Лев Вершинин - Сборник стихотворений

Лев Рэмович Вершинин

Сборник стихотворений

АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ

В залах музейных, в тиши и тоске, прошлое спит под стеклом на доске. Кольца, оружие, искры монет... Все суета сует.

Скорбь и надежда, темень и свет, ярость и трусость, польза и вред, Ветхий Завет и Новый Завет... Все суета сует.

Правда и кривда, ясность и бред, честь и бесчестье, вопрос и ответ, робкое "да" и твердое "нет"... Все суета сует.

В залах музейных тепло и светло. Начисто вымыто стендов стекло. Дремлет под стенкой истлевший скелет... Все суета сует.

КАК РОЖДАЮТСЯ БОГИ?

Как рождаются боги? Рассуждали об этом мы в трактатах, памфлетах и даже куплетах. и мудрец и бездарность подводили итоги, но никто не ответил, как рождаются боги. Век двадцатый, по счастью, фанатизма не знает, атеисты спокойно по Европе гуляют, и, к познанью стремясь, в череде аналогий вновь приходит к вопросу: как рождаются боги?!

...Палестинское небо обуглено зноем, лица нищих у храма измазаны гноем, и, облеплен мушней, побелев как бумага, на Голгофе-горе умирает бродяга. Не умея провидеть всех грядущих столетий, самый умный бродяга из рожденных на свете, самый добрый бродяга... И не знает, прибитый, что бессилье его обернется молитвой, что проникнет из хижин в царевы чертоги, что кострами взойдет... Так рождаются боги!

Или так: по дороге, сухой и соленой, мчится конная лава под стягом зеленым. На горбатых носах исступление стынет, полумесяца сабля висит над пустыней, и глядит в никуда непонятно и пьяно человек над соловом, творец аль-Корана. Человек, не умевший простить и проверить, осознавший свой долг приоткрывшего двери. Гулко тают в песках лошадиные ноги в этом первом походе... Так рождаются боги!

...Или так, наконец: на распутьях Востока, там, где даже Добро превратилось в жестокость, где не просто казнят, а сначала терзают, седовласый старик одиноко блуждает. К нищете и богатству приходит с советом, не взыскуя даров, не связуя обетом, рядом с тем, кто несчастлив, в любой неудаче, он, где словом, где делом, где взглядом горячим ободряет и учит. И в шафранные тоги одеваются царства... Так рождаются боги!

... Да, вопрос из вопросов, загадка столетий: как рождаются боги на нашей планете? Откадили курильницы, гимны отпеты, нынче есть на любые вопросы ответы... И в одном лишь вопросе мы все так же убоги, в этом вечном вопросе: как рождаются боги?..

* * *

Чем славен шах Ирана Исмаил? Историк скажет: тем, что возродил Иран и в приснопамятном году разбил под Мервом желтую орду, степному хану преподав урок... Так скажет нам истории знаток.

Филолог даст совсем иной ответ: не в этом суть. Он был большой поэт, наследный сын восславленных людьми хафизов Хагани и Низами. Он нежные, как роза, рубаи, под именем негромким Хатаи, писал, запечатлев себя в веках на тюркском и персидских языках.

Поэт и шах -- по сути двуедин, калам раб и сабли господин, какой ценой бессмертие купил Востока потрясатель Исмаил?

О том, как трон он с бою добывал, какие он фирманы издавал и где какой поставил минарет, сегодня помнит лишь востоковед, а более, пожалуй, и никто. Ну, может, эрудит какой... Зато звенит от Исфахана до Баку, в сердца вселяя сладкую тоску и скорби затаенные свои восточный песнопевец Хатаи...

БАЛЛАДА О БОЕВОМ СЛОНЕ

Слон в загоне не спал восемь суток кряду, лбом искал слабину в каменной стене, слон ревел -- проклинал хитрую засаду и собратьев-рабов с грузом на спине.

И явился тогда человек со шрамом, посмотрел на слона, хмыкнул и сказал: "Среди всех боевых -- этот будет самым, кто ж такого сдает на лесоповал?"

Вот он -- слон боевой в пурпурной попоне, смертный ужас врагов в кольчатой броне, он бои завершал яростной погоней и слагали певцы песни о слоне.

Но настала пора -- в день сухой и пыльный, возглавляя парад доблестных полков, слон споткнулся в пыли, затрубил бессильно, слон не смог удержать тяжести клинков.

И сказал человек в златотканной дхоти: "Тот, передний, навряд годен для войны! Уберите его. Как вы не поймете, что в бою мне нужны сильные слоны?"

Был поставлен другой впереди колонны, а к слону подскакал воин на коне, в бок кольнул -- мол, шагай! -и погнал к загону, где носили слоны бревна на спине.

Там стоял человек с плеткою витою. Посмотрел свысока, потен и устал. "Боевой... Да к тому ж, вышедший из строя. Кто ж такого возьмет на лесоповал?"

...Слон стоял и стонал человечьим стоном, облепила мушня рану на боку. Боевые слоны, алые попоны, протрубили вдали плач по старику.

* * *

Роты двигались на Трою... Впрочем -- эка незадача! -в древней Греции герои не поротно шли. Иначе я рассказ начну: на Трою орды шли... и вновь напутал! Как делили там героев, разве вспомнить за минуту? Батальоны? Легионы? Полной точности не надо! Шли пехотные колонны к Карфагену, к Сталинграду... Расточители монеты, пожиратели припасов -шли под сильные куплеты, чтобы стать кровавым мясом. Чтобы птичьим стать обедом шли, тащя мечи-винтовки... И брели за войском следом нерожденные потомки.

ПИЛИГРИМ

Заляпано небо нечистою охрой и музыки нет -- захлебнулась и сдохла... Одни лишь решетки, густы и незримы, закрыли дороги, ведущие к Риму. Я в Риме от веку и не жил, и не был, но может быть, там не замызгано небо, и лживые пальцы не дергают четок? Я знаю: там звезды ясны и хрустальны, там честь не забыта и радостны тайны, и люди к воротам идут безоружно... Но вдруг -- все не так?.. Но не нужно, не нужно!

Судьба пилигрима -- нелегкая доля. Сукно капюшона изъедено молью. Дорога на посохе режет зарубки. Весь мир -- душегубка. А я в душегубке.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Могучий боец и прославленный скальд, отлитый из северной стали, норвежский конунг, беспощадный Гаральд, откуда плывешь в Скирингсалле?

"За счастьем гонясь и поверив мечте, я вспенил моря полумира, на шлеме араба и франкском щите испробовал тяжесть секиры... К чему повторять неживые слова, минувшее ставя в заслугу? Откуда плыву я -- расскажет молва о битвах под звездами Юга!"

Топтавший морскую зеленую соль, как гладкие хинские шали, божественный викинг, норвежский король, а что ты везешь в Скирингсалле?

"Считать сундуки я навряд ли смогу, но если хотите ответа, то знайте: кто был по колено в долгу, сегодня по шею в монетах... В парчовом уборе -- последний гребец, и дал на прощанье в награду мне крест, чтоб украсить норвежский венец, бессмертный владыка Царьграда!"

Великий Гаральд, одолевший войну, отведавший бурь и туманов, скажи: повстречал ли прекрасней страну, чем гулкие шхеры норманнов?

"Я видел Неаполя пламенный сад, и блеск византийской столицы, и звонкий Париж, и пурпурный Багдад, но с Севером им не сравниться! Пред Севером Юг -- что пред лебедем гусь и сравнивать дело пустое. Лишь светлую землю, великую Русь сравню я с родимой землею!"