Саймон Грин
Охотник за смертью: Судьба
Оуэн Охотник за Смертью: «Я всегда знал, что мне не хватит времени».
Хэйзел д'Арк: «Я не успела сказать, что люблю тебя, Оуэн».
Джек Рэндом: «Все политики — дерьмо. Им место — на виселице».
Руби Джорни: «Мирная жизнь — всего лишь сон».
Пророчество юного экстрасенса: «Я вижу тебя, Охотник за Смертью. Ты в жестоких объятиях судьбы, борись как можешь. От тебя содрогнется Империя, ты увидишь конец всего, во что раньше верил, и ты сделаешь это во имя любви, которую тебе не суждено познать. А когда все кончится, ты умрешь в одиночестве, вдалеке от друзей и помощников».
Так завершается эта история, начинающаяся сейчас.
Планета Лакрима Кристи, «Слеза Христова», полностью оправдывала свое название. На ней по-прежнему шел дождь. А вот Охотник за Смертью не проронил ни единой слезинки с тех пор, как Кровавые Наездники похитили Хэйзел д'Арк... Заплакать означало бы уступить страху и отчаянию, а он не мог позволить себе ни малейшей слабости. Ему следовало быть сильным, готовым в любой момент убраться с этой чертовой планеты и найти Хэйзел. Он должен был оставаться сильным, ради нее. А потому он загнал свое отчаяние подальше, постаравшись заглушить его беспрерывной, изматывающей работой. При этом вероятность того, что Хэйзел д'Арк уже мертва, не только не рассматривалась, но даже не принималась во внимание.
Со дня захвата Хэйзел миновало уже две недели, и все это время Оуэн практически не смыкал глаз. Сейчас он, вымотанный до крайности и взмокший от пота, сидел, уронив голову на руки, на голой земле внутри ограды разрушенной Миссии. С самого рассвета Оуэн был всецело поглощен текущими делами по ее восстановлению. Работа на износ помогала забыться, однако он был всего лишь человек, и его тело не могло бесконечно выдерживать чудовищную нагрузку. Оно требовало отдыха, хотя для него самого отдых означал лишь мучительные попытки отогнать жуткие мысли о том, что могли сделать Кровавые Наездники с его Хэйзел. Когда терзания делались невыносимыми, Оуэн снова с головой погружался в изматывающую работу, не думая, готов он к этому или нет.
Прокаженный, безликий в своем сером плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном, нерешительно приблизился к Охотнику за Смертью. Он протянул Оуэну кубок вина. Его рука, затянутая в перчатку, слегка дрожала. Оуэн, кивнув, принял кубок, и прокаженный торопливо удалился. Уцелевшие прокаженные Миссии видели, как атакующее воинство Гренделианских чудовищ было сметено прочь одной лишь силой мысли Охотника за Смертью — подобно тому, как сметает сухие листья шквальный ветер. На их глазах он преградил путь могущественному врагу, не дрогнув перед вражеским натиском, и стал их спасителем, внушавшим благоговейный трепет.
Они не знали, что теперь он был просто человеком. Не знали, что ради их спасения он выжег в этой схватке все дарованные ему Лабиринтом силы.
— Не напрягайся так, Оуэн, — прозвучал в его сознании тихий голос Оза. ИР казался обеспокоенным. — Нельзя предаваться подобному самоистязанию. Ты убьешь себя.
— Дело должно быть сделано! — отозвался Оуэн, понизив голос, чтобы его не расслышали работавшие рядом. — Нападавшие разрушили многие постройки до последнего камня. Другие дома кренятся, наваливаясь друг на друга, их крыши похожи на решето. Своими силами прокаженным с этим не справиться, тем паче что многие из них прикованы к постелям.
— Дело не в прокаженных и не в ущербе, нанесенном Миссии, — возразил Оз. — Не думай, будто ты можешь кого-то обмануть. Труд до полного изнеможения и отупения для тебя всего лишь способ забыться. Ты казнишь себя за несчастье с Хэйзел.
— Меня не было рядом с ней, когда она нуждалась в моей защите, — проворчал Оуэн, мрачно уставясь в землю. — Окажись я рядом, мне, может быть, удалось бы сделать... что-нибудь...
— Ты утратил свои силы. Теперь ты всего лишь человек. Ничего бы у тебя не вышло.
— Работа — это благо! — заявил Оуэн. — Простые проблемы с простыми решениями. Она помогает мне не думать и не вспоминать. Иначе я просто сойду с ума.
— Оуэн...
— Она находится в плену уже две недели! Четырнадцать дней и ночей, в звездной системе Обейя, за пределами Империи, где похитители могут мучить и пытать ее, как им заблагорассудится. А я застрял здесь, без силы, без надежды на то, что какой-нибудь корабль заберет меня с этой планеты и у меня появится наконец возможность отправиться по ее следам. Страшно представить, что могли они сделать с Хэйзел за четырнадцать дней и ночей.
Когда Хэйзел попала в руки Кровавых Наездников, Оуэн на некоторое время впал в безумие. Несколько дней он не ел, не спал и слепо бродил по территории разрушенной Миссии, а до смерти напуганные прокаженные бросались врассыпную, едва завидя его. Охотник за Смертью звал Хэйзел, выкрикивал страшные угрозы и выл, как раненый зверь, пока не обессилел до такой степени, что сестре Марион удалось повалить его наземь и удерживать до тех пор, пока мать Беатрис не вколола ему сильнодействующее снотворное. Оуэн провалился в сон, полный кошмаров. Когда он пробуждался в лазарете Миссии, его приходилось привязывать ремнями к больничной койке.
Он потерял голос от криков и воплей, но продолжал клясть всех и вся, в то время как Мун тихонько сидел рядом, старясь утешить и успокоить его, насколько это было возможно. К тому времени, когда к Оуэну вернулся рассудок, он и физически, и эмоционально был истощен до предела. Но он ни разу не заплакал. Мать Беатрис частенько навещала его и предлагала утешение от имени своего Бога, но он отвергал все. В его остывшем сердце не осталось места для каких-либо желаний, кроме спасения Хэйзел — или мщения за нее.
Когда ему наконец разрешили встать, он безвылазно засел в коммуникационном центре Миссии, пытаясь вызвать корабль, который мог бы забрать его с планеты. Любой корабль. Он пустил в ход весь авторитет и влияние, какими располагал, дергал за все известные ему веревочки, разрывался между посулами и угрозами, предлагал любые деньги, но все было бесполезно. Шла война. Точнее сказать, велось несколько войн одновременно. Империя подвергалась атакам хайденов, ИРов с планеты Шаб, Гренделианских чудовищ и инопланетных насекомых, не говоря уж об угрозе со стороны «возрожденных». В нынешних условиях Оуэн уже не являлся столь значимой фигурой, чтобы посылать из-за него драгоценный корабль к лежащей в стороне от оживленных космических трасс Лакрима Кристи. Ему не оставалось ничего другого, кроме как ждать.
Наверное, Охотник за Смертью разнес бы вдребезги этот чертов коммуникационный центр, если бы не мать Беатрис, если бы не ее глаза, полные искреннего и глубокого сострадания. Вот и вышло, что вместо разрушения Оуэн занялся восстановлением разоренной Миссии. Благо, работы было выше головы. Он заставлял себя есть и пить с регулярными интервалами, потому что стоило ему забыть об этом, тотчас мать Беатрис или сестра Марион оказывались рядом и стояли над ним, пока он не подкрепится. Когда тьма сгущалась настолько, что работать становилось невозможно, Оуэн ложился на койку и, притворяясь, будто спит, с опустошенным сердцем дожидался рассвета.
