Евгений Гуляковский - Голубые крылья

Евгений Гуляковский

Голубые крылья

Началась эта история, как водится, с пустяка. Главный бухгалтер рудника, Семен Петрович Криничкин, в третий раз проверял ведомость, составленную кассиршей Варей, и вдруг заметил, какие у нее красивые нервные руки.

- Глупость какая! - тут же оборвал он себя и снова стал складывать цифры в графе "копейки".

- Не надоело вам? - дрожащим от обиды голосом спросила Варя. "Семен Петрович приподнял голову и увидел у нее на глазах слезы.

- Ну что вы? - удивленно, почти ласково спросил он. - Всех же проверяют.

Она вдруг приподняла толстую папку на столе и отпустила. Папка хлопнулась, поднялась пыль.

- Не першит в горле? - Голос ее зазвенел, стал незнакомым. - Бумажной крысой вас называют!

Варя тут же ушла, и Семен Петрович надеялся, что никто не слышал этих ее слов. Он долго сидел неподвижно, сгорбившись, за столом, протирая запотевшие очки.

С тех пор он почему-то все чаще стал думать о Варе. Она открылась для него с неожиданной стороны и казалась теперь гордой, красивой.

"Молодая, почти дочка тебе! Как можно!" - останавливал он себя, но напрасно.

Месяца через два Семен Петрович задержал Варю в коридоре и неловко стал в чем-то извиняться.

Несколько минут она, недоумевая, смотрела на его изжеванный старый пиджак, словно изучала скрытую под ним неказистую, плохо сколоченную фигуру. Тогда, неожиданно для себя, он забормотал какие-то совсем уж нелепые, стыдные слова, которые за все свои сорок лет одинокой и спокойной жизни так и не решился сказать ни одной женщине.

Варя неприлично прыснула. Потом, не в силах сдержаться, засмеялась звонко и громко. Ему казалось, что смех ее слышен во всей конторе, по всему руднику. Хотелось убежать, но не было сил и чувствовал только невыносимый стыд и горечь.

Перестав смеяться, но все еще улыбаясь. Варя сказала:

- Забавный вы. И старый. Совсем старый!

- Зачем вы так?.. - одними губами спросил Семен Петрович.

- Да я не о годах! Иные стариками всю жизнь ходят. Носа от земли оторвать не могут. - Она замолчала и добавила уже совсем зло:

- Женишок! Хоть бы пиджак почистил!

С этого дня Семен Петрович с Варей разговаривал только официально, начал пить и подружился с Веселовым - личностью темной и воздействию коллектива не поддающейся, что и было по всем правилам зафиксировано в протоколе общего собрания.

Прошел год. Возможно, на руднике забыли бы об объяснении главного бухгалтера с кассиршей, подслушанном кем-то в коридоре, если бы история эта неожиданно не получила невероятного и скандального продолжения.

Семен Петрович поехал в город за авансом и вернулся с покупкой. Дело обычное. Никто не обратил бы на это внимания, но у выхода из конторы Семена Петровича перехватил Веселов.

- Костюм небось купил? Обмоем?

Веселов хотел пощупать сверток своими длинными пальцами, но Семен Петрович не дал и почему-то смутился. Стал уверять Веселова, что костюма не покупал. А что купил, обещал обмыть в другой раз.

- Ты покажи, не стесняйся, чего купил-то?

Семен Петрович прижал покупку обеими руками к животу и нагнул голову так, словно собирался бодаться.

- Да ты чего? - растерялся Веселов. - Вот чудо! - Он пропустил Семена Петровича и сзади дернул сверток за угол. Видно, хотел надорвать бумагу, да вышло неудачно. Сверток выпал, бечева лопнула, и бумага как-то сразу развернулась от ветра. На белом снегу лежал рулон ярко-голубой материи.

Семен Петрович шагнул к своей покупке, поднял ее и, не оборачиваясь, торопливо пошел к дому. Через весь поселок тащился за ним голубой шлейф.

Веселов даже присвистнул от удивления, да так и остался стоять у дверей конторы. Выло чему удивляться. Не шторы же Криничкин собирался делать в своей холостяцкой хибаре!

Шторы в квартире Семена Петровича и в самом деле показались бы едкой насмешкой. В одной комнате стояли казенный письменный стол, похожий от чернильных пятен на косулю, столь же казенный стул, взятый напрокат со склада рудника, и еще какая-то мебель неопределенного назначения.

В другой комнате, возле холодной печки, под кроватью лежала стопа старых научно-популярных журналов. Рядом кастрюля с вчерашним супом, ботинки и новый радиоприемник последней марки "Рассвет". Приемник стоял на полу, чтобы его было удобней включать, не вставая с постели. Веселов давно уже подсчитал его стоимость в поллитрах, но Криничкин на этот раз почему-то уперся, и единственная ценная вещь так и осталась в доме.

Семен Петрович внес сверток и бережно положил его на кровать. Потом вернулся к двери и долго смотрел, не идет ли за ним кто. На дворе никого не было. Тогда он запер дверь, завесил окна, развернул свою материю и протянул ее по полу через обе комнаты. Получилась голубая дорога. Неизвестно, когда в голове Семена Петровича родилась эта фантастическая идея. Может быть, в те бесконечные одинокие вечера, когда, вернувшись с работы как можно позже, он листал все те же журналы и вспоминал Варю...

Как бы там ни было, с этого дня начались в поведении главного бухгалтера разные странности. Он перестал пить, всячески избегал Веселова и после работы не засиживался допоздна, как это бывало раньше, а спешил домой. Что он там делал, неизвестно. Соседи утверждали, будто слышали за стеной непонятный стук и неясное бормотание. Дальше пошло хуже. По ночам Семен Петрович стал воровать на лесопилке деревянные планки. Это уж было совсем непостижимо. Дров на руднике было вдоволь, и продавали их всем сотрудникам по двадцать копеек за кубометр. Сторож Силантий, застав Семена Петровича на месте преступления, спрятался от него за сарай. Не станет же уважающий себя сторож ловить главного бухгалтера на краже древесных отходов! А продавщица поселкового магазина Марья Федоровна, женщина солидная и вполне внушающая доверие, говорила, будто Семен Петрович купил у нее тайно сорок восемь лыжных палок. Но это настолько не лезло ни в какие ворота, что даже Марье Федоровне не поверили. Правда, заместитель директора счел своим долгом проверить поступивший сигнал и самым тщательным образом проштудировал последний бухгалтерский отчет. Однако ничего подозрительного в отчете не нашлось.

Дальнейшие события развернулись стремительно и потрясли поселок рудника "Красный пахарь" до основания.

В воскресенье двадцатого марта, в шесть часов утра, главный бухгалтер Криничкин появился на крыше своего дома в плаще небесно-голубого цвета. Потом влез на трубу и несколько минут возвышался над ней с лицом суровым и сосредоточенным. Из дверей и окон стали выглядывать не совсем одетые люди. Собиралась толпа. Криничкин молчал и что-то делал там у себя на трубе. Вдруг он приподнял руки, и все увидели, что никакого плаща нет. За спиной бухгалтера стремительно развернулись два широких голубых крыла, и было слышно, как они упруго зазвенели от встречного ветра.