Виталий Пищенко - Амальтея (сборник)

“Амальтея — спутник Юпитера, планета реальная, планета мечты…”. А еще “Амальтея” — это литобъединение при Новосибирской писательской организации, это же название носит рукописный журнал, выходящий вот уже свыше десятка лет. Все эти годы литобъединением (одним из старейших в стране!) руководит Михаил Петрович Михеев. Два раза в месяц встречаются под крышей писательской организации любители фантастики, молодые авторы приносят свои произведения. А потом… Потом все зависит от уровня написанного. Зачастую все так и остается достоянием узкого круга друзей, иной раз доходит до уровня многотиражки и молодежных газет, но есть произведения, вышедшие некогда из “гнезда Амальтеи”, но сегодня широко известные всесоюзному читателю, переведенные на языки народов СССР, изданные в других странах. И все эти произведения проходят строгую оценку М.П.Михеева.

Разные бывают учителя. Одни все написанное “причесывают” под одну — чаще всего собственную “гребенку”. Для других — само понятие руководства остается чисто внешним выполнением тягостной обязанности. Михаил Петрович Михеев из учителей настоящих, из тех, кто отдает ученикам время, знание, да и саму душу.

Именно поэтому число его учеников растет год от года, а те, кого судьба увела от Новосибирска, не порывают с “Амальтеей” и ее руководителем.

Читателям хорошо известно творчество писателя М.П.Михеева. Его книги (своим мнением о них делится на страницах этого сборника известный сибирский критик Ю.М.Мостков) продолжают радовать поклонников хороших книг. В сборниках, подготовленных ВТО МПФ, печатались большая подборка рассказов Михаила Петровича (сборн. “Далекая от Солнца”), прелестная маленькая дилогия “Милые роботы” (сборн. “Вдова колдуна”), фантастико-приключенческая повесть “Год тысяча шестьсот…” (сборн. “Тайфун в закрытом секторе”).-Предназначение “Амальтеи” — познакомить читателя с Михеевым — Учителем, с произведениями разных авторов, по-разному понимающих фантастику, имеющих свои пути в литературе, но объединенных тем, что все они окончили “школу Михеева”.

Виталий Пищенко

Ночью со стены снова заметили темную тушу свирепня. Выйдя из леса, зверь неторопливо затрусил прямо к воротам — наверное, понял, что здесь самое слабое место. Он не торопился. Попробовав ворота клыком, недовольно заворчал и принялся разгребать передними лапами снег.

Сторожа, притаившись наверху, со страхом глядели на быстро углубляющуюся яму под воротами.

— Никак до земли дошел! — пискнул Мозгляк.

— Тише! — зашипел на него Дед — Чего верещишь?

— Так подроет же! — Мозгляк отодвинулся от края стены и втянул голову в плечи.

— Очень даже просто — сказал Шибень снимая рукавицу и вдевая ладонь в ременную петлю на рукояти палицы. Не для драки, конечно, какая уж тут драка. Просто с дубиной в руке он чувствовал себя немного уверенней.

— Не вздумайте копья кидать! — предупредил Дед. Но и без него все знали, что копьем свирепня не возьмешь, только беду себе накличешь. По городу до сих пор ходила история про Пеана-добытчика и его сыновей. Те повстречали свирепня как-то раз весной на охоте, когда еще никто не знал, что это за зверь, и Пеан кинул в него свое копье. Они стояли на самой вершине Оплавленного Пальца и считали себя в полной безопасности. Свирепень ушел, не обратив на них особого внимания, но той же ночью все четверо захворали странной болезнью, кожа на руках и на лицах у них потрескалась и стала сползать рваными лоскутами, глаза перестали видеть, и тяжкая рвота изнуряла. На рассвете, первым из четверки, умер Пеан, а до вечера нового дня не дожил никто.

— Гляди, гляди, чего-то он нашел! — зашептал Дед, указывая на свирепня.

Шибень и Мозгляк высунули головы из за зубьев стены и увидели, как зверь, кряхтя от натуги, выворачивает из земли не то бревно, не то какой-то длинный брусок. Вытащив его на снег, свирепень долго отдувался. На выдохе его пыхтение переходило в рык.

— Болванка свинцовая, не иначе, — сказал Шибень.

И действительно, в лунном свете на поверхности бруска металлическим блеском отливали следы, оставленные клыками свирепня.

Отдышавшись, зверь снова ухватил зубами болванку и, поминутно продавливая крепкий, наст, потащил ее к лесу.

Таких брусков немало можно было накопать в округе: остались от недостроенных убежищ, брошенных бункеров и просто в погребах и подвалах живших здесь когда-то, говорят, еще до войны, людей. Тогда все старались натащить домой побольше свинца. Наверное, думали, что это их спасет…

Бруски пригодились много лет спустя, когда в домах остались одни истлевшие скелеты, а люди, впервые осмелившиеся выглянуть из Убежища, стали рыть Город, чтобы жить в нем хотя бы летом. В то время как раз начались набеги зверей из леса, и бруски стали собирать и использовать для строительства стены. Их укладывали в фундамент и просто в кладку — куда придется. Наверное, зарыли и под воротами, чтобы не вышло как-нибудь подкопа.

Сторожа глядели вслед свирепню, пока его черная туша не слилась с темной полосой леса.

— И зачем ему эта болванка? — спросил Мозгляк.

— Известно, зачем, — ответил Дед, — грызть будет. Видал, как на Большой Яме колпак изгрызли? Теперь весь зверь такой пошел: свинец грызут, некоторые светиться могут. И болезни от них.

— Что же это будет теперь? — Мозгляк сел на дощатый настил и, кутаясь в шкуру, все качал головой. — Скоро совсем за ворота носа не высунешь. Как жить-то дальше? Околеем мы тут за стеной…

— Околеем, — задумчиво произнес Дед, — за стеной непременно околеем. Но я вот все думаю: откуда в наших краях свирепень? Ведь год еще назад и следу не было, никто и не слыхал про такого. Откуда же он взялся? Не из-под земли же вылез эдакий зверюга! Опять же, возьмем быкарей. Эти, наоборот, пропали. А какое стадо было! Спрашивается: куда оно делось?

— Померзло, — сказал Шибень, натягивая рукавицы. Палица лежала у его ног.

— Как же, померзло! — затряс бородой Дед. — Раньше морозы-то посильнее были, это уж последние лет тридцать потеплело, а то всю зиму в подземелье сидели, одними старыми припасами перебивались. А быкарь и тогда был, ходы под снегом делал, кору глодал, но пасся — переживал зиму. Голов в тысячу стадо было, не меньше.