Ознакомительная версия.
И наступила темнота.
Пахнет яблоками. Колокольчик звенит на ветру. Этот звон режет воздух точно серебряный нож. Вечер похож на холодный яблочный пирог. Облака в узком окне хрустят и тянутся, как безе. Сумерки текут, как сок, в них можно окунать пальцы и облизывать. Прохладные простыни. Шелк скользит и ластится к телу. Ветерок гуляет над головой.
Дженни на кровати в небольшой комнате.
Стены из глыб слоистого белого камня. Деревянный потолок, доски потемнели, а балки рассохлись от времени. Старый потолок, старые стены, старое место. Массивная дверь из толстых досок, схваченных металлическими полосами с угловатыми шляпками гвоздей. Такие двери обычно бывают в замках.
На стенах свечи в железных подсвечниках. Странные свечи…
Дженни села, схватилась за простыню – она была в одном белье, а тот чудный норвежский наряд, который подарила ей Элва, исчез. Где лодка? Куда исчез океан? Кто ее сюда принес? Кто раздел?
Ей стало немного смешно.
«Я как кукла, которую злые дети перетаскивают с места на место, – подумала Дженни. – Когда же у куклы кончится терпение?»
Она закуталась в простыню, подошла к окну. Пол был прохладный, но не холодный, гладкий, но не скользкий, и ходить по нему было приятно. Из узкого окна ничего не было видно, кроме неба, скал и моря.
В небе кружили чайки.
Солнце висело низко над морем, его расплавленное красное золото дрожало на гребнях волн. Мимо окна с криком пролетела чайка. Дженни отшатнулась. У чайки клюв отливал золотом.
Она уже видела такую птицу. Перед тем, как лодку накрыла волна!
Девушка легла животом на подоконник. Можно ли спуститься вниз, если связать простыни?
Окно было узкое, но Дженни таки пролезла, насколько смогла. Взгляд упал вниз, полетел вдоль стены белого камня, все ниже, а потом сорвался в пропасть, где бурлило море.
Девушка проворно отползла обратно.
«Нет уж, хватит прыжков, – решила она. – Буду ходить по лестницам».
Куда же ее занесло?
Дженни нажала на уголки глаз, огляделась ясным взором. Стены пронизали тугие струны синего с золотыми искрами огня. Камень загудел, в нем стало слышно скрытое эхо: шаги, неразборчивые разговоры, стук, дрожь от работы неведомых механизмов. Изменились и свечи. Пламя стояло на фитиле ровно, как солдат на карауле, хотя сильный сквозняк задувал шторы в окно. И воск не таял, не стекал застывающими ломкими потеками. Свечи горели и не сгорали.
Это не слишком удивило Дженни. После всего, что с ней случилось, она бы скорее изумилась электрической лампочке. А несгораемые свечи…
Как только стало ясно, что чудеса не кончились, ей отчего-то стало спокойней.
Совсем рядом, за дверью, шел негромкий разговор. Девушка подошла к двери. Не заперта. Тихонько открыла ее, поневоле ожидая скрипа, – такие здоровенные двери должны немилосердно скрипеть, но эта открылась бесшумно.
Рабочий кабинет. Книжные шкафы до потолка, узкие заостренные окна, толстые ставни с частым переплетом, тяжелые темные гардины. Большой стол, заваленный книгами и бумагами.
Горящий гудящий камин – как яркое сердце зала. Около камина два глубоких кресла. В одном девушка, брюнетка с короткой стрижкой. В другом старик с распущенными волосами до плеч.
Девушку Дженни не знала. А мужчина…
Он обернулся, порывисто встал, и Дженни, сделав несколько быстрых шагов, уткнулась ему в грудь.
– Здравствуй…
Дженни молчала и крепко-крепко держалась за его рубашку.
– Дженни, я…
– Все хорошо. Все хорошо.
Дед погладил ее по голове.
– Ты жив. Я думала, ты умер! – она слабо ткнула его кулаком. – Марко, я так долго думала, что ты умер!
Дед гладил ее по голове, ладонь у него была шершавая, а рубашка пахла морем и немного кофе, и он все бормотал растерянно: «Все хорошо, все в порядке». Марко Франчелли был выбит из колеи, но Дженни этого не замечала. Она вообще ничего не замечала сейчас.
– Я пришлю Тадеуша с одеждой, – брюнетка поднялась. Дженни мельком отметила – серые стальные глаза, точеные черты лица, тонкие губы. – Простыня ей идет, но все же лучше одеться. Рада, что ты здесь, Дженни. Авалон тебе понравится.
– А кто вы?
– Германика Бодден. Мы с твоим дедом давние друзья.
Девушка вышла.
– Я на Авалоне?
– Да, – дед улыбнулся. – Ты в Башне Дождя резиденции Службы Вольных Ловцов.
Марко усадил ее в кресло, озабоченно оглядел кабинет:
– Может, дать тебе…
– Ничего не надо, – Дженни сложила руки, откинулась в кресле. – Просто побудь рядом, посиди. Расскажи…
– Что?
