В одной маленькой горной стране жил маленький человек, который очень хотел стать Большим. Звали его Бэби. С одной стороны, Бэби очень повезло: один его родственник был Великим человеком: он правил этой маленькой горной страной; его отец был Знаменитым и уважаемым человеком — он совершил подвиг в битве с врагами; старший брат Бэби уже был Большим человеком — его даже направили с посольством в чужую далекую страну, и все им очень гордились. С другой стороны, Бэби был очень несчастлив, потому что… Нет, у него была семья, дети, хорошее жилище и роста он был приличного, но Бэби оставался Маленьким. Наверное из‑за того, что все и всегда, с самого детства, ему были что‑то должны: ну, там уступить, позаботиться, помочь, похлопотать, а еще лучше что‑нибудь сделать за него — потому что родственник, потому что отец, потому что брат… Конечно, друзья, знакомые и незнакомые сами избаловали Бэби, стараясь предугадать, предупредить различные его желания. Ну, вы понимаете — ведь родственник, ведь отец, ведь брат…
В молодости Бэби провел несколько лет в большой северной стране, где и выучился на лекаря. Вернулся домой, нашлось теплое место в хорошей лечебнице: работай, расти. Расти хотелось и очень хотелось быть главным. Ведь стать главным — значило самому стать Большим человеком. А стать Большим человеком было его заветной мечтой. Ему хотелось поскорее вйти из‑под теней Великого, Знаменитого и Большого. Но мечты мечтами, а главный там уже был и уходить не собирался. Наверное, кто‑то интриговал против Бэби. Он чувствовал себя обманутым. Он любил, когда с его мнением считались: ну, вы помните… А тут такая незадача: коллеги — лекари не захотели разделить его высокое мнение о себе самом. Особенно главный. Конечно, с такими косными идиотами Бэби было не по пути. И он решил поменять сферу деятельности.
Так совпало, что как раз тогда и пришел в их город Кузнец. Пришел из большой северной страны, где когда‑то Бэби на лекаря обучался. Несмотря на молодость, у Кузнеца уже была густая борода, а длинные волосы его узкий сыромятный ремешок на лбу перетягивал. Как уж они повстречались — познакоми — лись, про то история умалчивает. А только заприя- тельствовали они. А чего не приятельствовать? Возраста примерно одного были, семьи, дети, опять же общие воспоминания о житье — бытье в стране северной. Стали они друг к дружке в гости захаживать, кофа пить. Кузнец‑то животом мучался, от разъездной, видать, жизни. Так Бэби его быстро вылечил чудесным снадобьем из меда, яиц, кислого молока и постного масла. За то сам Бэби лучшего слушателя и пожелать не мог: подливай кофа, да, знай, рассказывай истории о тупости местных лекарей.
Кузнец, перед тем как в этом городе объявиться, странствовал много, всякого повидал, так что историям этим сильно не удивлялся, даже если до конца в них и не верил. Сам‑то он был нрава веселого и очень любил разные байки, да придумки сочинять. Веселость ему сильно в жизни помогала. В роду у него ни великих, ни знаменитых не было. Всего приходилось самому добиваться: своим умом, своим умением. Работы он не боялся и, как говорится, своими руками счастье себе ковал… А через веселость характера с людьми быстро сходился, ценил их высоко и, коли была возможность, всегда помочь им старался. Посему не прошло и года, как знакомые да приятели у него уже во всех сословиях этой горной страны имелись. И строители, и воители, и министры, и поэты, и крестьяне, и хлебопеки, и купцы, и… Всех и не перечислишь.
Были среди них и такие, кто знал Бэби. «Как же, как же, — говорили они, — конечно знаем: он родственник, он сын, он младший брат…»
Правда, к тому времени уже сменился правитель маленькой горной страны, и ушел из жизни, вечная ему память, отец Бэби, и остался в чужой, далекой стране старший брат, и люди почему‑то перестали предугадывать, заботиться и хлопотать за Бэби с былой готовностью. А он так свыкся с их предупредительностью, что не всегда был способен объяснить, чего он, собственно, хочет и ждет от жизни и окружающих. Поэтому он искренне удивлялся их тупос — ти и все гадал, как это могло случиться, что кругом развелось столько идиотов?
Так или иначе, а работу' Бэби себе подыскивал серьезно. Наниматься в другую лечебницу — это было бы все равно, что шило на мыло менять: та же каждодневная неблагодарная суета и никаких гарантий, что новые коллеги отнесутся с большим пониманием к его запросам. И не намека на быструю известность.
И вот как‑то прослышал Бэби, что в табуне Его Нового Величества маленькой горной страны вакансия' образовалась. Как раз по лекарскому профилю. Пришел, и о, удача, заполнил ее собой. Помог знакомый. Или родственник. Или знакомый родственника. Прелесть маленьких стран в том, что одна четверть их жителей — родственники, вторая четверть — знакомые, а две оставшиеся четверти — это знакомые родственников и родственники знакомых. Одним словом, стал Бэби лекарем при двух десятках отборных боевых коней.
Надо сказать, табун скаковых был предметом всеобщей любви, а в дни победных забегов — и предметом всеобщей гордости жителей города и страны. Конечно, владел табуном не Его Новое Величество, а старый опытный табунщик. Его же Новое Величество выказывал в основном моральную поддержку, а в дни хороших урожаев, праздников и крупных побед над чужими скакунами выставлял отборный овес и радовал конское ухо звоном золотых монет.
Новая работа очень понравилась Бэби. Это тебе не старческие болячки пополам с маразмом врачевать. Здесь, знай себе, копыта зеленкой мажь, да смотри, чтобы подковы ладно сидели, да ушибы — растяжения мазями целебными растирай, умащивай. Ну, еще там корма чтоб вволю и свежего, чтоб специальные кормовые добавки боевой дух коней поднимали…
Самые счастливые минуты выпадали для Бэби во время скачек, когда подвернет какой жеребец ногу, а то и вовсе с чужаком на всем ходу сшибется. Вот тогда приходило его время. Скачки на время прекращались, и Бэби на глазах у тысяч болельщиков бе жал по полю ипподрома к поверженному, бьющему копытом и от боли раздувающему ноздри коню. Это было незабываемое чувство. Да еще и платили исправно. Бэби даже подрос в собственных глазах. И другие начали замечать — растет Бэби. А тут еще странствия при табуне. И в ближние страны, и в не очень далекие дальние. Бэби даже разные языки стал разучивать. И то верно: толмач завсегда большим человеком считался. Сердце Бэби приятно щемило, при виде открывшего рот табунщика и косящих глазом, удивленно всхрапывающих коней, когда он, перемежая знакомые и чужие слова, объяснялся с заморскими купцами.
Кузнец, видя такое дело, радовался за приятеля. Он вообще умел радоваться чужому успеху. Он знал цену удачи, потому что многим в своей жизни помогал ковать ее. Вот только не привык он долго на одном месте сидеть.
