Сборник фантастики РОМАН, ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ
Москва “Молодая гвардия” 1992
Ялтинский семинар 1991 года Всесоюзного творческого объединения молодых писателей-фантастов:
АНДРЕЕВ СЕРГЕЙ (г. Днепропетровск) БУЛЫГА СЕРГЕЙ (г. Минск) ГОЛОВАЧЕВ ВАСИЛИЙ (г. Днепропетровск) ИВАНИЧЕНКО ЮРИЙ (г. Симферополь) КАЗМЕНКО СЕРГЕЙ (г. Ленинград) СЛАВИНСКИЙ НИКОЛАЙ (г. Киев) ТЕСЛЕНКО АЛЕКСАНДР (г. Киев)
Сергей Андреев
КОСМОС ДУШ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ
В космосе душ человеческих —
Ни адреса, ни телефона.
Космос душ человеческих
Солнечною короной
Увенчан, как высший разум
Трепетной ноосферы.
И скорченная гримаса
Луны, и отблеск Венеры
Без космоса душ человеческих
Лишь слепая изнанка,
Только вызов младенческий
Созвездиям зодиака…
А в духовной галактике —
Загадочные орбиты,
Где тупятся в буднях фантастики
Лезвия метеоритов,
Где скрыты в безднах пространства
Сгустки цивилизаций,
Где время в вечной прострации,
Где начинает казаться
Прошлое наше — удушьем.
В нем легко и с восторгом
Лезли кому-то в душу.
В нем”всерьез и надолго”
Брали власть над душою.
Что там церкви и храмы,
Коль под внешнее шоу
Души гнили в спецхранах!
В космос душ человеческих
Прорывались пиратски,
И вели их до млечности
Федоров и Вернадский,
Хоть во мгле бездорожья
Часто был обречен
Дерзкий путь…
Ведь не может
Черный цвет стать лучом.
Но жила ожиданьем
Ноосфера всегда:
Для всего мирозданья,
Как живая вода.
Как священная веха,
За которой, увы,
Только снег из-под снега
Виден вместо травы.
И случайной кометой
В вечность не заглянуть…
Люди, ставшие светом,
Озарите мне путь!
Было это прошлым царствованием. Я по грамотной части служил, а если точнее, так вел доступную газету “Биржин Глас” — на курительной бумаге, в два пол у разворота, три деньги за нумер, а всего тиражу пятьсот штук. Читали нас извозчики, маркеры, белошвейки, отставные солдаты, вдовы, бывшие купцы… ну и цензор, конечно. Был надо мною поставлен Ив Ступыч Рвачев, человек несусветного мужества, бывший морской интендант.
Но к делу! Работа была скучная, печатали по большей части дрянь — про пожары, про кражи, поминки. И, опять же со скуки, на читательские письма отвечали: кому сон разгадаем, кого научим борщ варить, кого печатным словом с именинами поздравим. Я и рад бы чего-нибудь такое заковыристое выдать, да где взять? Денег в редакции мало, бескормица, репортеров нанять не могу. А посему что где на улице услышу — то и в нумер. Устал, избегался.
И вот сижу я как-то в кабинете и смотрю в окно. Помню, черная кошка на крышу соседнего дома залезла. Эх, думаю, возьму чернильницу да брошу — авось попаду! И только я, значит…
Стучат!
— Войдите, — говорю.
Входит рыжий блондин. Цилиндр, баки, пелерина, тросточка. И виской от него разит. Представляется:
— Дикенц.
— Чего изволите? — интересуюсь.
А он:
— Я Дикенц!
Как потом оказалось, Карп Дикенц. Но я тогда его еще не знал и говорю:
— Простите, не имею чести, — и хмурюсь надменно. Немало их тут всяких ходит!
А он подает мне бумаги и важно гласит:
— Сие рекомендательные письма. Извольте ознакомиться.
Я взял, просмотрел. Бумаги иноземного наречия. Наречий я не знаю. Как быть? Пока что осторожно говорю:
— Весьма изрядно. Ну, а к нам вас чего привело?
— Желание сотрудничать.
И тут же сел без спросу, закурил вонючую сигару, в чернильницу пепел стряхнул. Я терплю. Думаю: квартального всегда позвать не поздно. Говорю:
— Быть может, матерьял имеете?
— Имею, — отвечает. И подает бумаги. Нашего наречия. Читаю…
Мать честная! Нынче утром бранд-поручика Истошкина в ресторации “Шафе” арестовали. Он третий день подряд всех вчистую обыгрывал, вот местный шулер и не выдержал, донес. Пришли, обыскали — и точно! В рукаве нашли подменный шар. А как взялись этот шар пилить, так он, слоновья кость, начал кричать, стал пощады просить! Вызвали лейб-медика, тот сделал трепанацию… и вытащил из шара человеческий мозг! На допросе поручик признался — это он свою любовницу Марфену в шар запрятал, дабы она ему подыгрывать могла. Он на ней потом жениться обещал, и дура-баба согласилась…
Я прочитал, головой покачал. Говорю:
— Сомневаюсь. Рвачев не одобрит. Мы люди подневольные, под цензором. И, опять же, печатное слово. Нельзя!
Дикенц встал и отвечает:
— Ваше право. Но вот на всякий случай вам моя визитка.
Оставил на столе лощеную бумажку и ушел. Я глянул. На бумажке: “Карп Дикенц, репортер. Обжорный переулок, дом повитухи Девиной, шестой этаж, под крышей”.
Ну ладно, думаю, под крышей так под крышей. Взял новое перо и написал статью по то, как рыжики солить. Сдал в типографию, сходил в трактир, лег спать.
Не спалось! И не зря — назавтра все газеты про Истошкина писали и имели на этом завидный успех, а у меня полтиража разносчики обратно принесли. Истошкина сослали на галеры, а я… визитку взял и к Дикенцу подался.
Он и действительно под самой крышей жил. Вхожу, а он лежит на кушетке в подштанниках, а на полу валяются бутылки с виской и без виски. На подоконнике мухи, в углу табуретка с закуской, а он сигару курит и пасьянс раскладывает. Увидел меня, ухмыльнулся.
— Садитесь, — приглашает.
Я сел. В другой бы раз я сатисфакции потребовал — страсть не люблю, когда меня в исподнем принимают, — а нынче молчу.
А Дикенц:
— Виски не желаете?
— Нет-нет, я на службе.
— Прискорбно.
— Согласен. Ну а вы согласны у меня работать?
Молчит. Глаза у него желтые, холодные. Ну, думаю, сейчас отбреет! Нет, говорит:
— Согласен. Двадцать пять процентов с оборота! Идет?
Я руками развел:
— Да где взять оборот?
А он:
— Это уже мои заботы. Вот новый матерьял! — и подает листок.
Я читаю. Так, так… Из-за моря вороны летят, невозможная стая. Будут в городе все яркое, блестящее хватать, так что не худо бы и приготовиться к нашествию.
