. За сто с лишним лет мало какой заблудившийся протягивал больше одной ночи.
Во дворе гостиницы уже никого не было, но, к ее удивлению, дверь «Селедочного короля» осталась открытой. И войдя в зал, она опешила.
Кроме растерянного, грузного Морвена, мнущего в руках фартук, а также двух заплаканных служанок, здесь были солдаты со знаком герцога, вышитым у них на куртках. Шестеро воинов во главе с молодым, бледным командиром.
На столе лежало тело.
Первым делом по привычке она посмотрела на свечи в зале и только после этого стала дышать. Слуга Морвена, а она помнила этого пронырливого, любопытного юношу, умер еще до наступления только что начавшейся ночи. И, судя по темной крови на его одежде и коже, умер не своей смертью.
На ее появление обернулись, и командир сказал неожиданно высоким, нервным голосом:
– Закрыто. Приходи позже!
Морвен посмотрел на Скелу с раздражением, вновь повернулся к солдату, с которым разговаривал.
– Да откуда я знаю, кто они такие?
О ней словно все забыли. И она, потоптавшись на пороге, поняла, что сегодня не имеет смысла договариваться об аренде.
Дверь за ее спиной распахнулась, и кто-то бесцеремонно шлепнул паромщицу по ягодицам. Мгновенно вспыхнув, та развернулась, чтобы оторвать грубияну руку, и, опешив, захлопала глазами.
Грубияном оказалась девица. Чужеземка с безучастными темно-карими глазами и кривой ухмылкой на тонких губах. Она была старше Скелы лет на восемь и, заметив замешательство, негромко сказала:
– Прости, милая. Ты была так соблазнительна, а мы, южане, всегда несдержанны…
Неискренняя улыбка незнакомки пропала, когда она увидела солдат и мертвеца на столе. Пришедшей вместе с ней медноволосый толстяк, огорченно цокнул языком:
