— Смотрите — вон там. Поднимается над Рукой Бога. Это он?
— Думаю, да. Это наш корабль.
Они были последними посетителями. Парк Миллеса закрывался. Большую часть послеполуденного времени они бродили среди скульптур. Он был в восторге от первого знакомства с ними, она говорила молчаливое «прощай» тому, что было частью ее жизни. Им повезло с погодой. Лето было на исходе, но в этот день на Земле ярко светило солнце, дул легкий ветерок, который заставлял танцевать тени листвы на стенах вилл. Звонко журчали фонтаны.
Когда солнце зашло, в парке как будто все ожило. Казалось, что дельфины кувыркаются в волнах, Пегас рвется в небо, Фолк Филбайтер высматривает потерянного внука, а лошадь его в этот миг споткнулась, переходя брод. Орфей прислушивается, юные сестры обнимаются, воскреснув и все это беззвучно, ибо взгляду наблюдателя было доступно лишь краткое мгновение их жизни. Хотя время, в котором существовали статуи, было ничуть не менее реальным, чем зимнее время.
— Как будто они живы и предназначены звездам, а мы должны остаться позади и постареть, — пробормотала Ингрид Линдгрен.
Шарль Реймон не слышал ее слов. Он стоял на каменных плитах под пожелтевшими березами и смотрел на «Леонору Кристину». Наверху колонны, которая служила ей опорой, Рука Бога, возносящая ввысь Гений Человека, рисовалась силуэтом на фоне зеленовато-синих сумерек. Позади нее крошечная звездочка быстро пересекла небосклон и скрылась.
— Вы уверены, что это не какой-нибудь спутник? — в тишине спросила Линдгрен. — Я не думала, что мы сможем увидеть…
Реймон выразительно поднял бровь.
— Вы — первый помощник, и вы не знаете, где находится наш корабль и что он делает?
Он говорил по-шведски с акцентом, как и на большинстве других языков, резко меняя интонацию. Эта манера говорить подчеркнула иронию его слов.
— Я не навигационный офицер, — сказала она, защищаясь. — Притом я постаралась, насколько возможно, выбросить все дела из головы. Вам бы тоже следовало так поступить. Нам предстоит этим заниматься много лет. — Она потянулась к нему. Ее тон смягчился. — Прошу вас. Давайте не будем портить этот вечер.
Реймон пожал плечами.
— Простите. Я не хотел.
К ним подошел служащий, остановился и почтительно произнес:
— Извините пожалуйста, но нам пора закрывать.
— О! — Линдгрен вздрогнула от неожиданности, бросила взгляд на часы и посмотрела на террасы. Там не было никого — если не считать тех живых существ, которых Карл Миллес воплотил в камень и металл три века назад. О да, конечно, давно пора. Я просто не отдавала себе отчета, как поздно.
Служащий поклонился.
— Поскольку леди и джентльмен явно желали этого, я оставил их одних в парке после того, как остальные посетители ушли.
— Значит, вы нас знаете, — сказала Линдгрен.
— Кто же не знает?
Во взгляде служащего читалось восхищение. Она была высокой, хорошо сложенной, с правильными чертами лица и широко расставленными голубыми глазами. Волосы ее были подстрижены коротко, чуть ниже мочек ушей. Ее одежда была более изысканной, чем обычно носили вне службы женщины, работающие в космосе. Богатые мягкие оттенки и ниспадающие складки неосредневекового стиля очень шли ей.
Реймон представлял собой резкий контраст — коренастый, темноволосый мужчина с суровым выражением лица, со шрамом на лбу. На нем были прямая туника и брюки, которые ничем не отличались от униформы.
— Спасибо, что вы нам не стали мешать, — сказал он скорее из вежливости.
— Я подумал, что вы наверняка не хотите, чтобы вам докучали, ответил служащий. — Без сомнения, вас узнали многие, но поступили так же.
— Мы, шведы, воспитанные люди, — улыбнулась Линдгрен Реймону.
— Не буду спорить, — сказал ее спутник. — Трудно вести себя иначе, когда вы повсюду в Солнечной системе. — Он сделал паузу. — Тому, кто правит миром, лучше проявлять вежливость. Римляне в свое время были вежливы. Пилат, например.
Отповедь Реймона привела служащего в замешательство. Линдгрен немного резко заявила:
— Я сказала «alskvardig», а не «artig». («Воспитанные», а не «вежливые»). — Она протянула руку. — Благодарю вас.
— Не стоит благодарности, мисс первый помощник Линдгрен, — ответил служащий. — Пусть ваше путешествие будет удачным, и вы благополучно вернетесь домой.
— Если путешествие будет действительно удачным, — напомнила она, — мы никогда не вернемся домой. Если мы вернемся… — она оборвала фразу. Он к тому времени будет в могиле. — Еще раз спасибо вам, — повторила она невысокому человечку средних лет. — До свидания, — сказала она парку.
Реймон обменялся со служащим рукопожатием и что-то пробормотал. Они с Линдгрен вышли из парка.
Высокие стены бросали тень на тротуар. Прохожих почти не было. Шаги отдавались гулким эхом. Через некоторое время Линдгрен заметила:
— Мне все-таки интересно, действительно мы видели наш корабль? Мы находимся на большой широте. А даже бассердовский корабль не настолько велик и ярок, чтобы его можно было рассмотреть в сиянии заката.
— Корабль достаточно велик и ярок, когда расправлены перепонки черпающих полей, — сказал Реймон. — Его перевели вчера на асимметричную орбиту, это входит в финальное тестирование. Перед нашим отбытием его переведут обратно в плоскость эклиптики.
— Я знаю, я читала программу. Но я не понимаю, зачем ежесекундно думать о том, что происходит с кораблем. Ведь мы еще два месяца будем здесь. Зачем вам все это знать?
— Я всего лишь констебль, — губы Реймона скривились в ухмылке. Скажем так: я практикуюсь в том, чтобы быть всегда начеку.
Она искоса глянула на него. Взгляд ее стал испытующим. Они вышли на эспланаду, к воде. По ту сторону один за другим загорались огни Стокгольма по мере того, как ночь от домов и деревьев поднималась вверх. Но канал оставался почти зеркален, и в небе, кроме Юпитера, светилось пока лишь несколько искр. Было еще достаточно светло.
Реймон присел на корточки и подтянул нанятую ими лодку.
Якоря-присоски на тросах прочно крепили ее к бетону. Реймон получил специальную лицензию, позволяющую ему парковаться практически где угодно настолько важным событием была межзвездная экспедиция. Он и Линдгрен провели утро, совершая круиз вокруг Архипелага. Несколько часов среди зелени: дома, словно выросшие на островах, как и деревья — такая же неотъемлемая их часть; паруса, чайки и сверкание волн. На Бете Девы будет мне приятно, и уж совсем ничего хорошего не ждет их на пути туда.
