Эдгар Берроуз - Свирепый Пеллюсидар

Итак, Дэвид Иннес вернулся в Сари. Вернулся он ровно в полдень, как и ушел когда-то, и поэтому никто не сможет сказать наверняка, отсутствовал ли он неделю или год. Как бы то ни было, к его возвращению Перри завершил строительство аэроплана. Старика просто распирало от гордости, и он сгорал от нетерпения продемонстрировать свое детище Дэвиду.

— Думаешь, полетит? — с недоверием осведомился Иннес.

— Конечно, полетит, — ответил Перри, — какой смысл в самолете, который не летает?

— Спорить не буду, никакого, но ты уже его опробовал?

— Нет. Понимаешь, я думал, что этот день должен войти в анналы истории Пел л юс и дара, и решил дождаться тебя.

— Очень мило с твоей стороны, Эбнер, крайне тебе признателен. И когда ты собираешься начать?

— Сейчас, прямо сейчас. Пойдем, посмотришь.

— Подожди. А для чего ты предполагаешь использовать аэроплан? — спросил Иннес.

— Господи, Дэвид, ну конечно для бомбардировок. Ты только подумай о том, какая буча тут поднимется! Представь, эти люди, ни разу не видевшие аэроплана, выскакивают из своих жилищ, а он кружится над их головами — да они с ума все сойдут. Ну а потом две-три бомбы — и от любой деревни останется лишь воспоминание.

— Знаешь, Перри, — сказал Иннес, — я ведь, по-моему, тебе рассказывал, что попал во внешний мир в конце 1918 года, там как раз закончилась мировая война. Так вот, я много слышал об использовании аэропланов, но еще больше мне рассказывали про другое смертоносное чудо-оружие.

— Ну-ка, ну-ка, что же это такое? — с интересом спросил Перри.

— Ядовитый газ, — ответил Иннес.

— Хм-хм, — задумчиво хмыкнул Перри, — надо об этом поразмыслить.

Дэвид Иннес усмехнулся. Уж кому-кому, а ему было прекрасно известно, что свет не видывал человека более мягкосердечного, чем Эбнер Перри. Иннес знал, что интерес Перри к оружию — чисто академический, и если дело дойдет до буквального осуществления его воинственных планов, Перри первым воспротивится этому.

— Ладно, — сказал он. — Пойдем посмотрим на твой самолет.

Перри довел его до небольшого ангара и, с гордостью указывая внутрь, произнес:

— Вот! Первый аэроплан, который взмоет в небо Пеллюсидара!

— Ты ЭТО называешь аэропланом?! — спросил Иннес. — Не могу сказать, что он выглядит так, как я представлял себе.

— Не обращай внимания. Это из-за того, что при конструировании я использовал совершенно новые принципы, — пояснил Перри.

— Больше всего он похож на парашют с мотором и кабиной.

— Дэвид, дитя мое, ты не перестаешь меня радовать. Ты совершенно прав это и была моя идея. Понимаешь, самая большая неприятность, которая только может ожидать пилота — это падение; сконструировав аэроплан по принципу парашюта, я существенно уменьшил эту опасность.

— Хорошо, хорошо, но как эта штуковина все-таки летает? — спросил Иннес. "Или должна летать?" — хотел добавить он, но промолчал, зная обидчивость старого чудака.

— Я снизу установил сопло, и поток воздуха позволяет быстро набирать высоту и двигаться.

— И ты что, собираешься на этом взлететь? — спросил Иннес.

Перри немного замялся.

— Нет, я, собственно, хотел оказать эту честь тебе. Только представь себе: первый человек в небесах Пеллюсидара — Император Дэвид I! Ты мне еще спасибо скажешь.

Иннес улыбнулся — Перри был неисправим.

— Ну, хорошо, я попробую, но только для того, чтобы доказать: эта штука летать не может.

— Ты будешь удивлен, — самоуверенно заявил Перри, — но мой аэроплан полетит.

Довольно большая толпа туземцев собралась к тому времени вокруг них. Они издалека рассматривали аэроплан и ждали развития событий. Впрочем, на их лицах было видно сильное сомнение в возможности полета — они исходили из известного им факта: человек не может летать. Среди них была и Диан Прекрасная.

— Ты думаешь, из этого что-нибудь выйдет? — спросила она Иннеса.

— Нет.

— Так чего ради ты будешь рисковать жизнью?

— Если эта штука не полетит, а она не полетит, то и риска никакого не будет, а Перри будет приятно, если я попробую.

— Да ведь и чести в этом никакой не будет. Это же не первый аэроплан в Пеллюсидаре. Первый самолет вы доставили на дирижабле, и летал на нем Джейсон Гридли, пока его не сбил типдар.

Во время этого разговора они медленно прогуливались вокруг аэроплана и внимательно рассматривали его. Все жесткие конструкции единственного крыла были выполнены из бамбука, для плоскостей Перри использовал желудок огромного динозавра — ничего лучше нельзя было и придумать. Кабина пилота помещалась сверху парашютообразного крыла, а мотор совершенно неподобающим образом торчал спереди. Длинный хвост был сконструирован таким образом, чтобы уравновешивать тяжелый двигатель. На нем были установлены стабилизаторы и рули высоты.

Двигатель был достоин восхищения. Этот сложнейший агрегат был создан руками людей каменного века, в распоряжении которых не было специальных инструментов.

— Заведется? — спросил Иннес, указывая на двигатель.

— Безусловно, — ответил Перри, — это прекрасный двигатель, правда, он создает много шума и излишне чувствителен к степени очистки горючего, но во всех остальных отношениях — он просто совершенство.

— Приятно слышать.

— Ладно, Дэвид, ты готов? — спросил изобретатель.

— Вполне, — ответил Иннес.

— Тогда полезай в кабину, а я тебе объясню, как управлять этим самолетом. Вот увидишь, это проще простого.

Спустя десять минут Иннес заявил, что он вполне готов к полету, и Перри резво спустился на землю.

— Разойдись! — прокричал он. — Сейчас вы станете свидетелями начала новой эпохи в истории Пеллюсидара!

Механик подошел к пропеллеру. Слово "подошел", пожалуй, не вполне точно отражает суть его действий, так как пропеллер был расположен на значительной высоте от земли, и чтобы добраться до него, механику пришлось вскарабкаться на построенную специально с этой целью лестницу.

— Контакт! — что было сил прокричал Перри.

— Есть контакт, — ответил Иннес. Механик начал раскручивать пропеллер. Мотор издал неопределенный звук, чихнул пару раз и замер.

— Бог ты мой, — донеслось приглушенное восклицание Иннеса, вы слышали, он начал работать! Давайте еще разок!

— Крути сильнее, — скомандовал Перри.

Механик вновь взялся за пропеллер, и на этот раз двигатель завелся. Механик скатился с лестницы и оттащил ее в сторону. Дэвид открыл задвижку шире, и двигатель лихорадочно затрясся. Поднялся чудовищный шум: было такое ощущение, будто сотня мужчин начали одновременно колотить молотками по сотне чугунных котлов.