Колчанов Артем
Путь к Золотистой (Круг - 1)
Артем Колчанов
КРУГ
фантастический роман в четырех книгах
Книга первая
Путь к Золотистой
Глава первая: Крейсер "Игла"
Это был совсем крошечный зальчик на самой периферии нашего подземного поселка. Его выжгли плазмой в монолитном камне еще тогда, когда поселок строился, а строился он весьма и весьма спешно. Но получилось, что он оказался ненужным, как и многие другие, его никто и никак не оборудовал и не обживал, разве что проложили вентиляцию, а потом, скорее всего просто забыли, что такой зал существует. Зато здесь никто и никогда не бывал, кроме нас - мальчишек, да и мы бывали тут не так уж часто, разве только тогда, когда очень хотелось побыть в одиночестве. Сегодня мне захотелось этого, и я пришел сюда. Первым делом повесил на свисающую с потолка проволоку фонарь, который я забирал отсюда на перезарядку, потом, сам не знаю почему, включил его на полный накал и он засветил просто ослепительно. Перекрытый мелкой блестящей металлической сеткой раструб вентиляционной системы несильно выступал из стены в метре от каменного пола, и из него приятно дуло свежим и довольно прохладным воздухом. Я передвинул к раструбу старое, сильно потертое кресло, которое мы уже очень давно притащили сюда из жилой части поселка, где его ждала бы только отправка в утилизатор, и забрался на него вместе с ногами, в нашем поселке, даже здесь, в его необжитой части, было образцово чисто, так что этим я не испачкаю ни кресла, ни себя. Фонарь с потолка светил на меня почти также ярко, как солнце там, наверху, на поверхности, от которой меня сейчас отделяли почти что двести метров камня. От этого света я прикрыл глаза, и мне невольно показалось, что будто бы воздух из вентиляции - настоящий ветер, а фонарь настоящее солнце и тут же я словно бы наяву увидел то, что в последнее время могло быть только сном, но это не сон, когда-то это было реальностью и осталось сейчас в памяти:
Желтое, лучистое и по-летнему яркое солнце светит с такого высокого и такого бездонно-голубого неба, красное же солнце еще только собирается восходить и его пока не видно, только лишь светится на востоке тускло-багровая и совсем неяркая на фоне дня полоска зари. Мне кажется семь лет, я по детски беззаботен и думаю, что все и всегда будет только хорошо и не может быть никак иначе, а точнее говоря, я вообще-то даже и не задумываюсь об этом. Я сижу на большом темно-сером и плоском камне, привалившись спиной в тонкой рубашке к прохладной и неровной коре дерева, и внимательно слушаю, как совсем негромко шелестит ветер в его листве. Но вот на крылечко нашего небольшого белого домика выходит мама. Я широко улыбаюсь, хотя и абсолютно точно знаю, что она сейчас обязательно будет меня ругать, потому что ругает меня она не всерьез, а любя: "Вик, ну что с тобой делать, опять ты сидишь на земле, не можешь хоть один день побыть чистым и аккуратным ребенком". А я в ответ на это буду, конечно же, оправдываться, но шутя и дурачась, потому что это стало для меня и мамы самой настоящей игрой...
- Вик, - кто-то негромко сказал у меня над самым ухом. От этого я вздрогнул, и чуть было даже не вскочил.
- Вик, ты спишь что ли? - было сказано уже довольно громче.
Это естественно был не кто иной, как Сережка. Сережка - мой двоюродный братишка, парень тринадцати с половиной лет от роду - почти что мой ровесник, всего только на один год он меня младше. Сережка - самый близкий для меня человек, наверно даже ближе родителей, и брат, и друг в одном лице, просто Сережка.
- Не, Сереж, что ты, не сплю конечно. Просто мне тут сейчас кое-что вспоминалось.
Сережка ничего у меня не спросил, а только внимательно и понимающе посмотрел на меня своими голубыми большущими глазами и заставил меня подвинуться. Когда же я нехотя освободил ему место, то он устроился рядом со мной, в жалобно заскрипевшем, от такого бесцеремонного с ним обращения, кресле. Сережка знал и понимал меня лучше кого бы то ни было, может быть даже лучше меня самого.
- Ну что ты опять разгрустился, Вик. Пойдем лучше в зал, мячик немного погоняем, там уже все мальчишки собрались.
- Не хочу, - слегка поморщился я, - каждый день у нас получается одно и тоже: с утра учеба, потом зал, мячик, фильм, разве тебе это не надоело?
Сережка громко вздохнул, было ясно, что он во всем согласен со мной, но вслух он сказал другое:
- Ну, Вик, нас ведь все-таки ждут.
- Салаги-то? Сереж, им, по-моему, что с нами, что без нас, одинаково хорошо. Придумают что-нибудь, развлекутся и без нас: ну не хочется мне.
Тут нужно заметить, что нас - мальчишек в почти полностью покинутом людьми последнем диверианском поселке, оставалось сейчас только шесть человек. А нашего с Серегой возраста было всего только двое, это собственно только мы с Сережкой. Остальные же были по нашему общему мнению салагами в возрасте от пяти и до восьми лет и, если говорить честно, всерьез я их никогда не принимал. Может быть как раз потому, что они даже не помнили жизни наверху, а знают один только этот подземный поселок, где стерильный, всегда теплый кондиционированный воздух и мягкий, не слепящий глаз искусственный свет. Они не знают, что такое настоящий ветер, потому что никогда не ощущали его на своей коже, что такое настоящий дождь, потому что никогда не попадали под него. И они никогда не видели собственными глазами настоящего, живого солнца, а если и видели, то не помнят об этом. И они не знают, да и не могут знать, каково бывает человеку, который когда-то видел солнце и снова хочет его увидеть, не на экране, а собственными глазами.
- Снова ты, Вик, ничего не хочешь, - сказал Сережка тихо, почти шепотом. Я же в ответ отрицательно мотнул головой, немного виновато улыбнулся и также тихо сказал:
- Я хочу увидеть солнце, даже очень хочу.
Сережка ничего не сказал мне в ответ на эти мои слова, а только снова посмотрел мне в глаза и плотнее прижался к моему боку. И без всяких слов мне было понятно, что он так же, как и я, до боли тоскует по солнцу. И тогда я сказал ему то, что услышал от взрослых сегодняшним утром, в разговоре вовсе не предназначавшемся для моих ушей:
- Знаешь, Сереж, сейчас у нас на Дивере почти что зима, оба солнца в соединении.
- Сейчас у нас зимы не бывает, - отмахнулся Сережка, - сам ведь знаешь, там наверху сплошное чудовищное лето.
- Пусть это и не настоящая зима, но не всели нам равно. Наша планета понемногу уходит от красного солнца и потихоньку остывает. Сейчас перед рассветом температура падает почти что до сорока градусов. Ну а плюс сорок - это же вообще ерунда после тех двухсот, что были всего лишь полгода назад, мы бы сейчас смогли выйти наверх просто вот так, без какого-либо скафандра.