– Все, – Дженни прикрыла глаза. От камина шел ровный жар, и она потихоньку начала дремать. – Все-все, Марко. Что случилось с тех пор, как мы расстались?
– Много разных вещей, миа кара, много плохого, но кое-что и хорошее. Например, нашлась ты.
– Миа кара, – сонно улыбнулась девушка. – Ты меня давно так не называл.
– Да, давно, – согласился Марко. Он потянулся, провел ладонью над ее лицом.
Дыхание Дженни стало тише, она запрокинула голову на спинку кресла и пробормотала:
– Как же хорошо, что ты жив. Не умирай больше, пожалуйста…
Марко отошел, убедившись, что Дженни уснула. Бездумно переворошил бумаги на столе. Сел в кресло, открыл ящик стола. Вынул пухлый ежедневник, раскрыл его. На развороте булавкой был закреплен старый фотоснимок. Марко Франчелли долго на него смотрел. Потом заговорил:
– Эй, Мотылек, наша девочка нашлась… Ты ведь знаешь, что она чудо, Эдна? Но ты не представляешь какое. Она сама на Авалон приплыла, без Лоцмана! А я всю жизнь думал, что это невозможно. Ты уж прости, я недоглядел за ней. Кажется, с ней много мерзкого приключилось. Но она справилась. Она вообще молодец. Жаль, что вы с Робертом не видите, какой она стала.
По кабинету бродили багровые тени от камина, а старик поглаживал желтоватым пальцем край фото:
– Зря Роб пошел следом за тобой. У нее мог быть хотя бы отец. А теперь – только я. А из меня, сама видишь, какой дед… Мне тебя не хватает, Мотылек, – Марко прикрыл глаза, закрыл записную книжку. Подпер руками голову.
Зачем он усыпил Дженни? Наверное, от растерянности.
«Что мне ей сказать? Вернее, что ей можно уже сказать, а что еще рано? Рассказать о Высоком Суде? О Фреймусе? О Талосе?
Ее лодку нашли вчера у причала. Он видел эту… лодку. На ней страшно в садовом пруду плавать. А она пересекла Океан Вероятности.
Откуда она взялась, что за старинное платье было на ней, где она раздобыла эту древнюю посудину?
Если такова сила Видящей, то где предел ее возможностям? Откуда и для чего ей эта сила дана? И чем Дженни будет расплачиваться?
Вопросов было слишком много, а времени слишком мало. Авалон – край вечного лета и блаженства, но он однажды уже был изгнан из этого рая. И здесь не все ему рады.
В дверь постучали.
– Заходи, Тадеуш.
– Я принес одежду, мистер Франчелли, – зверодушец положил стопку одежды на стол, с интересом взглянул на Дженни. – Это ваша внучка?
Франчелли кивнул. Говорить ему не хотелось, но словоохотливого Ловца так просто было не выпроводить.
– Это правда, что она пересекла Океан в одиночку? Простите, но со вчерашнего дня в Башне только об этом и говорят.
– Правда.
– Удивительно, – после паузы сказал Тадеуш. – Она такая юная. Но это невозможно – добраться до Авалона без Лоцмана. Только Бран[19] смог…
Фокусник посмотрел на него отстраненным взглядом, и зверодушец заторопился.
– Ладно, если что-то потребуется…
– Я дам знать, – Марко закрыл дверь. Вернулся к камину, сел в кресло и задумчиво взглянул на Дженни.
– Хотел бы и я знать, как у тебя это вышло, милая.
* * *
– Почему изменник еще на свободе?
– Кто сказал, что он изменник, Талос?
– Он отдал Синюю печать темнику, о чем здесь можно говорить?!
– Он отдал печать Калебу Линдону, похищенному из Магуса Англии.
– Которого поглотила химера, а химеры не могут ослушаться воли своего хозяина.
– Окончательную степень вины Марко должен установить суд.
– Ты не в первый раз покрываешь Франчелли! Двадцать лет назад он уже избежал наказания за провал операции…
– Это был не провал, это было чудо, что все остались живы. Кажется, ты забыл, кто затеял дело о Девах Авалона? Ты, владыка Талос, поверил пророчествам Сновидцев, ты был убежден, что одна из этих девочек может стать Видящей. Ты хотел воскресить исчезнувшее сословие. Ты настоял на этой операции. А когда Марко их спас и ты убедился, что ни одна из этих девочек не станет Видящей, ты свалил всю вину за неудачу на него. Хотя он сделал все, чтобы доставить девушек на Авалон. Он не виноват в том, что Сновидцы ошиблись.
– Он неверно выбрал точку эвакуации, он спровоцировал прорыв Арконы. Возможно, он уже тогда был в сговоре с темниками.
– Хуже твоего бессердечия, Талос, может быть только твоя паранойя. Марко поступил как герой, и мне до сих пор стыдно, что ему пришлось оставить Авалон.
Ознакомительная версия.
