Эдгар Берроуз
Скелетоиды с Юпитера
Хотя лишь изредка я начинаю свои произведения без обращения к моим многострадальным читателям, я искренне ненавижу предисловия и редко их читаю.
Время от времени я также вынужден добавлять в свою бессмертную классику немного изюминки и разнообразить пейзажи действия, что порой является своеобразным писательским бандитизмом, то есть тем, что я считаю предосудительным в письменных творениях других людей.
Стоит произнести несколько слов в оправдание этих вышеупомянутых приемов, которые при определенном насыщении прилагательными, помогают пролить свет на тяжелую ношу писателей и включают отсчет их творческих дел.
Для настоящего предисловия есть маленькое оправдание, так как если бы это была моя история, она не имела бы предисловия. Однако история это не моя, а Джона Картера. Мне принадлежит всего лишь ее литературная запись.
Итак, к бою! Джон Картер вновь берет в руки свой меч.
Эдгар Райс Берроуз
Я – не ученый, я – воин. Мое любимое оружие – меч и на протяжении моей долгой жизни у меня не было причин для отступления от моих воззрений, а также для отказа от их практического использования при разрешении проблем с которыми мне пришлось столкнуться. Эта правда не для ученых. Они часто отказываются от одной теории для того, чтобы стать сторонниками другой. Единственным неизменным законом на протяжении всей моей жизни оставался гравитационный закон и если бы Земля начала вращаться в семнадцать раз быстрее, чем она вращается сейчас, даже этот гравитационный закон прекратил бы свое действие и мы бы все улетели в открытый космос.
Научные теории появляются и исчезают. Я вспоминаю как существовала теория о том, что время и пространство постоянно движутся вперед по прямой линии. Существовала теория о том, что время и пространство не существуют и являются лишь плодами нашего разума. Затем появилась теория о том, что время и пространство пересекаются и взаимосвязаны между собой. Сегодня многие ученые могут показать нам кипы исписанной бумаги и сотни квадратных футов аудиторных досок испещеренных уравнениями, формулами, знаками, символами и графиками доказывающими, что время и пространство никогда не пересекаются и не взаимосвязаны. Затем весь этот теоретический мир однажды развалиться на наших глазах и мы будем вынуждены начинать все на пустом месте.
Подобно всем остальным воинам, я был склонен принимать на веру все, что относилось к незнакомым для меня научным предметам или по крйней мере старался делать это. Я верил во все, что говорили ученые. Много лет назад я поверил Фламмариону, что на Марсе есть жизнь, но затем новая и достойная уважения научная школа смогла убедить меня в обратном. Не теряя надежд, я был вынужден верить им до тех пор пока не приехал ить на Марс. Они до сих пор утверждают, что на Марсе нет жизни и он не населен разумными существами, но ведь я сам живу здесь. Теории и живые факты всегда вступали в противоречия. Ученые несомненно умеют строить правильные теории. Но я также несомненно правильно оцениваю факты.
В истории, которую я собираюсь рассказать вам, факты и теории вновь скрестят свои шпаги. Я не хотел бы причинять подобные неудобства моим многострадальным ученым друзьям, но они бы могли сами спасти себя от неловкого положения, если бы давали мне лишь консультации, а не навязывали свои мало популярные догматические теоретические постулаты.
Дея Торис, моя несравненная принцесса, и я сидели на резной эрзитовой скамейке в одном из садов нашего дворца в Малом Гелии, когда к нам приблизился офицер по поручениям Тардоса Морса, джедакка Гелия, и поприветствовал нас:
– Джону Картеру от Тардоса Морса – каор! Джедакк просит вас незамедлительно прибыть в Зал Джедакков имперского дворца в Большом Гелии.
– Сию минуту, сэр! – ответил я.
– Я могу захватить вас с собой? Я прилетел на двухместном самолете.
– Спасибо, – ответил я. – Через минуту мы встретимся с вами в ангаре.
Он отдал нам честь и покинул сад.
– Кто это был? – спросила Дея Торис. – Я не помню, чтобы раньше я встречала его во дворце.
– Возможно, он один из новых офицеров, присланных от Зора, которому Тардос Морс поручил заниматься охраной джедакка.
Это был добрый жест по отношению к Зору, показывающий, что джедакк верит в преданность этого города и все это позволит заживить старые раны наших отношений.
Город Зор, расположенный в ста восьмидесяти милях к юго-востоку от Гелия, был одним из последних завоеваний Гелия, так как в прошлом у нас было много неприятностей из-за предательских действий принца Мултиса Пара, возглавлявшего одну из ветвей королевской семьи. Пять лет назад до событий, о которых я собираюсь поведать, этот Мултис Пар исчез и с тех пор Зор не причинял нам никакого вреда. Никто не знал, что произошло с этим человеком и многие считали, что во время предпринятого им длительного похода по реке Исс до берегов Мертвого Моря Коруса, в долине Дор он был схвачен и убит каким-то из племен диких зеленых людей. Когда он не вернулся в город Зор, об этом похоже никто не сожалел, так как его все ненавидели за грубость и жестокость.
– Я надеюсь, что мой уважаемый дедушка не будет долго задерживать тебя,
– сказала Дея Торис. – Сегодня вечером на ужин мы пригласили несколько гостей, и я бы не хотела, чтобы ты опаздывал.
– Несколько! – усмехнулся я. – Сколько это? Двести или триста?
– Ты невыносим! – засмеялась она. – Их, действительно, будет несколько.
– Пусть их будет тысяча, лишь бы тебе это было приятно, моя дорогая, – заверил ее я и поцеловал в щеку. – А сейчас, до свиданья! Я не сомневаюсь, что через час вернусь.
Да, так я сказал год назад!
Когда я поспешил к лестнице, ведущей к ангару на крыше дворца, я почувствовал, по непонятной тогда мне причине, приближение какой-то болезни. Тогда я отнес все эти ощущения к тому, что наше уединение с любимой принцессой было прервано так неожиданно и быстро.
Слабое дуновение ветерка свидетельствующее на красном Марсе о постепенном переходе от дня к ночи внезапно коснулось землянина. Возможно это быстротечное ощущение сумерок было связано с незначительным преломлением солнечных лучей. Когда я оставил Дею Торис, солнце на закате еще светило достаточно сильно, сад давал тень, но было еще светло. Когда я вошел в галерею соединяющую с крышей дворца, где располагался ангар для небольших семейных самолетов, туманная сумрачность помещения почти ослепила меня. Вскоре может быть совсем темно. Я удивился, почему охранник ангара уже не включил внутреннее освещение.
