Эдгар Берроуз - Лана из Гатола

Ланикай – это небольшой поселок: пляж, почта, маленький магазинчик. Находится он на подветренном берегу острова Саху. Остров омывают прекрасные голубые волны, лениво плещущиеся среди коралловых рифов. Теплый ветерок томно вздыхает, и в его вздохах слышатся голоса давно ушедших королей и вождей, которые ловили рыбу в задумчивых лагунах задолго до того, как корабли из цивилизованных стран принесли в этот райский уголок неведомые болезни.

Мысли о прошлом заполнили мой разум, когда я сидел теплой ночью на пороге своего дома, глядя, как волны одна за другой накатываются на песчаный берег. Я как будто видел перед собой королей Гавайев, могущественных вождей в шлемах из перьев. А вот и великий завоеватель Камехамада. Он, как башня, возвышается над остальными, а пришел он сюда из Нууану Пали. Он спокойно перешагивает через поля, хижины и рощи. Вот на ходу задел за церковный шпиль и поверг его на землю; вот ступил на мягкую болотную почву, и, когда поднял ногу, на том месте образовалось озеро.

Я очень заинтересовался появлением короля Камехамады, так как всегда восхищался им. Я не ожидал когда-либо увидеть его, поскольку умер он сотни лет тому назад, и кости его были погребены в тайном месте, которого не знает ни один человек. Однако я не очень удивился, увидев его. Меня, в основном, удивило то, что я не удивился. Я отчетливо помню свою реакцию и помню, что надеялся, что он заметит меня и случайно не раздавит.

Пока я думал, Камехамада остановился и посмотрел на меня.

– Ну и ну, – произнес он. – Спать в такую прекрасную ночь. Я удивлен!

Я крепко зажмурил глаза, затем открыл их снова. Передо мной стоял воин в странных доспехах, но это был не король Камехамада. В обманчивом свете Луны глаза подвели меня. Я снова моргнул, но воин не исчез. И тут я узнал его!

Вскочив на ноги, я протянул руку:

– Джон Картер!

– Вспомни, – сказал он, – где мы встречались в последний раз? Возле Малого Колорадо?

– Да, в Аризоне, – подтвердил я. – Это было так давно. Я не ожидал встретить тебя снова.

– А я не ожидал, что вернусь.

– Тогда почему же ты вернулся?

– Для меня было важно увидеть тебя, – улыбнулся он.

– Я понял это.

– Ты мой последний земной родственник, которого я знаю лично. Мне очень захотелось повидаться с тобой, но прошло столько времени, прежде чем мне удалось это. После того как ты умрешь, а этого осталось недолго ждать, у меня с Землей не останется связующих нитей.

– Но останутся мои дети, – напомнил я. – Они твои родственники.

– Да, я знаю. Но, может быть, они боятся меня. Меня могут принять за привидение.

– Только не мои дети, – заверил я. – Они знают тебя так же хорошо, как и я. Когда я умру, встречайся хоть изредка с ними.

Он кивнул:

– Может быть, – пообещал он не совсем уверенно.

– А сейчас, – сказал я, – расскажи мне о себе, о Марсе, Дее Торис, Карторисе, Тувии, Таре из Гелиума. Да, ведь Тара из Гелиума вышла замуж за Гохана из Гатола.

– Да, – ответил Картер. – Это был Гохан, джед из свободного города Гатола. У них появилась дочь, которая унаследовала характер и красоту своей матери и матери ее матери. Ее красота стала причиной кровавой вражды. Может, тебе понравится история о Лане из Гатола.

Разумеется, я ответил «да», и вот история, которую он рассказал мне ночью под кокосовыми пальмами.

Трудно сказать, почему иногда у человека возникает острое желание побыть одному. Я люблю общество. Я люблю быть с семьей, с друзьями, со своими воинами – и, возможно, потому что я так люблю общество, временами мне просто необходимо одиночество. В такие времена я могу спокойно обдумать дела государственной важности. Я – человек и в своей жизни делаю много ошибок. Оставшись один, я могу разобраться в них и решить, как избавиться от их последствий.

Когда я ощущал непреодолимую тягу к уединению, я брал одноместный флайер и улетал в долины давно высохших морей или в другие необитаемые места умирающей планеты. Там я действительно был в одиночестве. На Марсе много таких мест, где не ступала нога человека или о которых знают только зеленые гиганты – кочевники окраинных пустынь.

Иногда я целые недели проводил там в одиночестве.

Я побывал и на озере Корус, и в Золотой Долине, и в обледенелом Окаре… И все же многие районы Барсума я не посещал, хотя это и не удивительно: поверхность Марса на восемь миллионов квадратных миль больше поверхности Земли. На Барсуме нет больших водоемов. Самое большое море находится под землей. Я думаю, вы согласитесь, что шестьдесят пять миллионов квадратных миль – достаточно большая территория, чтобы исследовать ее досконально.

В тот раз, о котором я собираюсь рассказать вам, я полетел на северо-запад от Гелиума, расположенного в восьмидесяти градусах от экватора. Экватор я пересек в точке на тысячу шестьсот миль восточнее Экзума, барсумского Гринвича. К северу и западу от него простирались совершенно неисследованные области, и там я надеялся найти абсолютное одиночество.

Я установил компас на Хорц, большой опустевший город древней барсумской цивилизации, и полетел со скоростью семьдесят пять миль в час на высоте от пятисот до тысячи футов. На северо-западе от Торскаса я заметил зеленых людей и был вынужден подняться выше, поскольку они обстреляли мой флайер. На выстрелы я не отвечал, так как стычка не входила в мои планы. Затем я пролетел над плодородными землями, орошаемыми каналами, которые наполнялись драгоценной влагой при ежегодном таянии полярных льдов. После этого передо мной снова открылась пустыня, где я не видел никаких признаков жизни: она простиралась на пять тысяч миль между Гелиумом и Хорцем.

Меня всегда охватывала печаль, когда я смотрел вниз на этот умирающий мир. Там, внизу, когда-то перекатывались волны могучего океана, плавали огромные, гордые корабли – военные и торговые… Тогда молодой и воинственный Марс населяли десятки богатых и могущественных наций… Теперь же здесь простиралась дикая пустыня, погруженная в тоскливое молчание. И это молчание лишь изредка нарушалось радостным воплем убийцы и пронзительным вскриком его жертвы.

Ночами я спал, убедившись в правильности курса и скорректировав высоту полета до тысячи футов – не над уровнем моря, а над землей, таким образом обезопасив себя от столкновения с высокими горными хребтами.

На третий день полета я заметил вдали башни древнего Хорца. Древнейшая часть города была расположена на обширном плато. Более новая, но тоже насчитывавшая не одно тысячелетие, террасами спускалась к морю, как бы пытаясь догнать его.